Анри Коломон - Ах, покойный месьё де Жонзак! Из четверологии романа «Франсуа и Мальвази»
– Вы его наследник.
Произнесенное произвело на окружающих сильное впечатление, вызвавшее среди них заметное оживление. Даже барон и тот стал как будто что-то припоминать…
– Тогда позвольте узнать, почему господин Жоффруа де Жонзак решил передать этот документ мне? Почему не передал на хранение своему нотариусу? – излишне спросил барон д’Обюссон, стараясь не подать вида своей радости.
– Все дело в том, что люди, умирая, всегда спешат.
Сказанное Рено никого не натолкнуло ни на какую другую мысль относительно смерти, кроме как на мысль об открывшемся наследстве. Его все-таки усадили за стол и он рассказал все, что знал о состоянии наследства покойного. В основном он говорил только об очень доходных земельных виноградниковых владениях, где часто бывал.
Когда стало очень уж поздно, аббат Витербо заметил об этом, окончив затянувшуюся беседу, первым поднявшись из-за стола. Вслед за ним стали расходиться все остальные, радостно возбужденные после беседы. Барон д’Обюссон задержался, давая Бертону относительно гостя указания… и поэтому Рено представилась возможность поговорить с ним наедине:
– Господин барон, мне нужно вам кое-что сказать.
Бертон, поняв что он здесь лишний удалился выполнять распоряжения.
– Все дело в том, господин барон, – сделал Рено паузу, – что по дороге к вам у меня возникли кое какие затруднения…
– Я все понимаю, что вы хотите сказать господин…
– Себастьян Рено. Так вот господин Себастьян Рено говорит, что вы ничего не понимаете, – с улыбкой продолжил говорить он. – По дороге к вам у меня возникли затруднения совсем другого рода. – рывком вынул из ножен шпагу и показал. – Здесь кровь троих человек. И еще: о том что я привез документ вам, уже знают, за мной проследили. Так что я советую вам бросать все и скорее поезжать в Париж.
– Господин Рено, как мне все это понимать?
– На огромное состояние ныне покойного сеньора де Жонзака был положен большой глаз.
– Я понял.
Они учтиво раскланялись и вышли из зала в разные двери.
Все в этот вечер переполняло Рено удовлетворением, роскошный зал, в темноте которого он проходил, когда направлялся в залитую светом столовую. Отличный старик Бертон, как следует его накормивший и приготовивший ему постель в уютной спаленке, наконец завязавшиеся с ним хорошие отношения.
– Встают у нас поздно, так что отсыпайтесь до десяти-одинадцати. Пойду я что-то Франсуа запозднился, до завтра!
Дверь без всякого приспособления для закрытия очень смущала Рено после всего того, что он пережил, но ничего нельзя было поделать…
Рено стал устало раздеваться, при этом зевая, как вдруг услышал звон монет, кинутого на постель камзола. Присел рядом, вытащил из кармана битком набитый золотой кошель. «Что ж другой такой не помешает».
В эту ночь Рено ложился со спокойной душой, пристанище найдено и ничто уже не угрожает его жизни. Однако свежи были воспоминания о прошлой ночи и поэтому ложась он положил шпагу в постель рядом с собой. Задув свечу, сразу же уснул.
Глава III. Ночное происшествие, с последующим отъездом в Париж
Рено спал чутким сном, иначе, после всего произошедшего с ним, было и не возможно, и поэтому он сразу проснулся от неясного шума, наподобие шороха с приглушенными разговорами.
Вскочив со шпагой в руке, он застыл, весь превратившись в слух. Сейчас явственно услышал приближающиеся шаги нескольких человек и их приглушенный разговор.
«Вот как значит „до завтра“?!» – прошептал он, хватая камзол, чтобы не сражаться голым… одеваясь пришла светлая мысль – бежать через окно, благо первый этаж…
Вместе с тем как шумы стали стихать, сразу же подумалось, что страхи напрасны… и действительно боязни того, что его хотят убить, при дальнейшем осмыслении показались ему настолько надуманными, что он устыдился собственных подозрений, если не сказать трусости. И как бы в подтверждение правильности этих суждений шум как-то сразу стих, но тут по галерее прошел кто-то возле самой двери. Ему показалось что что-то случилось, а может быть просто готовились к отъезду. Видно барон не стал терять даже ночи.
Рено решил проверить так ли это, но прежде он как следует оделся, вложил шпагу в ножны и направился к двери. Выглянув в коридор и не обнаружив там ничего кроме темноты, решил направиться в ту сторону, где стихли шаги. Попав в Заднюю залу, увидел полоску света, лежащую на полу от приоткрытой двери.
