Андрей Венков - Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова
Когда расположились у Майуртупа, стало ясно, что убитых много, не на чем везти. Ночью похоронили 180 человек. Место выбрали под коновязями, чтоб чеченцы не догадались, а то разроют могилы и наружу выбросят. Еще 18 умерли за ночь от ран уже к утру. 200 раненых лежали на повозках вповалку. Однако командиры были довольны: «Провести более трех часов в таком аду и лишиться всего ста семидесяти семи человек убитыми и умершими от ран и двухсот четырех раненых — это чудо, за которое мы должны благодарить провидение»[68].
Уцелевшие, не евши, уснули. Часовые, как полагали авторы воспоминаний, тоже спали, настолько были утомлены. Но и чеченцы, видимо, утомились и уснули, так как никого из спящих не вырезали, хотя могли.
В темноте начальник штаба полковник Рудановский, переговорив с Батой, направил двух милиционеров к Бакланову, приказав им ехать разными дорогами.
Бакланов же 14 февраля распустил свои войска по крепостям и дал им 3 дня отдыха. А в полдень с башни, возведенной в версте от укрепления, дали знать, что за Мичиком по направлению к Автурам слышна артиллерийская и ружейная пальба. Бакланов взял 4 сотни, по просеке поднялся на Качкалыкский хребет, ясно услышал в Майуртупе перестрелку и разглядел над лесом клубы дыма.
От Майуртупа до Куринской — 15 верст. Бакланов с нетерпением ждал лазутчика или гонца от Барятинского, который мог объяснить, что творится у Барятинского. У Бакланова под рукой оставалось 3 роты, 4 сотни и 1 орудие. Только утром он отправил из Куринского в Хасав-Юрт за спиртом две роты. Собрать остальные войска по всем правилам требовалось дня четыре. Чтобы ни случилось под Майуртупом, медлить было нельзя. Бакланов написал записку в Герзель-аул, лежащий в 15 верстах, полковнику Ктиторову — оставить в крепости 1 роту, а с 2 ротами (одной Кавказского № 12 линейного батальона и одной Кабардинского полка) и 1 орудием немедленно двигаться к Куринскому. Вторую записку предстояло отправить войсковому старшине Полякову на пост Карасинский, за 17 верст, — прислать остальные 2 сотни казаков 17-го полка. Каждая записка вручалась 3-м казакам на лучших конях — с приказом доставить во что бы то ни стало. Бакланов им так и сказал:
— Двум лечь, третьему доставить записку по назначению. С Богом!
В 10 вечера явился лазутчик с запиской в чувяке от Барятинского:
— Маршеуй, могошуй, Баклан!
В записке заключался приказ: выступить за Мичик, к рассвету быть у Майартупского орешника, у аула Гурдали, который лежит у слияния Ганзолки с Мичиком, и захватить переправу через р. Гонзолку.
Приказ есть приказ. Но с чем выступать?
— Нарочного спрятать, — распорядился Бакланов, — и до моего приказания никого не выпускать за ворота. Сейчас должен приехать другой; спрятать и его. Живо позвать ко мне есаула. Через два часа выступаем.
— Через два часа войска не соберутся, — усомнился полковой адъютант.
— Кто поспеет, тот и пойдет. Торопитесь, скорее.
Однако требуемые части, привыкшие к таким срочным сборам, после которых обычно уходили в набег, прибыли к Куринскому ровно в полночь.
Минут через 10 после их прибытия явился еще один лазутчик и объявил: Шамиль с 25 тысячами стал за Мичиком у просеки и усилил цепь. Местный наиб якобы сказал ему:
— Имам! Напрасно сторожишь старую лисицу на этом пути: она не так глупа, как ты думаешь о ней. Она не полезет тебе в рот, а обойдет такими путями, где трудно пролезть и мыши.
— Где он пройдет со своими пушками? — возразил Шамиль, показывая рукой на сплошные леса по бокам просеки.
— Где пролетает птица и проползает змея, там и дорога Бакланова, — вмешался какой-то местный старик, гордый, что может советовать и даже указывать самому имаму.
Но Шамиль не послушал мудрых предостережений:
— Если б вы боялись Аллаха, как боитесь Бакланова, — сказал он, обернувшись к местным старикам, — то вы, наверное, были бы святыми.
Впрочем, сам Шамиль стеречь Бакланова не стал, гораздо больше заботили его войска Барятинского в Маюртупе. Стерег Бакланова Эски со своими мюридами, ополченцами и 1 орудием.
