Феликс Дан - Схватка за Рим
И Гаральд с сестрой и своими воинами быстро пошли из палатки. Тотила и Валерия проводили их до берега. При прощании Гаральда бросила еще один быстрый взгляд на Тотилу. Брат ее заметил это и, когда они остались одни, шепнул ей:
– Маленькая сестричка, ради тебя я уезжаю так быстро. Не думай об этом прекрасном короле. Ты ведь знаешь, я унаследовал от отца дар узнавать людей, обреченных смерти. Так знай же: на лучезарную голову его уже легла тень смерти: он не увидит следующего месяца.
Гордая воительница вытерла слезу, показавшуюся на ее глазах.
Между тем, Тейя, Гунтарис и Адальгот с берега смотрели на отплытие гостей.
– Да, – сказал Тейя, когда корабли их скрылись из виду, – король Фроде мудр. Но часто глупость бывает милее и великодушнее истины. Однако, вот приближается почтовое судно короля. Идем скорее в палатку: я хочу знать, какие вести везет оно. Мне кажется, что-то недоброе.
Между тем, в своей палатке Тотила говорил, обращаясь к Валерии:
– Нет, Валерия, его слова не поколебали меня. Я взял на себя великое дело великого Теодориха. Эта была мечта моей юности, это цель моего царствования: для нее я буду жить и за нее умру. За счастье готского государства, Валерия!
Он высоко поднял бокал, но не выпил, потому что в эту минуту, запыхавшись, вбежал Адальгот.
– О, король Тотила, готовься выслушать ужасное.
– Что случилось? – побледнев, спросил Тотила, ставя бокал на стол.
– Скорее, король! – закричал появившийся Тейя. – Снимай венок с головы и надевай шлем. Флот Юстиниана уничтожил весь наш флот у Анконы. Из четырехсот пятидесяти кораблей у нас осталось всего одиннадцать. На берег высадилось сильное византийское войско, и главный предводитель его – Цетег.
Глава XII
В нескольких милях к северу от Тагины, у подошвы Апеннин, находилась небольшая крепость Сетинум, около которой Цетег расположился лагерем. В палатку его вошел Люций Лициний.
– А, Лициний, наконец-то! – сказал Цетег. – Я с нетерпением жду тебя. Удалось нанять лонгобардов?
– Удалось, – ответил только что возвратившийся Лициний. – Двадцать тысяч их идет под начальством храброго Альбоина, сына их короля. О, это ужасный народ: храбрый до дерзости, но и грубый, как звери. Альбоин, например, пьет из черепа убитого им врага своего, короля гепидов.
– Я знаю Альбоина. Он служил у Нарзеса. Да, это храбрый воин, но он вместе с тем очень умен и хитер. Когда он ознакомится с Италией, то может сделаться опасным ее врагом.
– Да он и теперь прекрасно знает ее. Несколько лет назад он был здесь, переодетый продавцом лошадей, и высмотрел все дороги и крепости в стране. Возвратившись домой, он привез с собой здешних плодов и вина и так описал эту страну своему народу, что лонгобарды теперь только и думают о том, чтобы овладеть ею.
– Ну, только бы они помогли мне изгнать готов, а с ними уж я справлюсь, – ответил Цетег. – Пусть они скорее явятся сюда. Мне необходимо быстрое и сильное подкрепление. Начало войны было очень удачно, а теперь дело не двигается. Совестно сказать, – итальянцы не хотят восставать против готов, они без всякого стыда уверяют, что под властью готов им живется прекрасно. А между тем, Тотила наверно скоро будет здесь, чтобы отомстить за свой флот. Я посылаю гонца за гонцом к Ареобиндосу, командующему вторым войском: он сидит в Эпире, выгоняет там готов из занятых ими греческих городов и не идет. А с моими византийцами я не могу выступить против Тотилы.
– А Равенна? – спросил Лициний.
– Равенна наша. Как только флот был уничтожен, я тотчас отправил туда тридцать кораблей с припасами. Тогда Гильдебранд снял осаду и ушел во Флоренцию. Но Ареобиндос! Чего он там медлит? Он необходим мне теперь! Я хотел идти к Риму, но что же я могу поделать со своим маленьким войском? Поэтому я и пошел сюда, думая овладеть всеми тремя этими крепостями: Тагиной, Капрой и Сетинумом. Как я торопился! Но я едва успел захватить Сетинум: граф Тейя – должно быть, буря принесла его сюда из Рима с его крылатым передовым отрядом – захватил Капру и Тагину раньше меня, и хотя моих сарацин было втрое больше, но он совершенно разбил нас. Если бы подкрепление пришло поскорее, я мог бы овладеть Тагиной. Но Ареобиндос медлит, а Тотила уже идет. За ними движется и Гунтарис. Когда же явится мое второе войско?
