Златослава Каменкович - Ночь без права сна
— Сперва надо в больницу, к маме, — озабочено проговорила девочка.
— Чем больна твоя мама?
— Она… — глаза девочки наполнились слезами, — мама хотела повеситься… Тогда бы меня и трех сестричек, которые младше… забрали в приют… Но соседи успели…
— А твой отец? Где он работает?
— Работал на пивоварне. Когда там случился пожар, папа сгорел…
— Не плачь, девочка, — тихо молвила Каринэ и сменила тему разговора. — Где ты собрала эти цветы?
— Там за речкой, в роще…
— Подожди меня здесь, — сказала Каринэ, останавливаясь возле фруктового магазина. Через несколько минут она вышла с двумя кульками и положила их девочке в корзинку. — Апельсины и яблоки.
— Спасибо, — сквозь слезы пролепетала девочка.
Каринэ торопливо пошла в сторону Триумфальных ворот, за которыми начинался рабочий район.
На многолюдной Леопольдштрассе шумно. Здесь много пивных, закусочных, кафе, магазинчиков, лавок. Люди одеты бедно.
На углу остановилась, внимательно осмотрелась и свернула на тихую, вымощенную брусчаткой улицу. Немного прошла и остановилась возле четырехэтажного кирпичного дома. Уверенно прошла на задний двор. На первом этаже по левую сторону от лестницы — дверь. Позвонила один раз, а затем четыре подряд.
За дверью тишина. После короткой паузы повторила те же звонки. Это был пароль.
Дверь открыла невысокого роста, совсем молодая женщина в накинутом на плечи сером демисезонном пальто. Вид у нее был крайне обеспокоенный. Она поспешно закрыла дверь на ключ и засов. Из сумрачного коридора они вошли в комнату.
— Извините за опоздание. Показалось, что за мной следят…
— Здравствуйте, товарищ Каринэ!
— Так вы меня знаете? — удивилась Каринэ.
— Давайте знакомиться. Меня зовут Анна Ильинична. Про вас много доброго рассказывала Вера Засулич… О, подснежники! Весна уже выслала вперед своих гонцов. Какая прелесть! Пахнут лесной свежестью. Сейчас поставим их в воду, — весело проговорила хозяйка и вышла.
«Какая бедная комната, — подумала Каринэ. — Как монашеская келья. Только журналов и книг много… Железная кровать, темный клетчатый плед, два стула… Камина нет…»
Каринэ сняла шубку, повесила на гвоздь рядом с демисезонным пальто хозяйки, стянула с рук черные замшевые перчатки, затем пододвинула стул поближе к керосинке — единственному источнику тепла.
От товарищей она знала, что это сестра Старика [3], который сейчас взвалил на свои плечи непомерно трудные дела «Искры». Он много пишет, редактирует, неустанно борется с «экономистами», со всеми, кто принижает роль революционной теории, отрицает руководящую роль пролетарской партии, преклоняясь перед стихийностью рабочего движения.
Вернулась Анна Ильинична, бережно взяла со стола подснежники и опустила в воду.
— Как у вас холодно! Неужели вы здесь прожили зиму? — спросила Каринэ.
— Нет, всего неделю назад приехала из Парижа, — живо отозвалась Анна Ильинична. Теплые искорки засветились в чуть прищуренных глазах. — В сущности, там даже зимы-то никакой не было, а так, какая-то дряненькая осень! С удовольствием вспоминала о настоящей русской зиме, когда снег хрустит под ногами, мороз пощипывает лицо, а дышать легко!
Обаяние и простота, свобода и естественность в ее словах, жестах.
— Я принесла паспорт. Он болгарский, на имя доктора Дмитрия Иорданова, — Каринэ засунула руку в тайник муфты. — Вот, пожалуйста.
— Спасибо, большое спасибо! Очень вовремя. И возраст совпадает, и приметы. Чудесно! Мюнхенская прописка… Вот обрадуется брат…
— Как хорошо, что есть такие самоотверженные, сильные и смелые люди, как ваш брат, — с живостью проговорила Каринэ. — Я преклоняюсь перед такими людьми. Пожалуйста, передайте ему эти подснежники в знак моего уважения.
— Спасибо. Но, милый юный товарищ, это он должен дарить вам цветы…
— Правда, подснежники кажутся сверкающими брызгами первой весенней капели? Правда? — и вдруг с ярким искрящимся задором молодости, с какой-то подкупающей детской непосредственностью Каринэ тихо запела:
Еще в полях белеет снег,
А воды уж весной шумят —
Бегут и будят сонный брег,
Бегут и блещут и гласят…
Они гласят во все концы:
«Веспа идет, весна идет!
Мы молодой весны гонцы,
Она нас выслала вперед!
