Джек Коуп - Прекрасный дом
Еще час миновал, прежде чем они достигли величавого водопада, напоминавшего во тьме белое привидение, и им показалось, что водопад еле слышно напевает что-то. Поднимаясь по теснине, они помогали друг другу перелезать через скалы и наконец очутились в старинной крепости. Там скрывался Сигананда. Он сидел в пещере, где за ним ухаживали его жены и внуки. Два его седобородых сына вышли навстречу импи.
— Сердце нашего отца радуется, — сказали они.
Завернувшись в одеяла, Бамбата лежал у костра и слушал, как храпит, утомившись до предела, старый надменный вождь. Он и не подозревал возможности предательства. Туман капельками оседал на одеялах, вздымавшихся в такт дыханию спящих людей. Две трети воинов зулусской армии спали здесь под открытым небом. Бамбата встал и тихонько обошел спящих. Один, проснувшись, подбросил в огонь веток, и искры веером разлетелись в тумане. Другой встревоженно приподнялся на локте. Они узнали вождя и снова улеглись, закутавшись в одеяла. Закончив обход, Бамбата вернулся к костру, подбросил в него еще веток и лег, щурясь от яркого пламени. Согревшись, он вскоре уснул.
Спустя несколько часов после полуночи, как раз в то время, когда Мангати достиг лесной крепости на маисовое поле, где во тьме тлели костры, откуда-то прибежал маленький черный мальчик.
— Что такое?
Какой-то воин сел и, еще не совсем проснувшись, принялся шевелить угли в костре. Ребенок был совершенно голый, и только черная от грязи тряпка, накинутая на плечи, защищала его от холода. Его ноги и живот с выпуклым пупком были мокры от долгого бега по траве. Он сел на корточки почти прямо в золу, чтобы обогреться и обсушиться. Дыхание у него было учащенное, а белые молочные зубы стучали от холода. Глубоко вздохнув, он выпалил:
— Отец, идут солдаты!
— Какие солдаты, дитя? Ты видел их во сне?
— Я видел их, отец. Они идут сюда со стороны реки. Они шли медленно и остановились, снова шли и снова остановились. Я слышал, как стучали их фургоны: тук-тук, тук-тук.
— Сколько?
— Я не умею считать, и сейчас темно. Отец, я сын Бхекамафы, и моя мать послала меня пасти коз. Я пришел предупредить вас, потому что дети Поньо говорили, что вы здесь.
Воин разбудил своих товарищей. Они смотрели на мальчика и обсуждали его сообщение. Он был так мал — ему было не больше пяти лет, а таким детям ночью мерещится всякий вздор.
— Сообщите Магаду, — посоветовал один из воинов. — Пусть он решает.
Они отвели мальчика к Бамбате, и тот, вздрогнув, вскочил на ноги. Он разбудил старого Глаза Зулуса и поднял уже проснувшегося Мгану. В свете костра появился закутанный в одеяло Пеяна. Прикрывая глаза от света, смотрели на вождей Давид и Малаза. После долгих часов непривычного пребывания в седле старый вождь чувствовал боль в суставах, поэтому он промолвил с презрением:
— Зачем вы его привели? — Он указал на дрожащего малыша. — Вы разбудили меня, чтобы рассказать, что видел во сне ребенок? Фу! Разве настоящие воины бегут, как зайцы, когда во сне вскрикнет ребенок или застонет старуха? Пусть бегут те, чьи колени дрожат. Я остаюсь здесь.
— Это легко выяснить, — сказал проповедник Давид, и люди взглянули на него, удивленные тем, что он решился дать совет в военных делах. — Пошлите разведчиков узнать, прав ли ребенок.
— Иди сам, учитель, — прошипел Пеяна. — И возьми с собой своего «человечка», пусть он укажет тебе дорогу.
Пеяна сам когда-то принял христианство, поэтому его бесстыдное оскорбление креста показалось Давиду особенно подлым и кощунственным.
— Да простит тебя бог, Пеяна, — сказал он.
— Хватит! Оставьте меня, — отрывисто приказал старый вождь.
Он снова закутал свое большое тяжелое тело в одеяло и тяжело вздохнул.
— Король спит, — усмехнулся Бамбата.
Остальные поползли к своим кострам. Густой плотный туман был насыщен запахом дыма, люди лежали, закутавшись с головой в одеяла, чтобы согреться. Все звуки приглушались, и сама земля в ее зимнем уборе казалась спящей. Далеко внизу, у реки, дорога внезапно ожила. Мулы, храпя, выдыхали невидимый в тумане пар. Колеса орудий, их передки и зарядные ящики непрерывно постукивали, качаясь на осях, но и стук этот звучал приглушенно. Пехотинцы, пулеметчики, кавалеристы, беспорядочные массы зулусов-наемников и полицейских шли осторожно, часто спотыкаясь об упругие степные кочки. Они останавливались, снова продолжали свой путь и снова останавливались. Офицер прикрыл зажженную спичку фуражкой, чтобы посмотреть на часы. На высоте почти трех тысяч футов, на ледяном ветру, другая колонна взбиралась по уступам горы, чтобы взять в клещи ущелье, где расположились повстанцы, отрезать им путь вверх. В этой колонне шли отборные части правительственных войск со своими командирами Эльтоном, Мак-Кензи и Ройстоном. Прожекторы, рассекавшие клубы густого тумана ослепительно белыми лучами, остались в лагере, чтобы сбить с толку врага. Командиры были тщательно и подробно информированы.
