Иван Супек - Еретик
Ученик Доминиса отвернулся. Статный, со сдержанными движениями аскета, он словно уходил в будущее, навстречу страданиям и мукам, и по-прежнему кардиналу казалось, будто он где-то его видел…
Брат Иван! Неужели тот самый?! Образ, который он познал из рассказа своей жертвы, соответствовал облику человека на мосту. Неужели он сумел выбраться из канала мертвецов? Или бежал из Замка… В этом не было ничего невозможного. Некоторым ведь удавался побег. В ученике Доминиса и его недавнем собеседнике Скалью поразила одинаково страстная разрушительная сила, аскетически дисциплинированная во имя достижения далеких целей. Неизвестный, может быть, это и в самом деле был Иван, дошел до конца моста и исчез среди заполнявших берег людей.
Скалья медленно последовал за ним. Как бы ни было отвратительно то, что должно произойти, он не хотел, подобно Пилату, умывать руки. Угрюмо вслушиваясь в вопли толпы, он миновал прекрасный дворец Фарнезе. Согбенный и погруженный в думы, он старался удержать перед своим мысленным взором чудесный трехэтажный фасад и шедевр, созданный резцом Микеланджело, однако неистовство толпы не позволяло остаться наедине с самим собой. Уже с площади Фарнезе увидел он высокий эшафот. На нем лежало тело Марка Антония, рядом на досках валялся мешок с его рукописями, издали казалось, будто архиепископ прилег передохнуть, как путник, который вот-вот поднимется, возьмет немудреные свои пожитки и отправится дальше. Но это впечатление тут же исчезло. Фигура, завернутая в черный саван, была трупом, извлеченным из гроба, и выглядела сущим исчадием ада.
На площадь пришли обитатели всех кварталов Рима и его отдаленных предместий, толпа шумела, беснуясь, однако не столь яростно, как если бы речь шла о сожжении живого еретика. У подножия будущего костра доминиканцы бормотали молитвы, прерываемые громкими возгласами женщин, время от времени хриплый баритон возглашал славу святому отцу на погибель всем супостатам апостолической церкви. Однако стихийного, неподдельного восторга, неизменно охватывавшего толпу при расправе с еретиками и ведьмами, не чувствовалось. Присутствие мертвого тела портило удовольствие. Скалья остановился поодаль, боясь, как бы не потерять сознание от запаха тлена. Пусть отступник является ему тревожными ночами таким, каким был в каземате, возвещая погибель нового Вавилона! Пусть они по-прежнему будут противниками! Пусть отвращение и жалость не ослабят ярости их последнего поединка… Он осматривался по сторонам, в надежде чем-либо отвлечься, избавиться от постоянного присутствия своей жертвы. Любопытство плебса возбуждали сверкающие экипажи, стоящие на ватиканской дороге, откуда поверх голов открывался прекрасный вид на эшафот. В одной из роскошных карет, охраняемой отрядом ослепительных воинов, находился папа Урбан VIII, он тщательно следил за температурой восторга, который сам зажег.
Костер, несмотря на суету палачей, долго не разгорался, а когда наконец язык пламени лизнул тело недвижимого еретика, зрители после долгого ожидания разразились воплями скорее ненависти, нежели восторга. Римский плебс столь же яростно поносил отступника-далматинца, как со времен сомнительного правления апостола Петра хулил всех отступников и еретиков, уповая, что некая толика от золотых потоков курии придется и на его долю. Поджигатели из добровольцев под звуки молитв доминиканцев длинными шестами ворочали тело, которое корчилось, отчего казалось живым, а когда пламя охватило его целиком, почудилось, будто Доминис встает. В пароксизме каннибальского голода необозримая толпа плотно сомкнулась под церковными хоругвями и, раскрыв свою пасть, алкала человечины.
