Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка
Элизабет, казалось, дремала, сложив руки поверх простыни. Лицо ее было мертвенно-бледным. Сидя у изголовья кровати, Мирей читала молитвы, перебирая крупные бусины великолепных четок из слоновой кости.
— Она отдыхает, — сказала экономка. — Я поменяла все постельное белье. Грязные простыни спрятала в чулан. Милой даме я дала понюхать камфарного спирту, и это ее успокоило.
Эрмин потрогала лоб молодой женщины. К ее величайшему облегчению, кожа была влажной, но теплой.
— Она все еще теряет кровь? — спросила девушка у Мирей.
— Да, мадемуазель. Доктор объяснит лучше, если только приедет! Побудьте с ней, а я спущусь в кухню и приготовлю какое-нибудь теплое питье. Это придаст бедняжке сил.
— В синей кастрюле осталось немного куриного бульона, — тихо сказала девушка.
Лора чувствовала себя ненужной. Она отошла к окну, выходившему на улицу Сен-Жорж. Кое-где горели фонари, но в целом улица казалась темной.
Эрмин молчала, прислушиваясь к неровному дыханию Элизабет. Время от времени она поглаживала ее по руке или по волосам.
— Будет ужасно, если наша Бетти умрет, — наконец проговорила она. — Эдмон еще слишком маленький, чтобы остаться без мамы. Арман станет нехорошим. У него трудный характер.
— И для тебя это стало бы большим несчастьем, — сказала Лора. — Я приехала сюда счастливая, как никогда, но, увидев тебя под этой крышей, стала во всем сомневаться. Наверное, в глубине души ты ненавидишь меня, Эрмин. Элизабет стала тебе матерью, это она баюкала тебя и заботилась о тебе. Я никогда не смогу искупить то горе, которое тебе причинила!
— Мама, не говори так! В моем сердце хватит места для вас двоих!
Элизабет застонала. Она открыла глаза и посмотрела на Лору.
— Мадам, я узнала вас по голосу. Эрмин никогда не испытывала к вам ненависти. Это добрая и милосердная девочка. Берегите ее, вверяю ее вам. Еще не поздно, у вас впереди много счастливых лет, чтобы любить ее и беречь!
— Бетти, не говори так! — взмолилась девушка. — Ты не можешь меня бросить! Держись!
Эрмин со страхом смотрела на ласковое лицо молодой женщины, окруженное потемневшими от пота золотистыми кудрями.
— Мы отпразднуем Рождество вместе! Слышишь, Бетти? Я буду петь в церкви, а потом мы все вместе поужинаем у мамы!
— Мне бы очень хотелось, чтобы все так было, Мимин, но я чувствую себя такой слабой!
Утирая слезы, Лора снова повернулась к окну. К дому подходили Жозеф и Симон.
— Эрмин, идет твой опекун, — прошептала она. — Господи, у меня совсем нет настроения с ним ссориться!
— Я потеряла ребенка по вине моего мужа, мадам, — сказала Элизабет. — Ничего не бойтесь.
В кухне Мирей встречала Жозефа и Симона Маруа. Рабочий успел протрезветь и теперь с удивлением смотрел на чужую женщину, полную и седовласую, которая суетилась у печки. Симон шепнул., что это, должно быть, экономка мадам Лоры.
— Что она делает на нашей кухне? — спросил Жозеф.
— Грею куриный бульон, который я сдобрила перцем, месье! — ответила экономка. — Мадемуазель Эрмин позвала нас, мадам и меня, потому что ваша супруга очень больна.
— Мама больна? — встревожился Симон.
— Хуже, мой милый юноша, — вздохнула Мирей. — Я отправила вашего брата туда, где есть телефон, чтобы быстрее вызвали доктора.
Жозеф потер подбородок. Гнев и необъяснимая злоба вдруг потеряли свой смысл. Судьба Бетти — вот единственное, что его сейчас волновало.
— Что с моей женой? — испуганно спросил он.
— Преждевременные роды, месье. Я говорю как есть, в этом нет ничего постыдного.
Симон вздохнул. Жозеф тяжело опустился на стул и стукнулся лбом о стол. Он чувствовал себя виноватым в этом несчастье.
— Вы можете подняться наверх и утешить супругу, месье. Это все же лучше, чем пытаться себя добить, — сказала Мирей. — Но предупреждаю: в ее комнате моя хозяйка и мадемуазель Эрмин. Я много чего знаю, и вот вам мое мнение: сейчас самое время заключить мировую. Ваша жена и так настрадалась, лишившись малыша.
Жозеф встал. Казалось, он постарел лет на десять. Симон нашел отца на заброшенном фабричном вокзале. Юноша говорил прямо и безжалостно:
— Я всё рассказал маме. Всё: и что ты хотел ударить Мимин, и что тряс ее… Если это повторится, я чувствую, что могу тебя убить, отец, хотя знаю, что за это меня посадят в тюрьму. Хотя я и так в тюрьме — в этом твоем поселке…
Мирей поставила на поднос дымящуюся чашку и с любопытством посмотрела сначала на хозяина дома, потом на Симона. Однако в этот момент послышался шум мотора. Доктор Демиль остановился у крыльца. Арман выскочил из машины и ворвался в дом.
