Эрик Хелм - Критская Телица
Она почти непроизвольно взяла Микену за руку. Подруга ответила быстрым, ласковым пожатием, переплела свои пальцы с Береникиными, ободряюще шепнула:
— Скоро привыкнешь. Это сперва кажется, что вот-вот потеряешься бесследно. Потом начинаешь понемногу разбираться. Но, конечно, — прибавила Мике на с улыбкой, — лишь в сотне-другой комнат...
Женщины свернули направо, поднялись по короткой, в три ступени, каменной лестнице, миновали еще несколько просторных помещений. Перед широкой резной дверью Сабина остановилась и легонько постучала согнутым пальцем.
— Войдите! — раздался мелодичный голос.
Обильно смазанные петли повернулись легко и бесшумно. Званые гостьи одна за другой переступили порог и очутились в уже знакомой читателю купальне. Благоуханное тепло напитывало воздух, ярко горели светильники — все было, как обычно.
Впрочем, не все.
Как правило, царица свершала омовения со своей любимицей Сильвией. Но этого Береника, разумеется, не знала, и ничуть не удивилась, увидав Гермиону, Лику и Лаису мирно восседающими на огромном ложе у левой стены.
Сильвия, по обыкновению, пристроилась на закраине бассейна, где нежилась порозовевшая от горячей воды Арсиноя.
— Мы пришли, госпожа, — негромко молвила Сабина.
Повелительница обвела собравшихся долгим, пристальным взором синих глаз, поднялась, шагнула прочь из бассейна, томно потянулась. Верная Сильвия тотчас окутала венценосную подругу большим, точно простыня, полотенцем, сверху донизу огладила ткань заботливыми ладонями, дабы влага впиталась быстрее и лучше.
— Спасибо, телочка, — сказала Арсиноя, скидывая полотенце на горячие мраморные плиты. — Пожалуй, теперь мы вполне готовы. Правда?
Сильвия кивнула:
— Пожалуй.
Четыре женских руки поднялись и потянули завязки эксомид. Четыре одеяния прошуршали по гибким телам, слетая прочь.
Береника недоуменно воззрилась на обнажившихся подруг.
— Не бойся, — промурлыкала Микена, — сама увидишь, как хорошо и славно все получится...
Мгновение спустя Береника пронзительно визжала, опрокинутая на огромное ложе.
Неэра и Сабина устроились ближе к изножью, сжимая меж упругих ляжек ее голени. Лика и Лаиса держали за кисти и локти.
Гермиона ласково, но властно следила, чтобы извивающаяся митиленянка не впилась зубами в одну из непрошеных наставниц.
— Перестань кричать! — велела склонившаяся над Береникой Сильвия. — Ты среди своих, в полной безопасности. Ничего, кроме добра, тебе не желают. Надо же, наконец, оттаять, глупышка!
— Пустите!
— Обязательно и непременно. Только через несколько минут. Но тогда, вероятно, будешь просить «не выпускайте»... Поверь на слово, телочка.
Руки Сильвии легли на округлые бедра Береники, скользнули по ее телу, поднимая уже и без того сбившуюся кверху эксомиду. Впрочем, стянуть полупрозрачную ткань долой оказалось возможным лишь при содействии Микены: Лаиса и Лика немного ослабили хватку, пленница воспользовалась этим и едва не вырвалась.
— Ну, право же, гораздо лучше лежать спокойно, — уговаривала Сильвия. — Пожалуйста, будь хорошей, послушной девочкой.
Береника всхлипывала, закусив губу.
— Раскройте чуток пошире, — негромко распорядилась Арсиноя. — И начинайте.
Караулившая за дверью Эфра гадливо морщилась и пожимала плечами. Встретиться с мужчиной раз в год, зачать и произвести на свет новую неустрашимую воительницу — это еще понятно. А тискать и мусолить друг друга невесть ради чего — тьфу!
Подобно всем своим грозным товаркам, Эфра презирала бессмысленные и никчемные развлечения, от дремучей глупости принятые у чужеземных народов. Жить бок о бок с противоположным полом само по себе противоестественно. Заниматься же подобными пакостями не ради продления рода...
На берегах Фермодонта, в суровой Фемискире, за такие выходки полагалась расправа быстрая и безжалостная.
Амазонка напрягла крепкие мускулы. Попробовали бы эти клушки подступиться к ней, с которой не сумел по-настоящему сладить в потешном бою на мечах сам великолепный Рефий!..
Похищенная недотрога прекратила верещать как резаная — вот и славно. Теперь, правда, стонет, словно стрелу зазубренную из плеча выдергивает... Ну, что за удовольствие заниматься вещами, от коих ноешь да охаешь?
Эфра с гордостью вспомнила собственное геройское терпение. Сама царица Ипполита похвалила доблестную амазонку, ни звука не проронившую при довольно мучительном ранении в правую лопатку и последовавшем за ним врачебном вмешательстве.
