Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Булыга Сергей Алексеевич
Углицкий тогдашний кремль был еще каменный и очень даже внушительный с виду, почти как московский. Да его так когда-то и строили похожим на столичный, чтобы Москва не очень заносилась, вспомнил Маркел чьи-то слова, въезжая на мост через ров, и быстро глянул вниз…
И увидел то, что и думал увидеть, – во рву лежали убитые люди, и их там было много, десятка два, никак не меньше…
Но сосчитать их Маркел не успел, потому что он уже проехал по мосту (а сзади все время напирали), и через так называемую Никольскую проездную башню въехал в кремль, и дальше поехал прямо к уже видневшимся впереди, сбоку от храма, царевичевым хоромам. Да, и сразу справа от Маркела тоже стояли хоромы, одни и вторые и третьи, но эти были попроще и, как после узнал Маркел, это были хоромы Нагих. А, ну, и вот что еще: эти хоромы были деревянные, а царевичевы хоромы были деревянные только с краев, а посередине были каменные, то есть, конечно, кирпичные, но кирпич крепкий как камень, на века поставлен, он и после польского пожара выстоял, а тогда был и совсем красавец!
И вот к этим каменным хоромам они все тогда и подъехали и сразу, конечно, спешились. Только Шуйский с Клешниным не спешились, и Шуйский, как Маркел услышал, спросил, где Мария. Ему что-то негромко с красного крыльца ответили.
– Как это так?! – грозно воскликнул Шуйский. – Я это что, сюда по своей воле ехал? Нет, меня государь посылал! А ей государь уже не государь, так, что ли?!
И он, наверное, еще бы долго гневался, но тут успели подъехать Нагие (а так они ехали сзади), и старший из них, Андрей (Маркел видел только его голову), приблизился к самому Шуйскому и стал ему что-то очень жарко и быстро-быстро говорить, и даже размахивать руками, что ему было уже совсем не в честь.
Но Шуйский это стерпел. Он даже сказал:
– А! Это вот как! Ну ладно. – И бросил поводья.
Поводья сразу подхватили, и Шуйский слез с коня. После Андрей Нагой повел его наверх по лестнице. А младшие Нагие повели один Клешнина, а второй митрополита. А Вылузгина повели, хоть и с почетом, но уже просто тамошние дворовые. А после дверь сверху закрылась, и это было всё. То есть больше никого наверх не звали, а дальше было вот как: пришел сбоку какой-то человек, сказал, что ему матушка-царица их всех поручила и что он здесь всё знает, и стал указывать вроде того, что этим сюда, а этим сюда, а лошадей туда ведите и так далее, и все стали расходиться кому куда было сказано. А о Маркеле ничего не говорилось, и он пошел за подьячими, потому что он их уже знал хоть немного и еще потому, что он же не холоп, которым было сказано, что их место вон там, под навесом, будто они свиньи, что ли, и они и пошли туда молча.
А подьячих, и вместе с ними Маркела, повели сперва направо, мимо второго крыльца, а там нужно было пройти еще немного и дальше были ворота во внутренний двор. Они вошли туда и по двору, теперь уже налево, прошли еще, и там их ввели в подклеть, а дальше почти сразу в еще одну дверь, и сказали, что это для них, они здесь будут жительствовать, место сухое, теплое, всё рядом, да и им же ненадолго, правда же. Ну да и что тут было спорить! Хотя, конечно, сразу было видно, что это бывшая холопская и что ничего там, кроме голых лавок, нет. Но все были крепко уставшие с дороги и поэтому пока просто посели по лавкам, и Яков, как старший, строго велел подать перекусить. Эти сразу побежали исполнять, а Яков утер руки и сказал, что всякое дело надо сперва обдумать, и с этими словами достал ложку.
Но тут за ним пришли и, как сказали, увели к боярину. Так что когда принесли перекус (и запивку), пришлось перекусывать уже без Якова. Да, и еще: теперь, когда Яков ушел, у подьячих за старшего остался Парамон, и это он и предложил садиться, и все, и с ними и Маркел, сели к столу. Всего их, с Маркелом, было шестеро. Парамон сел во главе, Маркел сел с краю, а остальные – между ними. Челядницы накрывали быстро, ловко, на столе было всего, как говорится, Маркел смотрел на это и помалкивал, как и помалкивали все остальные. Когда же уже всё было накрыто и челядинцы вышли, тогда и их старший, который до этого просто стоял в стороне и приглядывал за порядком, теперь повернулся к Парамону и сказал вроде того, что не обессудьте, чем богаты, тем и рады, угощайтесь, гости дорогие, после чего сразу поклонился, а распрямившись, сразу повернулся уходить. Но Парамон тут же сказал:
– Э, погоди! – А когда тот остановился и повернулся к нему, он спросил: – Тебя как звать?
