KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Историческая проза » Гусейнкули Гулам-заде - Гнев. История одной жизни. Книга первая

Гусейнкули Гулам-заде - Гнев. История одной жизни. Книга первая

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Гусейнкули Гулам-заде, "Гнев. История одной жизни. Книга первая" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

И вот я стал замечать: что-то таинственное творится в доме под чинарой, где живет этот подросток по имени Аскер.

Каждый вечер во двор азербайджанцев входят несколько бородатых мужчин и уходят поздно ночью. Я сплю на дворе, на тахте, улица между нашими дворами узкая, и я все слышу, о чем они говорят: «О, Дадаш, береги себя… Не дай бог, если они пронюхают», — слышится женский голос. Это говорит мать Аскера, зовут ее Гульчехра-ханым. Она здоровается с моей мамой, когда они встречаются на улице. «Береги себя! — размышляю я. — Но от кого же должен беречь себя этот Дадаш, отец Аскера? От бандитов, что ли? Не может быть, чтобы взрослый человек боялся преступников!»

Как-то вечером Гульчехра-ханым входит к нам в дом, останавливается на пороге. Мать быстро встает с кошмы, приглашает соседку проходить и садиться, а сама спешит что-нибудь приготовить для неожиданной гостьи.

— Не беспокойтесь, Ширин-баджи! — останавливает маму Гульчехра-ханым. — Я ненадолго к вам. У меня просьба. Не сможет ли ваш сын этот вечер провести вместе с моим Аскером? Мы с мужем уходим на всю ночь в гости.

Мать смотрит в мою сторону:

— Слышишь, Гусо?

— Да, мама. Мне очень хочется побыть с ним.

Я встал с кошмы, сунул ноги в ботинки и пошел через дорогу в крашеные ворота. Аскер и его отец Дадаш стояли у калитки. Впервые я увидел отца Аскера так близко. У него было красивое мужественное лицо: черная окладистая борода, усы, черные вскинутые брови и серые глаза. Он был похож на ученого человека. Именно такими я представлял всех ученых.

— Пришел, дорогой Гусо? — сказал он, как старому знакомому. — Вот и хорошо. Ты, Аскер, угости Гусейн-кули… Поиграйте.

— Ладно, отец…

Родители Аскера, шагая рядышком, разговаривая, направились вдоль улицы к центру города. Скоро они скрылись в вечерних сумерках. Аскер пригласил меня в комнату. Это была небогатая, но чистенькая комнатушка. У окна топчан с одеялами, небольшой комод и буфет. Сразу же мне бросилась в глаза полочка с книжками. Наверно, интересные книжки, про разбойников!

— Ты, что — боишься один оставаться? — спросил я, оглядывая комнату.

— Что ты! — усмехнулся Аскер. — Просто скучно одному. С людьми лучше. И вообще у меня в Боджнурде нет ни одного товарища. Мы же тебризцы, приехали недавно. Увидел я тебя, и захотелось познакомиться поближе. Живём-то по соседству. Сейчас я заварю кофе — приятный напиток. Ты пьешь кофе, дорогой Гусейнкули?

— Нет, ни разу не пил. Но если это напиток тебризцев, то давай, попробую.

Аскер вышел на кухню, сначала принес на тарелке персиков вперемежку с фисташками, а потом — маленькие чашечки и кофейник. Он стал разливать кофе, сосредоточенно глядя на сосок кофейника, и я в это время спросил:

— Скажи, Аскер, интересно — что за люди к вам приходят? Каждый вечер кто-нибудь приходит. Все бородатые какие-то, серьезные, интеллигентные!.. Они, наверно, ученые?

Аскер посмотрел на меня как-то недоверчиво, настороженно, будто я у него секрет выпытываю.

— О, ты прав, дорогой Гусейнкули. Они ученые… Только ты не думай ничего худого об этих бородатых. Они очень хорошие. Бедным добра хотят.

Разговор оживился, Аскер стал рассказывать о Тебризе, о всяких всячинах, какие там случаются, и я так увлекся его историями, что не заметил, как наступил рассвет. Уже засветло добрел до дому и сразу — спать. Вечером, когда хотел вновь навестить своего нового приятеля, оказалось, что их семья неожиданно уехала. Вот тебе и на! Почему? Никто на это ответить не мог. В полдень азербайджанцы тихонечко, без суеты и шума погрузили вещи на арбу и куда-то подались… А через три дня — радостная весть. Вхожу в комнату, вижу — Тарчи Абдулло с отцом на кошме сидят. Тарчи из Киштана явился. Он в шелковом халате и новых чарыках. Лицо его, с аккуратно подстриженной бородой, озарено улыбкой.

Мама кипятит чай, несет в кувшине айран, пиалы на кошму ставит. Абдулло говорит:

— Не беспокойтесь, дорогая Ширин! Я ненадолго к вам…

Мама и слушать его не хочет, только рукой машет: сиди, мол, какой может быть разговор!

— Красивая у тебя жена, Гулам, — с завистью произносит музыкант. — Но я ведь тоже не ошибся, Гулам, а? Как ты думаешь, моя возлюбленная, Якши, красива или нет, Гулам?