Подошел поближе и заглянул: увидел господина д’Обюссона и старика Бертона, что-то ему расстроенно говорившего.
Заходя во дверь Рено неожиданно для себя вздрогнул при виде крови на полу и лежащего раненного юношу, перевязываемого аббатом Витербо с помощью слуги.
– …Я побежал на крик, сам стал кричать, – вздыхал горестно старик, со страхом поглядывая на неподвижное и бледное лицо. – А возле самого озера я увидел, как этот человек уезжает на лошади, а его я нашел вот таким, боже мой! Не приведи господь!… – запричитал он, не сдерживая слез от мысли, что может никогда больше не увидеть своего мальчика, которого ростил и лелеял с детских лет, как родного.
Смолкнув Бертон стал вспоминать как осторожно, согнувшись в три погибели, тащил его по тропинке на спине; как встретил у калитки сторожа и приказал ему закрыть ворота как следует, и идти разбудить аббата Витербо, если тот уже спал… пред глазами явственно предстало все то, что делал, когда принес юношу сюда…
Рено подошел к барону д’Обюссону сзади, так же встав у края кровати, как и он глядя на бездыханное тело.
– Это сделал тот, кто следил за мной. – только и сказал он барону глядевшему на сына, быть может уже мертвого… как скажет аббат Витербо.
Думалось что вот она первая жертва… лежит с глубокой сквозной раной в плече, неподвижно, без признаков жизни; лежит как предупреждение, об опасности того пути, на который они встали, с которого еще можно свернуть, отдав злополучный документ преступникам.
Аббат Витербо имевший в медицине большие познания, после перевязки, чувствуя, что его слово с нетерпением ждут, начал давать осторожный диагноз:
– Я не могу сказать что-либо определенное сейчас. Его организм, молодой, крепкий, должен справиться. Он потерял много крови… вот что больше всего меня волнует, а рана сама по себе для жизни не опасна, жизненно важные органы не затронуты, но заживать будет долго. Я ее промыл, наложил корпию, чуть затянется, я ее смажу моим бальзамом… Аруэ, сходи принеси воды или молока… он в любой момент может очнуться.
– Я схожу! – вызвался старик Бертон и поспешно направился на кухню.
А аббат Витербо продолжал, как будто зная о планах барона:
– Пульс у него очень слабый, душа еле в теле держится. Его нельзя будет тревожить. Полный покой и недвижение – вот что его исцелит если…
– Если??! – побледнел весь встревоженный барон.
Аббат Витербо не смог сказать о чем думал сразу, дабы не терзать своими словами отцовское сердце, давая время самому додуматься.
– Если он очнется. Неизвестно сколько он потерял крови? Забытье внушает мне опасения.
Бертон вернулся со стаканом воды и молока на подносе, на случай если оно тоже понадобится.
И понадобилось, после того, как первой дали воду. Налили сквозь зубы. Как будто пошло. Затем для поддержания сил так же влили молока.
Как они и ожидали, Франсуа подал признаки жизни шевельнулся, глубоко вздохнул, открыл глаза, застонал, но на этом все и кончилось. Снова забытье на несколько часов, а может быть и дней.
Теперь необходимо было выйти, создать полный покой, оставив больного с Бертоном. Аббат Витербо сразу направился к своей аптечке.
Аруэ было приказано убрать следы крови во дворе, протереть пол и… молчать насчет всего случившегося.
В данном положении, оставшись наедине с Рено, медленно шагая рядом по темной галерее, барон д’Обюссон мысленно обратился за поддержкой к нему, как к человеку здравомыслящему и разбирающемуся в этих делах.
– Вы думаете это удастся скрыть?
– Не думаю, – покачал головой д’Обюссон, – Ясно видно, они здесь, или скоро будут здесь, а раз уж о нас узнали, то спешить уже не имеет смысла.
– А я думаю наоборот, что его не зря подкололи. Послушайте меня, барон, хорошенько, они не здесь! Они пока не здесь! Так что здесь только тот, кто за мной следил. Один он погоды не сделает, тем более что ему еще известить своих нужно. И поэтому пока пути открыты, вам нужно рвать отсюда пока не поздно, а то ведь потом какую охрану не возьми, любая пуля кого угодно из вас, даже через обитую железом стенку достанет. Вы бы видели как они нагло напали на графа Саймона, которому я служил.