— Восхитительно! У вас прекрасный голос! — с откровенным удивлением похвалила Анна Ильинична. — «Весенние воды»… У нас в семье все любят эту вещь Рахманинова… — Брат так мечтает поскорее встретиться с женой… Она еще в ссылке. Разлука с любимым человеком — величайшее из всех зол… В апреле кончается срок ее ссылки… Она его верный друг, помощница, единомышленница… А знаете, ее любимые цветы — подснежники… Брат писал из Сибири, что там, в ссылке, бывало только-только весеннее солнце пригреет, он словно мальчишка бежит на проталины, собирает подснежники… Засушивает и в письмах посылает Наденьке, тогда еще его невесте… Сибирские подснежники, знаете ли, не похожи на эти, они синие, крупные…
После недолгого молчания Анна Ильинична пристально посмотрела в лицо девушке. Их глаза встретились.
— Я знаю, Каринэ, вы преданный товарищ, вот почему решаюсь посвятить вас в одну тайну.
— Благодарю за доверие. Вы не ошибетесь во мне.
— По рекомендации чешских социал-демократов вся наша нелегальная корреспонденция из России в Мюнхен и обратно идет через Прагу. В этом нам помогает пражский типографский рабочий Франтишек Модрачек. Все шло удачно, но вот уже вторую неделю от него нет вестей. Нужно срочно поехать в Прагу…
— Я могу поехать.
— Когда?
— Завтра, вечерним экспрессом.
— Это связано с немалой опасностью для вас.
— В Петропавловской крепости у меня было достаточно времени, чтобы поразмыслить на тему «быть или не быть», — две веселые ямочки заиграли на ее смуглых щеках.
— Пароль в Праге: «Мне нужна приходящая служанка. Рекомендовали Ружену Модрачек». В случае провала пришлите телеграмму такого содержания: «Мама заболела инфлюэнцей, приехать не может». Адрес для телеграммы: Кайзерштрассе, дом 53, кафе «Цум голденен Онкль», Георгу Ритмейеру. Это хозяин кафе, свой человек, он передаст. Пражский адрес: улица Смени, дом 27, подвальный этаж. Франтишек Модрачек. Явка по вторникам, ровно в семь вечера. Записывать ничего нельзя.
— Я все запомнила, — и Каринэ повторила оба адреса, фамилии, время явки.
Неожиданно раздался условный звонок.
— Никого не жду, — сохраняя хладнокровие, пожала плечами хозяйка. Она вела замкнутый образ жизни, и адрес той квартиры знали только трое: брат Анны Ильиничны, затем тот, кто прислал Каринэ с паспортом, и третий… — Третий — Одиссей. Он сейчас был в России, в тюрьме… До ее приезда из Парижа комната оплачивалась, но пустовала.
Она жестом успокоила Каринэ и вышла в коридор. Постояла там в ожидании повторного звонка, и только после этого, не ускоряя шаги, пошла открывать.
Знакомый незнакомец
Стараясь унять волнение, Каринэ взяла со стола увесистый том. Это был роман Чарльза Диккенса «Баранби Радж» в оригинале.
Из коридора донесся приглушенный голос хозяйки:
— Одиссей!
«Одиссей?! Тот самый?» — Каринэ почувствовала, как у нее застучало в висках.
Дверь наконец открылась, и в комнату вошел человек в длинной власянице с капюшоном, опоясанный дорогой английской веревкой. В руках четки. Немолодой, но с глазами юноши, высокий, худощавый.
— Монахов в Мюнхене пока что не ловят, — скрестил он на груди крепкие, крупные руки и гордо вскинул голову.
Этот жест, эти руки, высокий лоб сразу же напомнили Каринэ Ярослава Калиновского. И профиль похож. Только у Ярослава волосы светло-русые, а у Одиссея совсем седые.
Одиссей! Известный революционер, бежавший из тюрьмы, которого разыскивает вся царская охранка… Каринэ не могла унять восхищенного волнения.
— Дорогой! — обнимает Одиссея Анна Ильинична. — Все тут переживают…
— Кто помог бежать?
— Киевские арсенальцы.
— Как хорошо, что ты снова с нами!
Одиссей изумленно всматривается в лицо Каринэ:
— Бог ты мой! Анюта, скажи поскорей, кто эта неизвестная, сошедшая с картины Крамского?
— Княжна Медея, с твоего позволения, — она озорно подмигнула девушке. — И очень богата, у нее свой счет в банке!
Анна Ильинична, любуясь девушкой, думала: «Какой надо быть сильной духом, чтобы в джунглях окружающего общества, где каждый думает лишь о личном благе, оставаться чистой и цельной натурой!»
А Каринэ рассказывала о маленькой девочке, у которой купила цветы. Глаза ее застилали слезы. Она поведала о гибели кормильца семьи, осиротевших детях, их матери, которую успели вынуть из петли…
