Эмилио Сальгари - Сын Красного корсара
Из правой канавы вышел человек, в то время как три десятка кавалеристов показались на левой обочине дороги, держа аркебузы наготове.
— Кажется, вы попались, сеньор граф, — сказал появившийся справа человек. — Сопротивление бессмысленно и, скорее всего, будет стоить вам жизни.
— Ах, так это вы, сеньор маркиз! — отозвался корсар, изменившимся от волнения голосом.
— Теперь мы квиты: сначала я был пленником у флибустьеров, а теперь вы попали в плен к испанцам. Бросьте шпагу и пистолеты.
Граф колебался. Если бы еще были живы лошади, он уже помчался бы на испанских кавалеристов; конечно, баск и фламандец поддержали бы его в этой безумной атаке.
— Прежде чем сложить оружие, — сказал наконец граф, — я хотел бы знать, сеньор маркиз, что вы намерены сделать со мной и моими товарищами. Если у вас появилось желание вздернуть меня, как вы это проделали с моим отцом, то предупреждаю вас, что буду сражаться, что бы потом ни случилось, и первым погибшим будете вы, потому что я держу вас под прицелом моих пистолетов.
— У меня нет никаких намерений причинить вам зло, сеньор граф, — ответил маркиз, который боялся этих отчаянных корсаров, не меньше, чем все его соотечественники. — Вас отвезут в Гуаякиль, и там вы будете ожидать решения председателя Королевского суда…
— Который, вне всякого сомнения, выскажется за мою смерть, а также за казнь моих товарищей, — насмешливо закончил фразу сеньор ди Вентимилья.
— Нет, потому что мой авторитет может оказать влияние на судебное решение, а я сделаю все возможное, чтобы получить для вас декрет, предписывающий изгнать вас из испанских колоний в Центральной Америке.
— Но вы забываете причину, по которой я оставил Европу. Уж, конечно, не из жадности. У меня столько земель и замков на родине, что я уже не знаю, как с ними обоходиться. Я пересек Атлантику, чтобы найти свою сестру, дочь Красного корсара и внучку великого касика Дарьена.
Маркиз де Монтелимар нахмурился.
— Вы знаете, где находитесь? — спросил он после недолгого молчания.
— Да, вблизи Гуаякиля.
— А почему вы так интересуетесь этой юной метиской?
— Черт возьми!.. Это же моя сестра! — закричал граф.
— Вам известно, что я всегда обходился с нею как с дочерью, что она меня любит как родного отца?
— Она, вероятно, не знает, что ее отцом был граф ди Вентимилья, а в Европе у нее есть брат.
— Это верно, — согласился маркиз.
— Ну, и что вы решили?
— Предпочел бы воспрепятствовать вашей встрече.
— Тогда мы будем сражаться, и я убью вас, — решительно сказал граф.
— Не торопитесь так, сеньор граф. В этом вопросе мы можем отлично договориться. Оставим девушке право выбора между мной и вами.
— Даете слово дворянина?
— Клянусь честью Монтелимаров.
— Этого достаточно, — сказал граф.
Он бросил шпагу и пистолеты. Этот жест повторили фламандец и Мендоса.
Маркиз обернулся к своим людям.
— Трех лошадей этим сеньорам, — приказал он.
Подвели трех красивейших вороных коней. Граф и его забияки забрались в седла, а с обочины дороги приблизились два десятка кавалеристов, хорошо вооруженных и вдоволь снаряженных.
— Сеньор граф, — сказал маркиз, также садясь на коня. — Прошу вас следовать за мной.
— Помните: я верю вашему слову, — ответил сеньор ди Вентимилья.
— Вы убедитесь в честности испанских дворян. Впрочем, лично к вам у меня нет ненависти.
— Что, однако, не помешало вам попытаться убить меня, — с иронией напомнил ему граф.
— Тогда у меня был повод для этого.
— А теперь вы передумали?
— Этого я не могу вам сказать. Но вы здорово расправились с тем задирой, который хвастался своей неуязвимостью. Ведь недаром мужчины из рода Вентимилья издавна славятся как истинные мастера холодного оружия.
В этот момент вдали послышались выстрелы.
— Кто бы это был? — опасливо спросил корсар.
— Верно, охотники, — ответил маркиз.
Он лгал. На самом деле это вела охоту за храбрым гасконцем часть его отряда.
Маркиз пришпорил коня, и полуэскадрон, уменьшенный на полдюжины всадников, рысцой направился в сторону Гуаякиля, внимательно наблюдая за пленниками.
Через четыре часа конный отряд въехал в город и остановился перед красивым дворцом, окруженным прекрасным садом, заполненным высокими пальмами и раскидистыми бананами, огромные листья которых разбрасывали вокруг освежающую, дарящую наслаждение тень.