Бамбата спал тревожно. Ему мешали комья и ковыль — неловко было лежать на них его худому, закаленному телу. Это было необычно; мозг его не мог отдохнуть. Он подполз к тому месту, где лежал суровый, мускулистый воин Мгану. Мгану не спал, он выразительно взглянул на Бамбату своими большими глазами. Его черный нос с горбинкой и заплетенная в косы борода казались зловещими в тусклом свете костра.
— Что ты скажешь, Мгану, о нашем положении?
— Что?
— Ты не участвовал в споре, на твоем языке словно стояло копыто вола. Мы не знаем твоих мыслей.
— Я боевой командир. Пусть старухи мелят языками.
Возвратившись на свое место, Бамбата в душе проклял этого командира. Он ткнул палкой в угли, шевеля красную переливчатую золу. Старый вождь по-прежнему мирно храпел. Казалось, что время остановилось и ночь никогда не кончится. Вскоре он снова встал. Все костры, кроме трех ближайших, погасли. Когда он шел через лагерь, сырой пронизывающий ветер проникал под его одежду. Бамбата ступал осторожно и бесшумно своими загрубевшими босыми ногами.
— Кто это?
Он с кем-то столкнулся и крепко схватил незнакомца за рукав шинели. Это был Пеяна, одетый и вооруженный. На нем было галифе, но он был бос; на одном плече у него висел сверток из одеял, на другом — карабин.
— Что это значит? — спросил Бамбата.
— Я начинаю собираться. Импи должны скоро тронуться в путь.
— Кто велел тебе собираться раньше других? Ты командир или, может быть, ты намерен тронуться в путь без импи?
— Ты оскорбляешь меня, Магаду. Ведь ты меня хорошо знаешь.
— Сомневаюсь в этом. Для тебя я не Магаду.
Бамбата тотчас поспешил разбудить своих индун.
— Разошлите разведчиков, пусть узнают, где враг. Соберите умкумби, — вы получите новые приказания. Все костры погасить.
Тревога мгновенно привела в движение тысячи людей. Они вскакивали, хватали свои копья и щиты или заряжали винтовки. Одеяла, хранившие тепло сонных тел, остались на земле. Люди бросились занимать свои места в умкумби. Старого вождя окружили его личные слуги, помогая ему одеться. Он надел головной убор, но не обулся, чтобы быстрее передвигаться.
— Неси башмаки, — приказал он слуге.
Затем он поспешил занять свое место в середине боевого круга. В ту же минуту прибежали разведчики — было ужасно, что они вернулись так скоро. Обе высшие точки нижней долины заняты войсками белых, и выход отрезан.
— Сибапакати! — прошептал Бамбата. — Мы окружены! Осталась только дорога в ущелье. Мы должны уйти туда или умереть.
— Тогда умри, безумец! — крикнул Мгану. — Если противник оставил одну дорогу открытой — значит, это западня.
— Что же нам делать? Ха, вот он, Глаз Зулуса. Это он завел нас сюда.
— Куда? — Старый вождь быстро наклонил голову, словно опасаясь удара. Наступал день, и люди уже могли видеть друг друга в его тусклом свете. Бамбата бросился на старого вождя и схватил старика за борта его нового френча.
— Проснись! Проснись, старый боров. Слушай, мы отрезаны с трех сторон. Единственный путь — в ущелье. Это — ловушка. Нас предали.
Старик стоял, моргая глазами и потирая рукой лоб. Затем он спросил:
— Где Пеяна? Это он дал нам такой совет. Он один знает, что делать.
— …Пеяна! Пеяна! — кричали индуны.
Ответа не было.
— Ва! Ва! Ва! Пробил наш час. Все кончено.
Бамбата прикрыл глаза ладонью. Тело его было напряжено, как проволока, а другая рука судорожно стиснула маузер. Знахарь Малаза все еще собирал свои костяшки в мешочки, и при каждом его движении раздавался стук его амулетов из семенных стручков. Умкумби замер в ожидании приказа.
Глава XXVII
ОКРУЖЕНЫ
Индуны тесным кольцом обступили Бамбату. Они были в ярости, в отчаянии, но все же сохраняли дисциплину. Время уходило с каждым ударом сердца. Из-за тумана они не могли видеть горные вершины, занятые войсками белых, но им и не нужно было видеть их — они чувствовали ледяное дыхание смерти на своих спинах. Легкий ветер начал поднимать туман, разрывать его, и в эти расселины просачивался дневной свет. Бамбата переводил взгляд с одного воина на другого, проклиная своих советников. Он презрительно выругался по адресу Младенца.