— Мама жива? Скажи, пап, скажи, Симон?
— Жива, мой мальчик, — успокоила его экономка.
Врач сильно постарел. Он не бывал в Валь-Жальбере со времен ужасной эпидемии испанского гриппа 1918 года. Лысый и располневший, он теперь носил очки. Поприветствовав Жозефа, он провозгласил:
— Если кровотечение сильное, я не смогу ничем помочь вашей супруге, месье. Что за блажь — остаться жить здесь, вдали от всех удобств, которые предоставляет нам современный мир!
Рабочий в замешательстве кивнул. Он впервые задумался, как будет жить без своей Бетти. Эта мысль была ему невыносима.
На верхних ступенях лестницы появилась Лора. Враги смотрели друг на друга, в то время как доктор медленно поднимался.
— Спасибо, мадам, что поспешили прийти, — пробормотал Жозеф.
— Соседи должны помогать друг другу, — ответила Лора.
Похоже, примирение состоялось. Эрмин тоже спустилась на первый этаж. Она старалась не смотреть Жозефу в глаза, когда они столкнулись возле комнаты Бетти.
— Господи, сделай так, чтобы Бетти поправилась! — сказала она.
— Ома поправится, мадемуазель. Я молилась за нее всей душой! — отозвалась Мирей.
Экономка оказалась права. Доктор тщательно осмотрел больную и вынес вердикт: молодая женщина вне опасности. Указав на клочке бумаги сумму своего гонорара, он уехал. Симон и Арман пошли спать.
Эрмин вышла проводить Лору и Мирей. Она одолжила им фонарик. Все три так устали, что большую часть времени молчали, а если и разговаривали, то шепотом.
— Доброй ночи, мама! Доброй ночи, мадам Мирей! Мне теперь намного спокойнее. Спасибо еще раз, что пришли.
Лора порывисто поцеловала дочь.
— Все устроится, правда? — шепнула она на ухо девушке.
— Конечно, устроится, мама. До завтра!
Девушка повернулась и пошла к дому. Она решила не рассказывать матери о недостойном поведении своего опекуна. Бетти спасена, и это единственное, что было сейчас для нее по-настоящему важно.
Близилась осень. За ней следом явится и зима со своим кортежем холодов и метелей. Пройдут месяцы, и между Жозефом и Лорой воцарится мир, а может, и дружба. Эрмин очень хотелось в это верить. Ибо это была цена ее счастья.
Глава 13. Modus vivendi
Валь-Жальбер, 30 сентября 1930 года
Из окон гостиной открывался прекрасный вид на разливы пурпурной и золотой листвы. Дом Лоры со всех сторон окружали молодые еще деревья, создавая восхитительный пейзаж. Стоящее в зените солнце освещало даже мельчайшие листики, ласковый ветер колыхал ветви.
Сидя за фортепиано, Эрмин без устали любовалась прекрасной картиной, которую являла собой природа в осеннем наряде.
— Modus vivendi![53] Мама столько всего знает!
Прошлым вечером Лора зашла к Маруа. Она принесла для Элизабет, к которой медленно возвращались силы, хинную настойку — тонизирующий напиток с горьковатым вкусом. Жозеф был подчеркнуто любезен с гостьей. Они даже вместе выпили кофе. Когда Эрмин с матерью уже были на улице, Лора сказала: «Мы нашли modus vivendi ради спокойствия и благополучия Бетти».
Вспомнив лукавую улыбку, которая осветила при этом лицо Лоры, довольная Эрмин тоже улыбнулась. Она опустила руки на клавиши и сыграла «К Элизе» Бетховена. Ханс Цале задерживался, и это огорчало девушку.
«После урока я поведу маму на экскурсию по Валь-Жальберу. На этот раз нам ничто не сможет помешать. Казарки улетели на юг, значит, близятся холода. Сегодня или никогда! С того дня, как она переехала, мы ни разу не гуляли вдвоем!»
На дороге появился автомобиль. Это был черный «форд» Ханса Цале. Эрмин никогда не была кокеткой, но ей льстило внимание этого тридцатипятилетнего мужчины. Внешне он был не слишком привлекателен, но Лора находила его весьма обаятельным и располагающим к себе.
— Он хорошо воспитан и образован, — говорила она дочери. — И еще у него приятная улыбка и умные глаза.
Мирен ввела Ханса в комнату. Девушку забавляло лукавое выражение лица экономки, с которым та смотрела на них с музыкантом, хотя она полагала, что Мирей недостает деликатности.
— Месье Цале, мадемуазель!
Эрмин вскочила с табурета и быстрым шагом направилась к своему учителю. Он с улыбкой поприветствовал ее, но девушка догнала экономку и удержала ее за оборку белого фартука.