– Сазоном, – сказал тот.
– Садись с нами, Сазон, – предложил Парамон. – Будем вместе перекусывать.
– Так я на службе же! – сказал Сазон.
– Вот это и будет твоя служба, – уже строго велел Парамон, – Садись, кому сказал!
Сазон снял шапку, подошел к столу. Маркел подвинулся, Сазон сел рядом с ним, перекрестился. Парамон насмешливо сказал:
– Выпей с нами, Сазон, не побрезгуй.
Они все взялись за чарки, а там было хлебное вино, Парамон важно кивнул, и они дружно выпили, до дна, конечно, и сразу начали закусывать. Парамон еще закусывал, когда уже спросил:
– Ты кем здесь служишь, Сазон?
– Сенным сторожем, – ответил тот и сразу перестал закусывать.
А Парамон еще спросил:
– Из самых царицыных сеней?
– Нет, не из самых, конечно, – ответил Сазон уже с опаской. – А я здесь, на этой стороне. – И сразу быстро добавил: – Я что! Я этого дела не знаю! И мне и знать не положено!
– Не положено чего? – строго спросил Парамон и пальцем указал, чтобы ему еще налили. Ему налили, а Сазон сказал:
– Ничего мне не положено, боярин. Я же ночной сенной сторож. А приключилось это днем, когда я после службы спал.
Парамон взял чарку, повернул ее в руке, но пить не стал, а спросил, глядя прямо на Сазона, прямо ему в глаза:
– Ну и что у вас тут приключилось? – Но Сазон молчал. Тогда Парамон гневно спросил: – За что царевича убили? Отвечай!
Сазон от таких слов стал белый-белый, но головы не потерял и поэтому твердо сказал:
– А почему это мне отвечать? На меня разве кто показал?
– Надо будет – и покажут, – строго сказал Парамон, после чего поднял чарку и осмотрел их всех. Они все тоже подняли свои. Тогда Парамон сказал:
– И покажут, и расскажут. И наговорят, если что. Но правда наверх выйдет! И вот за это и выпьем! А кто не пьет, тот зло таит! А кто не допивает, тот утаивает! Вот как покойный государь учил!
И с этими словами он, а с ним они все вместе выпили, на этот раз тем более до дна. После чего Парамон, повернувшись к Сазону, сказал:
– Закусывай, закусывай! А то после спьяну наплетешь чего ненужного!
Сазон сразу принялся закусывать. Также и все остальные тоже сложа руки не сидели, и также с ними и Маркел. А когда немного закусили и когда даже Сазон уже перестал закусывать, а нет-нет да и поглядывал на Парамона, Парамон сказал:
– Чего-то Яков всё не возвращается. А Яков скоро пишет! За ним никто не угонится! – После чего опять спросил: – Сазон, а, Сазон! Так про что там у них сейчас на верху наш Яков пишет, а?
– Ну! – протянул Сазон с опаской. – Мало ли. Тут же смотря кого начнут расспрашивать.
– А что, – сразу дальше спросил Парамон, – такое дело темное? Ведь день же был! И, говорят же, прямо во дворе убили. И тех, кто убивал, тоже убили же. Вон же, – продолжил Парамон, – целый ров злодеев навалили, мы же видели!
– Я не валил, – сказал Сазон.
– А почему?
– Я спал.
– А если бы не спал?
Сазон молчал.
– Ладно, ладно! – сказал Парамон. – Чего я это я в самом деле на тебя кидаюсь. Мы же сидим в тепле, сытно едим и сладко пьем. Вот и еще раз давайте! – и поднял свою чарку. Ему в нее сразу налили. И так же налили и всем остальным. После чего они, это уже в третий раз, выпили, после так же в третий закусили, после чего Парамон сказал так:
– Да ты так не белей, Сазон. Мы же сейчас не на службе. Мне же это просто любопытно. И я же приезжий, а ты здешний, поэтому кто больше знает? Ты конечно. Да и я же тебя разве не уважил? Вот и рядом с собой посадил, вот и от себя угощаю. А теперь я у тебя просто спрашиваю: что же у вас тут такого приключилось? Кто тут у вас кого убил? Как? И за что? И ты же, Сазон, креста не целовал и не божился, а ты мне это просто говоришь, а я тебя просто слушаю и при этом никто из моих людей твоих слов не записывает. Разве не так?
