Жюль Верн - Путешественники XIX века
26 августа Бугенвиль снялся с якоря; дальнейший путь кораблей по Малаккскому проливу задержали встречные ветры, штили и грозы. То были места, чаще всего посещавшиеся малайскими пиратами. Несмотря на то, что французские корабли были достаточно мощны, чтобы не бояться никаких врагов, командир приказал выставить часовых и принял меры предосторожности, необходимые для предотвращения всякой неожиданности. В этих водах часто встречаются малайские «про» с экипажем в сотню человек, и не одно торговое судно стало добычей морских разбойников. Но французские моряки, не заметив ничего подозрительного, продолжали свой путь к Сингапуру.
Население этого города представляло собой необычайное смешение народов. Там можно было встретить европейца, занятого в одной из основных отраслей торговли, армянских и арабских купцов, китайцев, занимающихся земледелием или различными ремеслами для удовлетворения нужд населения. Что касается самих малайцев, оказавшихся не к месту у себя на родине, то они либо исполняли обязанности слуг, либо пребывали в состоянии праздности и нищеты. Незавидна была также участь поселившихся здесь индейцев. Право обосноваться в Сингапуре англичане приобрели у султана малайской области Джохор только в 1819 году. Тогда маленькое местечко, в котором они поселились, насчитывало лишь пятьсот жителей. На том месте, где прежде находились хижины туземцев, вскоре вырос настоящий город. Чтобы превратить его в торговый центр, англичане отменили все таможенные пошлины. Обширная и безопасная гавань, усовершенствованная трудом искусных человеческих рук, способствовала процветанию этого города.
Ко времени прибытия Бугенвиля гарнизон насчитывал всего триста сипаев и тридцать артиллеристов; укреплений еще не существовало, и артиллерийская материальная часть состояла из батареи в двадцать пушек и такого же количества бронзовых полевых орудий. В сущности говоря, Сингапур был лишь торговым складом. Из Мадраса туда привозили хлопчатобумажные ткани, из Калькутты – опий, с Суматры – перец, с Явы – рисовую водку; все эти товары отправляли затем в Европу, Китай, Сиам и в другие страны.
В Сингапуре не было тогда еще ни общественных зданий, ни пакгаузов, ни ремонтных доков, ни строительных верфей, ни казарм; была только небольшая церковь, которую посещали обращенные в христианство туземцы.
2 сентября корабли снова пустились в путь и без всяких происшествий достигли гавани Кавите. Командир «Эсперанс» получил приказ идти в Манилу, где он должен был предупредить генерал-губернатора Филиппинских островов о прибытии фрегата и выяснить, какой прием будет оказан французам.
В самом деле, недавнее вмешательство Франции в испанские дела ставило мореплавателей в довольно щекотливое положение по отношению к губернатору Хуану Антонио Мартинесу. назначенному на этот пост правительством кортесов, только что свергнутым французами. Однако опасения Бугенвиля не оправдались, и он встретил со стороны испанских властей любезное содействие и самое искреннее доброжелательство.
Бухту Кавите, где корабли стали на якорь, ежедневно заносило илом. А между тем это был главный порт Филиппин. Испанцы создали там хорошо оборудованный морской арсенал, где работали местные жители.
Французские моряки приступили к смене обшивки «Фетиды» и к серьезным ремонтным работам, которых требовало состояние «Эсперанс»; судовые комиссары и офицеры следили в это время в Маниле за заготовкой съестных припасов и изготовлением снастей. Сделанные из «абаки» – волокна банана, которое в просторечии называют «манильской пенькой», они оказались при пользовании на кораблях не слишком доброкачественными.
К сожалению, стоянка была омрачена землетрясениями и тайфунами, периодически наблюдавшимися в Маниле. 24 октября произошло такое сильное землетрясение, что губернатор, войска и часть жителей были вынуждены спешно покинуть город. Убыток исчислялся в три миллиона франков, часть домов была разрушена, восемь человек оказались погребенными под развалинами; насчитывалось много раненых.
Едва лишь население начало успокаиваться, как ужасающий тайфун довершил бедствия, причиненные землетрясением. Он продолжался лишь часть ночи на 31 октября, и наутро, когда взошло солнце, можно было бы подумать, что все это только привиделось в кошмарном сне, если бы зрелище опустошенных полей и плачевный вид гавани, где шесть кораблей были выброшены на берег, а остальные почти полностью потеряли способность управления, не свидетельствовали о реальности происшедшего. Местность вокруг всего города была разорена, урожай погиб, деревья, даже самые толстые, вырваны с корнем, поселения разрушены. Глазам предстала душераздирающая картина! Грот-мачта и бизань-мачта «Эсперанс» были сломаны на высоте нескольких футов над палубой, бортовые ящики снесены. «Фетида» оказалась более счастливой и вышла из этой ужасной бури почти без повреждений. Медлительность рабочих и огромное количество справляемых ими праздников заставили Бугенвиля принять решение на время расстаться со своим спутником, и 12 декабря он вышел в море, взяв курс на Кохинхину (южный Вьетнам).
