Еремей Парнов - Заговор против маршалов. Книга 1
В осведомленных кругах считалось, что контролю подлежат в первую очередь заграничные депеши, равно как и всякого рода информация, исходящая от проживающих в рейхе иностранцев. Однако вскоре сюда же были причислены и всякого рода «неблагонадежные», что напрямую затрагивало прерогативы гестапо. Но даже с таким соперничеством рейхсфюрер СС мог бы скрепя сердце смириться. Как-никак Геринг еще в бытность его министром внутренних дел Пруссии курировал тайную полицию. Наивно было бы надеяться, что он так, за здорово живешь, расстанется со знаменитой картотекой, заведенной еще при кайзере Вильгельме. Передаст ее в чужие руки, притом целиком, да не сняв предварительно копий!
Гиммлер не питал на сей счет никаких иллюзий. Стремление Геринга распространить свой контроль и на мало-мальски значительных функционеров — на кого выборочно, на кого постоянно — тоже не вызывало особых эмоций.
Со времен Наполеона, создавшего трехслойную систему сыска, где одна служба тайно следила за деятельностью другой, такое было в порядке вещей. Под имперским орлом со свастикой тоже уживались причудливые ответвления самых разнообразных ведомств: «Иностранный отдел» министерства пропаганды и «Третий отдел» МИДа, «Бюро Риббентропа», являющееся по сути внешнеполитическим органом партии, и «Внешнеполитическое бюро Розенберга», «Заграничные организации НСДАП» гауляйтера Боле и «Колониальный отдел», также входящий в партийный аппарат.
Свое особое место занимало и «Фольксдойче Миттельштелле» («ФОМИ») — «Центральное бюро зарубежных немцев», находившееся под патронажем Рудольфа Гесса. Однако наиболее могущественным соперником черного корпуса оставался конечно же абвер. Объединивший под своим крылом разведки трех родов войск особняк на Тирпицуфер помимо широко разветвленной агентуры располагал дивизией специального назначения «Бранденбург». О таком Гиммлеру приходилось пока только мечтать. Эсэсовские формирования «Мертвая голова» годились на охрану концлагерей, не более. Короче говоря, партнеры подобрались солидные, и каждый претендовал на тотальный контроль.
И все же эмоции взяли верх. Чувствуя себя глубоко уязвленным, шеф СС встал в позу и даже попытался обратиться лично к Гитлеру, хотя на него никак не распространялась подобная привилегия. Гессу пришлось вмешаться и осадить не в меру прыткого коллегу. Он сам проинформировал фюрера об инциденте с подслушиванием, что практически провалило первоначальный замысел Гиммлера. Как и следовало ожидать, фюрер довольно прохладно отнесся к жалобе на чудовищное самоуправство военно-воздушных сил — прямые нападки на Геринга, само собой, исключались — и посоветовал не дразнить армию. Это был полный афронт. Мало того что не поняли, так еще и оговорили! Гиммлер заподозрил даже, что Геринг и Гесс заранее сговорились у него за спиной, а теперь просто поставили на место, как нашкодившего школяра. Тайно соперничая в большом и малом, они тут же объединились, едва замаячил очередной претендент. Обиднее всего, что такое можно было заранее предвидеть, как и реакцию фюрера, который слишком дорожил бесценной информацией Форшунгсамта и вообще предпочитал не полагаться на одну, даже самую резвую лошадь. Иначе бы он не доверил Гессу общее руководство зарубежной разведкой.
Положа руку на сердце, следовало признать, что СД пока не более чем побег могучего корневища, побочный придаток. Гейдрих совершенно прав. Стоит перекрыть питающие артерии, как все захиреет. С Гессом тягаться никак нельзя. Мало того что в кассу «ФОМИ» стекаются деньги со всего мира. В распоряжении рейхслейтера находится еще и «Фонд Адольфа Гитлера», куда бесперебойно поступают пожертвования ведущих банкиров и столпов индустрии. Через «ФОМИ» не только осуществлялась связь с организациями немецких национальных меньшинств за границей, но и координация различных секретных служб внутри рейха. Потому-то и потерпела фиаско первая попытка прильнуть к живительному источнику, что казначей Шварц и пальцем не смел шевельнуть без кивка второго человека в партии. Гесс опирается на тайную власть и вполне реальные миллионы. В этом его сила, а не в сентиментальных воспоминаниях фюрера о годах заточения в Ландсберге, подаривших миру библию национал-социализма. Впрочем, одно практически неотделимо от другого. Одним словом, следовало без промедления погасить конфликт.
Гиммлер попросил адъютанта соединить его с квартирой рейхслейтера.