— Берите пример! — коротко бросила Ипполита, кивнула совсем еще юной Эфре и удалилась, надолго осчастливив телохранительницу столь неслыханным вниманием.
Уж она-то, Эфра, никогда не разрешит себе хныкать и проливать слезы по наипустячнейшему поводу!
Новый всхлип, долетевший из купальни, вызвал у амазонки грустную, брезгливую усмешку...
Еще полчаса назад во многом разделявшая взгляды Эфры, митиленянка впервые испытывала неудержимый прилив доселе неведомого, пугающего и несравненного блаженства. Разум подсказывал, что с нею вытворяют вещи, для порядочной женщины отнюдь не приемлемые, но молодое, здоровое, полное свежих неистраченных соков тело не желало подчиняться рассудку, и своевольничало напропалую.
Сильвия была права: даже искушенная соблазнительница Арсиноя навряд ли добилась бы многого в одиночку — чересчур пугливой и безразличной к любовным забавам сделало пленницу неудавшееся замужество. Права была и государыня: где потерпит неудачу единственный гребец, многочисленный экипаж управится быстро и успешно.
Современный сексолог, думается, определил бы затеянную Арсиноей игру, как синхронное воздействие на все эрогенные зоны. А четыре тысячи лет назад ученые термины еще не приобрели нынешней завершенности, и странное развлечение стали именовать в итоге «критской проделкой».
Ожидавшая чего-то невыносимо болезненного и неимоверно гнусного, супруга Талая залилась обильными слезами, дернулась и затрепетала под восемью жаркими, долгими поцелуями.
Умелые ладони легко и безостановочно ползали, скользили, сновали по ее телу.
Чуткие пальцы сноровисто и ласково дразнили трепетную плоть. Лика и Лаиса прильнули к подмышкам Береники. Елена и Микена схватили губами длинные соски, Сильвия нежно ужалила распяленную женщину кончиком влажного языка прямо в пупок, Неэра и Сабина лобызали ей ноги чуть повыше коленей, а Гермиона забрала в рот мочку левого уха.
Шестнадцать рук трудились без устали.
Гладили, тискали, щекотали, пощипывали...
Несколькими часами раньше темпераментная Сильвия за считаные секунды пришла под таким же нежным натиском в полное исступление. С Береникой же довелось возиться несравненно дольше и упорней. Однако пробуждавшаяся природа — пускай неторопливо, однако неизбежно, — брала свое.
Истомные токи начинали струиться и вихриться по изласканному телу. Когда первый испуг миновал, Береника прекратила биться и лежала не шевелясь, прислушиваясь к доселе неведомому чувству, странному и волнующему.
Никто не причинял ей боли. Ее дразнили и целовали — но и только. И каждое лобзание понемногу отзывалось упоительным, щемящим возбуждением, названия которому Береника не ведала.
Рыдания незаметно сменились протяжными всхлипами и вскриками. Соски напряглись, живот затрепетал.
Неэра выразительно скосила глаза на Арсиною.
Та покачала головой и дала знак продолжать.
Являя беспримерную выдержку, царица ждала, покуда персик созреет полностью.
Еще два или три десятка звонких капель уронила клепсидра, прежде нежели Береника застонала и плеснула бедрами. Женщины удвоили усилия. Разомлевшая лесбосская упрямица не сопротивлялась и отдавалась если не страстно, то вполне покорно.
Снова подпрыгнули округлые бедра.
Зрачки Арсинои расширились, царица облизнула пересохшие губы, сглотнула.
Сильвия, не оборачиваясь, махнула рукой, показывая, что время приспело.
Но Арсиноя все-таки дождалась, пока бедра очаровательной пленницы не заплясали мелко и безостановочно.
И лишь после этого скользнула на ложе сама.
Устроилась меж распахнутых Береникиных ног.
Жарко задышала прямо во влажный розовый зев, уже приотворившийся под выпуклым треугольником коротких вьющихся волос.
Нежно и осторожно раздвинула пальцами чуткие лепестки.
Береника ахнула.
Вздрогнула.
Гермиона проворно расцеловала ей лицо...
Взбудораженная митиленянка едва не захлебнулась от ужаса и блаженства, ощутив новое, бесконечно упоительное посягательство на сокровеннейший уголок своего тела, ведавший до сих пор только дикарские вторжения супружеского бивня. Беренику сотрясало мгновенной крупной дрожью, а затем в купальне раздалось громкое, самозабвенное:
— А-а-ай!..
Арсиноя лобзала вожделенное лоно заботливо и неспешно, слегка погружала кончик языка внутрь и тот час же вела его кверху, туда, где набухал наслаждением крохотный отзывчивый бутон, каждое прикосновение к которому заставляло наложницу изгибаться и стонать. Помогала себе шелковистыми подушечками пальцев, умело сновала ими от лобка до ягодиц Береники, следя, чтобы возбуждение молодой женщины не угасало ни на миг.