Абдулло не льстил отцу. Мать моя, действительно, первая красавица в племени пехлеванлу. Ее так и называли — «волшебная красавица». Стройная, чернокудрая, с тонкими бровями, маленьким прямым носом, нежно-розовыми губами и большими голубыми глазами, — она выделялась среди всех курдянок. Словно великий скульптор в тихой, спокойной обстановке и с редким вдохновлением создал красоту моей мамы.

— Я у вас, Гулам-хан, не просто так… По важному делу пришел, — продолжал говорить Абдулло. — В следующую пятницу свадьба у меня…

Отец от души радуется вместе с Абдулло, подзывает маму и говорит ей, что Тарчи собрался жениться на Якши. Мама восторженно и со слезами ахает, всплескивает руками и говорит, что лучшей невесты в Киштане не найти, желает Абдулло счастливой жизни и, конечно, богатства. Когда утихает всеобщая радость, отец пускается в философию; начинает говорить о людских грехах и счастье, о боге и ангелах и, в конце концов, приходит к неопределенному выводу: есть ли он, бог? А может, его и нет! А в это самое время по ту сторону дороги, в ветхой хижине, начал молиться бедняк Муса. До нас доносится тонкий, плаксивый голос старика. Отец смотрит на Мусу — тот стоит на веранде, обратясь лицом на юг, то и дело вскидывает вверх руки, — и вновь отца тянет на философию. Он спрашивает:

— Ты мудрец, славный Абдулло… А ну-ка, скажи мне, почему молитвы Мусы не доходят до аллаха? Почему они до сих пор не услышаны всевышним?

— Все понятно, Гулам-хан, — дружелюбно отзывается Абдулло. — На твой вопрос ответить не так уж трудно, если послушать, о чем молят аллаха люди. Вот послушан Я, например, молюсь, чтобы люди жили богаче.

— Почему ты за это молишься? — перебивает отец музыканта.

— Как почему? — удивляется он. — Если люди будут жить богаче, то они чаще будут справлять той — празднества, гулянья. А раз чаще они будут справлять празднества, то, значит, и приглашать меня будут чаще, чтобы я поиграл на таре[6]. А если они будут чаще меня приглашать то и я стану богаче, — ведь за игру мне платят. Вот поэтому, дорогой Гулам-хан, я и молю аллаха, чтобы он сделал людей богатыми. Теперь слушай дальше… Лекарь, например, просит аллаха, чтобы послал всевышний на землю побольше болезней. Чем больше больных, тем лучше у лекаря заработок. А бедняк Муса просит корку хлеба. Это я точно знаю, потому что таких большинство на земле. И вообще, если посчитать, сколько за день молитв получает аллах, то поймешь — почему он не исполняет желания своих земных рабов. Аллах давно оглох, стал бесчувственным от этих молитв, он не реагирует на них, живет-поживает себе на небе, как кастрат в гареме его величества шах-ин-шаха! Ничто его живое не соблазняет и не волнует. Кастрат невозмутимый!..

Отец заразительно хохочет, ему понравилась шутка Абдулло. А музыкант вскидывает свой тар, ударяет по струнам и начинает петь. Хорошо поет Абдулло. Ой, как задушевно и трогательно поет Абдулло. Как будто медом угощает Абдулло!.. Отец тихонько подпевает ему, мама стоит в сторонке, глаз не сводит с Тарчи. Я тоже растроган. Вспоминаю о том, как впервые отец купил мне ботинки… Этого нельзя забыть. Я сразу же надел их и пошел в школу. Не успел дойти до мектеба, а вокруг Меня уже толпилась и орала ватага. Все восхищались обновой, только Мухтар пренебрежительно хмыкнул и отвернулся. А ахунд-учитель, когда увидел, сказал:

— Это хорошо, что тебе купили обувку. Но было бы еще лучше, если б твой отец не забывал вовремя вносить плату за учебу.

Каждый месяц отец платил за меня ахунду два крана. За эту плату каждый день шесть часов умопомрачительных занятий; учеба, стоя на коленях. Я читал, изучал много книг, но содержания ни одной так и не понял. Книги были на арабском языке, и сам ахунд плохо знал, о чем шла в этих писаниях речь. Мне понятно было одно: надо стать безропотным рабом и безвольным слугой аллаха. За пять лет учебы я постиг глубину религии и был убежден, что судьба человека от рождения до смерти, богатство и бедность — все это заранее определено аллахом. Я считал себя счастливым, что отношусь к беднякам. Ведь ахунд беспрестанно твердил: кого аллах любит на этом свете, того лишает богатства. Зато на том свете неимущий будет блаженствовать в раю, где цветочки, соловьи, вечная жизнь и радость. Ешь, пей и не работай. Этот любимый разговор ахунда часто наводил меня на размышления. Подумал я об этом и в тот день. Мне стало не по себе: Неужели на том свете мне придется попасть в ад за то, что у меня есть новые красивые ботинки?!» Я почувствовал, как у меня зажгло подошвы ног, будто я коснулся ими пола преисподней.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*