Действительно, на следующий день Тотила подошел к Тагине. Вместе с ним приехала и Валерия, в сопровождении Кассиодора и Юлия. Главные силы готов вел герцог Гунтарис с юга, с запада шел старый Гильдебранд. Тотила поджидал их, так как только с ними можно было сделать нападение на сильный лагерь Цетега.
Однажды Юлий вошел в палатку короля и молча подал ему письмо. Тотила нахмурился: он узнал почерк Цетега.
«Юлию Монтану Цетег, префект Рима и главнокомандующий войсками Италии.
Я слышу, что ты живешь в лагере варваров. Лициний видел тебя подле тирана. Неужели совершится неслыханное дело: Юлий поднимет оружие против Цетега, сын против отца? Будь сегодня при заходе солнца в развалинах храма, который находится между нашими форпостами и форпостами варваров. Тиран отнял у меня Рим, Италию и твою душу. Я все верну назад, и тебя прежде всего. Приходи, я приказываю тебе, как твой отец и воспитатель».
– Я должен повиноваться, – сказал Юлий, когда Тотила кончил чтение. – Я слишком многим обязан ему.
– Да, – ответил Тотила. – Но свидания с префектом опасны.
– Он не будет покушаться на мою жизнь.
– Не на жизнь, на твою свободу! Возьми с собой пятьдесят всадников, иначе я не отпущу тебя.
Перед заходом солнца Юлий в сопровождении пятидесяти всадников подъезжал к развалинам. Другие пятьдесят воинов выехали по приказанию короля немного позже. Но на этот раз опасения Тотилы были напрасны: Цетег ждал Юлия один.
– Ты заставляешь ждать себя: сын – отца! – с укором обратился к нему Цетег, вводя его во внутренность храма. – И это при первом свидании после такой долгой разлуки! И с какой стражей приходишь ты! Кто это научил тебя недоверять мне? Как? Варвары и сюда следуют за нами! – и он указал на начальника отряда, прибывшего позже. Закутанный в темный плащ, с головой, скрытой под капюшоном, он молча взошел с двенадцатью воинами на верхнюю ступень храма. Юлий хотел удалить их, но предводитель другой партии, граф Торисмут, ответил коротко: «По приказанию короля».
– Говори по-гречески, – сказал Юлий Цетегу. – Они не поймут. Цетег протянул юноше обе руки, но Юлий отступил.
– О тебе ходят темные слухи, Цетег. Ведь не только в битвах обагрялись твои руки кровью?
– Твой лживый друг ожесточил тебя против меня?
– Король Тотила не лжет! Да он уже много месяцев и не упоминает о тебе. Я просил его об этом, потому что не мог защищать тебя от его ужасных обвинений. Скажи, правда ли, что ты изменнически убил его брата Гильдебада…
– Я пришел сюда не для того, чтобы оправдываться, а чтоб обвинить тебя. Уже целые годы длится борьба за Рим. Я один стою против духовенства, греков, варваров, усталый, израненный, несчастный, я то поднимаюсь вверх, то погружаюсь глубоко вниз, но я всегда одинок. А где же Юлий, мой сын, сын моей души, который мог бы поддержать меня своей любовью? Он то в Галлии среди монахов, то в Византии или Риме, как орудие короля готов, но всегда вдали от меня и моего пути.
– Я не могу идти по твоему пути, он усеян черными и красными пятнами.
– Ну, хорошо. Если ты так мудр и так чист душой, то почему же ты не постарался просветить и спасти меня? Где был Юлий, когда моя душа все более отдалялась от любви к людям, все более черствела? Постарался ли ты смягчить, согреть ее? Исполнил ли ты относительно меня свой долг, как сын, христианин священник?
Эти слова произвели потрясающее действие на благочестивый ум и кроткую душу молодого монаха.
– Прости, – сказал он. – Я сознаю, что виноват перед тобой.
Глаза Цетега блеснули радостью.
– Хорошо. Я не требую, чтобы ты принимал участие в моей борьбе. Жди исхода, но жди его не в лагере варваров, моих врагов, а подле меня. Священнейшая обязанность твоя – быть подле меня. Ты – добрый гений моей жизни. Мне необходим ты и твоя привязанность, иначе я совершенно буду во власти тех темных сил, которые ты ненавидишь. Если существует голос, могущий пробудить во мне веру, – которая, как ты говоришь, одна дает благо, – то это только твой голос, Юлий. Итак, решай!
– Ты победил, отец, я иду с тобой! – вскричал Юлий, бросаясь на грудь префекта.
– Проклятый лицемер! – раздался вдруг громкий голос, и предводитель отряда бросился на площадку, где стояли разговаривавшие, и отбросил капюшон, скрывавший его лицо. Это был Тотила, с обнаженным мечом в руке.
– Как, варвар, ты здесь! – с величайшей ненавистью вскричал Цетег и также выхватил меч. Враги бросились друг на друга, клинки зазвучали. Но Юлий бросился между ними и удержал их руки. Ему удалось разделить их на мгновение. Оба стояли с мечами в руках, с угрозой глядя один на другого.