Но, прежде чем последовать за нашими путешественниками к редко посещаемым берегам этой страны, следует бросить вместе с ними взгляд на достопримечательности Манилы и ее окрестностей.
Бухта Манилы безусловно одна из самых больших и самых красивых в мире; в ней могли бы поместиться огромные флотилии; два прохода, ведущие в нее, не были защищены, что дало возможность двум английским фрегатам проникнуть в 1798 году в гавань и захватить много судов под самыми пушками городской крепости.
Горизонт ограничен цепью гор, которые на юге заканчиваются Таалем, вулканом, в настоящее время почти угасшим, но когда-то не раз причинявшим своими извержениями страшные бедствия. Равнинный пейзаж оживляют разбросанные среди рисовых полей деревушки или отдельные дома.
Напротив входа в бухту возвышается город с длинными предместьями. В Маниле, насчитывающей сто шестьдесят тысяч жителей, протекает река Пассиг, берущая начало в озере Бай. Такому исключительному местоположению, дающему много преимуществ, могла бы позавидовать не одна столица.
Гарнизон, не считая милиции, состоял в то время из двух тысяч двухсот солдат. Кроме военного флота метрополии, всегда представленного несколькими кораблями, была еще создана флотилия, пригодная для местных условий, получившая название «sutil» (Sutil – по-испански – тонкий, проницательный; здесь употреблено в смысле: всюду проникающий. (прим. перев.)), то ли из-за небольшой величины судов, то ли из-за их быстроходности. Эта флотилия, весь личный состав которой назначался генерал-губернатором, состояла из шхун и канонерских лодок, предназначенных для защиты побережья и торговых кораблей от пиратов с островов Сулу. Однако эта дорогая затея не дала сколько-нибудь заметных результатов. Бугенвиль приводит разительный пример: в 1828 году пираты похитили на берегах Лусона три тысячи человек, а карательная экспедиция, направленная против них к островам Сулу и закончившаяся уничтожением шести разбойников, обошлась в сто сорок тысяч пиастров!
В то время, когда «Фетида» и «Эсперанс» находились на Филиппинских островах, там шло довольно сильное брожение и болезненно ощущались отзвуки тех событий, которые залили кровью метрополию. Избиение филиппинцами белых (20 декабря 1820 года), бунт одного из полков и убийство прежнего губернатора, Фольгереса, в 1824 году – таковы были первые толчки, поколебавшие испанское господство. Метисы, которые вместе с тагалами[140] составляли наиболее богатую и трудолюбивую часть населения и были к тому же подлинными местными уроженцами, возбуждали законные опасения испанских властей, ибо все знали, что они стремились к изгнанию тех, для кого Филиппинские острова не были родиной. Метисы командовали туземными полками, метисы занимали большую часть высших должностей; все видели, что они пользуются значительным влиянием, и, естественно, возникал вопрос, не находятся ли Филиппины накануне одной из тех революций, которые лишили Испанию самых лучших ее колоний.[141]
Плаванию «Фетиды» до Макао (Аомынь) мешали шквалы, ливни и холод, который был тем более чувствителен, что в течение многих месяцев путешественники привыкли к температуре не ниже 27°. Как только был брошен якорь в устье реки Кантон, тотчас же множество джонок окружили фрегат, предлагая для продажи овощи, рыбу, апельсины и кучу всяких безделушек, некогда очень редких, ныне ставших более обычными, но все еще дорогих.
«Ослепительно белые здания Макао, теснящегося среди бесплодных холмов, – говорится в отчете, – видны издалека. Город обращен к востоку, и выстроившиеся в ровную линию изящные дома обрисовывают контуры берега. Это лучший квартал города, тот, в котором живут иностранцы. За ним местность внезапно повышается; на втором плане выступает другая линия фасадов – многочисленных монастырей, бросающихся в глаза благодаря своей массивной архитектуре, и ансамбль увенчивается зубчатыми стенами фортов, над которыми развевался белый флаг с гербом Португалии. На северном и южном концах города тремя ярусами спускаются к морю батареи; в северной части, несколько ближе к центру, находится церковь, портик и наружные украшения которой очень изящны. Бесчисленные джонки и рыболовные лодки, стоящие на якоре у берега, оживляют эту картину, обрамление которой казалось бы менее мрачным, если бы окружающие город холмы были хоть немного оживлены зеленью».