Гуаякиль находился примерно в десяти лигах от Тихого океана и был в те времена знаменит своей архитектурой: его дома воздвигали на некотором подобии мостов, что было своеобразной защитой зданий от частых наводнений. Город считался одним из богатейших в Центральной Америке, поскольку был центром обширного края, изобиловавшего рудниками золота, серебра и — прежде всего — изумрудов.
В городе жили несколько десятков тысяч человек, но защищали его три форта, считавшихся неприступными; гарнизон каждого форта состоял из пятидесяти человек.
Маркиз, остановившись перед дворцом, спрыгнул на землю, знаком пригласил графа сделать то же самое и вошел в сад.
— Куда вы меня ведете? — спросил сеньор ди Вентимилья.
— На встречу с вашей сестрой, — ответил маркиз. — Вы же так стремились ее увидеть. Она любит свежий воздух, и наверняка сейчас в саду.
Как раз в этот момент до них донесся нежный звук гитары.
— Это, должно быть, Неала, — сказал маркиз.
— Моя сестра носит такое имя? — спросил граф, казавшийся очень взволнованным.
— Да, граф.
Маркиз направился к маленькому павильону в мавританском стиле, приютившемуся в углу сада, в тени трех или четырех огромных веерных пальм, и показал графу на девушку шестнадцати-семнадцати лет, одетую в простенький халат из мелкого кружева, переплетенного серебряными нитями; в руках у нее была маленькая гитара.
Это было прелестнейшее создание: высокая, стройная, со слегка бронзоватой кожей, с очень черными зрачками, в глубине которых застыло диковатое выражение, с длинными волосами такого же безукоризненно черного цвета с вплетенными в них красными цветами.
Увидев маркиза, она поднялась, отложила гитару и вытянула губы в грациозной улыбке.
— Дочь моя, — сказал маркиз, — ты не ожидала увидеть меня так быстро?
— Нет, — ответила молодая девушка, останавливая взгляд на сыне Красного корсара.
— Я привел к тебе одного сеньора, который утверждает, что он твой брат и…
Граф резко прервал его.
— Маркиз, не говорите: «утверждает». Вы, так же хорошо, как и я, знаете, что мой отец женился на дочери великого касика Дарьена, а следовательно, эта девушка приходится мне сестрой. Я рожден от белого отца и белой матери, но второй женой моего отца стала индейская принцесса.
Молодая метиска продолжала испытующе смотреть на корсара и даже сделала шаг вперед, как бы притянутая непреодолимой симпатией.
Разумеется, такое тайно подсказывал ей голос крови.
— Дочь моя, — продолжал маркиз, — этого сеньора зовут граф ди Вентимилья; он хочет разлучить нас и увезти тебя далеко-далеко, в Европу…
— В мои замки, где море голубее, чем Тихий океан, где воздух благоуханнее и чище, чем здесь, — сказал корсар. — У меня белый цвет кожи, у вас — смуглый, но вы — моя сестра; у нас один отец: Красный корсар, граф ди Вентимилья, сеньор ди Роккабруна и ди Вальпента. Что говорит ваше сердце, Неала? Что подсказывает вам кровь? Что советует разум? Я покинул Европу, чтобы найти вас, преодолел тысячи препятствий, сражался по всему Панамскому перешейку, чтобы только прийти сюда и назвать вас своей сестрой. Кого вы предпочтете? Маркиза де Монтелимар, воспитавшего вас как дочь, или своего брата? Выбирайте.
Неала некоторое время пребывала в молчании, потом внезапно бросилась к корсару и обвила руками его шею:
— Сердце и кровь говорят одно: я — ваша сестра, а вы — мой брат!
Глава XIV. Взятие Гуаякиля
В то время как маркиз вез в Гуаякиль пленненных графа ди Вентимилья, баска и фламандца, дон Баррехо во весь опор летел к Панаме, преследуемый полудюжиной испанских кавалеристов.
Гасконец очень быстро догадался, что за ним охотятся, и пустил лошадь через плантации, надеясь добраться до другой группы холмов, уходивших на север; там он надеялся найти временное укрытие.
Ему повезло: лошадь его оказалась очень выносливой и вместе с тем очень проворной, так что он рассчитывал очень быстро утомить своих преследователей.
Чудом уклонившись от трех или четырех ружейных выстрелов, он достиг подножия холма с преимуществом в добрых четыре сотни метров.
— Держись, мой воронок! — крикнул гасконец. — Придет время, и мы убьем тех, кто заставил тебя попотеть. Прошу тебя сделать еще одно крайнее усилие и перескочить через этот холм. А потом мы вернемся на дорогу.