Потрясенный инквизитор не мог отвести глаз от мешка с рукописями. Он не удосужился прочитать их все, хотя был обязан это сделать. Полыхала дополненная новыми главами книга о государстве, горели послания, призывавшие к религиозному миру, обращались в пепел заметки о новой физике, в пламени рассыпалось новое видение Вселенной, и обуглившиеся страницы, вырываясь из когтей огня, разлетались во все стороны, подхваченные апеннинским ветром. А ведь он, кардинал Скалья, мог кое-что из этого сохранить для будущего. Теперь же, махнув рукой вслед шелестевшим беглецам, он равнодушно подумал, зачем? Подобные мессианские теории питали костер, пылавший в течение столетий. Да, так лучше, безразличные и пресыщенные переживут всех и вся, однако, вдруг придя к этому выводу, римский кардинал прикусил губу и в отсветах огня удалился с площади Цветов, на которой в первый день зимы выросла багряная роза, взращенная человеческим разумом и противостоящая каннибальскому вою…
Коротко об авторе и его книге
Иван Супек – югославский хорватский писатель, ученый и общественный деятель. Родился 8 апреля 1915 года в Загребе. Изучал философию, математику и теоретическую физику в университетах Цюриха, Парижа, Кембриджа и Загреба; в 1940 году в Лейпциге получил докторскую степень, был учеником В. Гейзенберга и Н. Бора. Участвовал в народно-освободительной борьбе югославских народов, возглавляя работу по организации просвещения па освобожденной от фашистов территории.
В послевоенные годы – один из создателей и многолетний руководитель Института физико-химических проблем имени Руджера Бошковича в Загребе, профессор и ректор Загребского университета, директор Института теоретической физики и истории науки. С 1961 года – действительный член Югославянской академии, наук и искусств. Член Постоянного комитета Пагуошской конференции и председатель югославской секции. Был одним из организаторов XI Пагуошской встречи ученых за мир в Дубровнике (1963). В течение многих лет главный редактор загребского журнала «Encyclopaedia moderna».
Автор специальных работ по физике и истории науки, а также учебных пособий: «Мир атома», 1945; «Теоретическая физика» (премия имени Р. Бошковича, 1954); «Современная физика и структура материи», 1954; «Наука и общество», 1955; «Диалектический материализм и квантовая теория», 1960; «Принцип причинности», 1965; «Наука и образование», 1966; «Познание», 1971, и др. Выпустил сборник публицистических статей «Последняя революция», 1965, посвященный участию ученых в борьбе за мир.
Как писатель выступает с 1958 года. Опубликовал романы: «Двое между линией фронта», 1959; «Процесс века», 1963; «От первого лица», 1965; «Все начинается сызнова», 1970; «Влюбленности с привкусом смерти» (фрагменты публиковались в периодической печати), в которых ставятся острые проблемы современности и недавнего прошлого, осмысляется роль передовой интеллигенции в строительстве нового общества.
Известностью пользуются пьесы И. Супека: «В казарме», 1963; «В передней», 1965; «Отступники», 1970; «На атомном острове», 1962; «Сказка нового времени», 1962; «Место охоты», 1969, и др., нередко повторяющие по своим сюжетам и действующим лицам его романы. Прозаическому повествованию о М. А. Доминисе также предшествовала одноименная пьеса (1963, поставлена в 1969 г.) Драматургия писателя собрана в томе «Пьесы», выпущенном в 1971 году.
Настоящая книга Ивана Супека посвящена периоду, весьма удаленному от нас во времени, а именно событиям кануна и первого этапа, так называемого чешско-пфальцского, Тридцатилетней войны (1618–1648), первой общеевропейской войны между двумя большими группами государств. Стремясь прежде всего дать убедительный и полный психологический портрет выдающегося хорватского ученого и общественного деятеля XVI–XVII вв. Марка Антония де Доминиса, автор свободно группировал материал, смещая иногда последовательность некоторых фактов и событий, вводя вымышленных героев и подчиняя действие своему художественному замыслу, хотя в основе своей книга документальна.
Марк Антоний де Доминис, или Маркантун Господнетич, родился на далматинском острове Раб в 1560 году в старинном аристократическом семействе. Он учился сначала в иезуитской Иллирийской коллегии в Лорето, а затем в Падуанском университете. Но окончании его Доминис в течение нескольких лет преподавал «словесные науки» в Вероне, математику в Падуе, риторику, а затем логику и философию в Брешии, математику в Риме.
В 1596 году Доминис вышел из ордена иезуитов, членом которого состоял двадцать лет, и был назначен администратором сеньской епархии – вместо своего дяди епископа Антуна, погибшего в бою под Клисом. Четыре года спустя Доминис стал епископом, заняв свою кафедру в период острых столкновений далматинских ускоков с Венецией. Он пытался выступать посредником-миротворцем между воюющими сторонами, по существу отражая интересы; Венеции. Вскоре дальнейшее его пребывание в епархии стало невозможным; он уехал в Рим.
16 ноября 1602 года папа Климент VIII (1592–1605) назначил Доминиса на кафедру в Сплит. Назначение Доминиса имело принципиально важный характер, поскольку он был первым уроженцем· Далмации, занявшим столь высокий пост в период господства Венеции на Адриатике.