— Фрау Ильза?.. Это говорит незаслуженно обиженный, но по-прежнему преданный вам Генрих Гиммлер.
— Очень мило с вашей стороны, что вы так скоро откликнулись, господин полицай-президент! — в голосе госпожи Гесс звучала удивленная нотка.— Вы принимаете мое приглашение?
— С превеликим удовольствием, но прежде хотелось бы устранить одно маленькое недоразумение, омрачившее нашу дружбу.
— Вы считаете это недоразумением?.. Слышите треск?
— Безусловно, хотя, не скрою, ваши обвинения глубоко огорчили меня... Позвольте говорить прямо, фрау Ильза, без обиняков?
— Сделайте одолжение, дорогой полицай-президент!
— Я бы предпочел, чтобы вы называли меня просто Хайни,— проворковал Гиммлер. Своим обращением она намеренно ставила его в неловкое положение. Ох уж эта игра в простушку, не различающую чинов! — Тогда я готов забыть нанесенную мне обиду.
— Не хотите ли вы этим сказать...
— Да-да! — перебил он с наигранной горячностью.— Ни одно из наших учреждений ни в малейшей степени не причастно к тем маленьким огорчениям, на которые вы жаловались, милая фрау. Клянусь честью!.. О себе я уж и не говорю! Надеюсь, вы не подозреваете меня лично?
— Вас?.. Конечно же нет,— она казалась слегка озадаченной.— Я лишь поделилась с вами сомнениями...
— Значит, мы реабилитированы в ваших глазах?
— Будем считать инцидент исчерпанным, хоть это и не снимает основного вопроса...
— Вас интересует источник помех?
— Даже очень интересует... Вам удалось выяснить, в чем тут секрет?
— Иначе я был бы никуда не годным полицай-президентом, как вы лестно меня называете, фрау Ильза.
— Я просто сгораю от любопытства.
— Весьма сожалею, но это не тема для телефонного разговора,— Гиммлер сменил игривую интонацию на сугубо официальный тон.— Бели ваш муж найдет для меня несколько минут, я буду рад доложить ему все обстоятельства дела. Они не столь просты, как это может показаться. Смею уверить, уважаемая госпожа.
— Муж? — на сей раз ее замешательство не выглядело притворным.— Но он даже не подозревает о моем письме. Ведь он так занят...
— О, мне известно, как умеет работать Рудольф Гесс! Да это все знают!.. Кстати, сам он не жаловался на неполадки?.. Или они возникают лишь в тот момент, когда речь заходит о коржиках?
— Право не знаю,— она отозвалась с явным промедлением.— Я только не помню, чтобы мы обсуждали подобные темы.
— Тогда я вдвойне благодарю вас за доверие* фрау Ильза. Целую ручки.
Проверив, как записалась беседа, Гиммлер распорядился снять номер с прослушивания. Временно.
Вечером он увиделся с Гессом в правительственной ложе кинотеатра «Уфа Па ласт» на премьере широко разрекламированного фильма «Наш вермахт».
Особенно эффектно выглядели танки, на полном ходу ворвавшиеся на широкий плацдарм. Нацелив стреляющие орудия, они надвигались гремящими гусеницами прямо на зал. Выскакивали из окопов солдаты, падали, подкошенные пулеметным огнем, и рвались вперед сквозь проволоку и дым. Нескончаемые эскадрильи, падающие на крыло самолеты, серии бомб, разрывы, разрушенные дома. В самый кульминационный момент на экране появлялся фюрер и зрители встречали его дружными аплодисментами.
Сидевшие рядом генералы ограничились вежливыми хлопками. Сняв фуражки с кокардами, они остались в перчатках.
— Какая мощь! — на всякий случай заметил Гиммлер.
— Прекрасная операторская работа,— похвалил Гесс, не повернув головы.
Гиммлер не сомневался, что разговор с женой рейхслейтера не останется без последствий. Гесс конечно же все знал, и письмо было написано не без его участия. Но форсировать события явно не стоило. Молчание — тоже знак.
На следующее утро они вновь встретились на ежегодном приеме, который Гитлер давал для дипломатического корпуса. Направляясь через анфиладу комнат в зал приемов, где ему решительно нечего было делать, Гиммлер едва не столкнулся с «Пуцци», шефом партийного отдела внешнеполитической пропаганды.
— Сервус! — фамильярно, как старый бурш, приветствовал он приятеля.
«Пуцци» отличался остроумием и всегда был хорошо информирован. Поболтать с ним было намного приятнее, нежели топтаться в толпе чиновников рейхсканцелярии и МИДа.