Итак, Бакланов (которого местные, по мнению Шамиля, боялись больше, чем аллаха) к 2 часам ночи собрал 3 роты Дагестанского полка, 2 роты линейного № 12 батальона, 2 горные мортиры, взвод 7-й батареи и свой 17-й полк. В начале 3-го отряд вышел из южных ворот Куринского, дошел до Исти-су, свернул налево в лес и пошел бездорожно, правее просеки, которую он все время рубил. Сам в этом месте Бакланов в последнее время не бывал, проводники вели, сказали, что ущелье называется Гассан-Вин. Шли по три в ряд, через лес по кручам. Метель намела сугробы, через них на руках перетаскивали орудия. 4 часа так шли. К 7 часам утра, на рассвете, вышли к Мичику, берега которого местами покрывал снег. В полумраке напоролись на овраг и услышали в нем шум воды.
Конница спустилась первая. Самых сильных лошадей поставили плотным рядом поперек реки под острым углом, задом к течению. Кавказские лошади к быстрой воде привычны. Двадцать саженей ниже вторая такая же цепь стала. Меж этими цепями и переходили. Орудия и зарядные ящики переносили через реку на руках.
На левом берегу в зарослях надрывались шакалы, но как только стали подниматься на крутой берег, все эти зверьки разбежались.
Вышли, осмотрелись. Проводники замялись. Тут из зарослей нежданно-негаданно явился Алибей:
— Тут рядом Гурдали. Не ходи туда. Это мой аул.
Аул Гурдали, скорее всего, к этому времени опустел, а жители, предупрежденные Алибеем, разбежались.
— Я туда не пойду, — сказал Бакланов. — Укажи, где Гонзолка впадает в Мичик.
Алибей показал:
— Тут недалеко кладбище, а за ним старый Аки-юрт, — и исчез.
Кладбище узнали по неисчислимым развевающимся на утреннем ветерке разноцветным значкам. Много тут сложили наездников. Трепетали над их могилами значки, словно негодовали, что русские идут по их земле, а поделать ничего не могли. А может, это души погибших воинов, что отныне обитали в Мире сирот, негодовали…
С восходом солнца отряд Бакланова был на указанном месте. Вышли к Аки-юрту, дали несколько залпов, сигналя, что пришли, и здесь, в углу при слиянии Гонзолки и Мичика, ждали Барятинского.
Шамиль метнулся на выстрелы, которые раздались у него в тылу. Бакланов со своим отрядом оказался между чеченцами самого Шамиля, сторожившими Барятинского в Майуртупе, и войском наиба Эски, стоявшим у переправы на Мичике. Шамиль решил воспользоваться этим и атаковать его с двух сторон, но прикрытый с флангов реками Бакланов отразил первые, пока еще робкие попытки нападений артиллерией, и Шамиль оттянул свои войска на два пушечных выстрела, выбирая новое место, где дать гяурам бой. Пока отбились.
Немедленно Бакланов направил разведку вверх по Гонзолке. Казаки вернулись ни с чем. Целую сотню снарядил до Бачи-юрта, где переправа. И эти безрезультатно съездили.
Бакланов занервничал. От Барятинского вестей нет, и стрельбы не слышно. А что если он обратно повернул? Как тогда самому Бакланову из этой ловушки выходить? И все же решил ждать до конца.
В отряде Барятинского в 10 утра сыграли подъем, начали завтрак, резали здесь же скот, медные чайники грелись на кострах.
Но вот, увидев, что все отдохнули и готовы к новым походам, Барятинский приказал выступать.
Построились старым порядком. В авангарде двинулся 4-й батальон Куринского полка, кавалерия, саперы и команда стрелков. Командовал авангардом молодой князь Воронцов. Два батальона тенгинцев стали в правую цепь, батальон куринцев и батальон кабардинцев — в левую. Батальон Эриванского полка и два батальона Кабардинского остались в арьергарде.
Между Майортупом и Качкалыковским хребтом — ореховый лес. Пошли через него к Мичику, минуя чернеющее справа меж хребтами ущелье. Орешник тянулся все 10 верст до Мичика. Арьергард сразу же ввязался в бой с уцелевшими жителями Майуртупа, которые организовали колонне Барятинского самые горячие проводы.
Арьергардом снова командовал полковник Николаи. Он с батальоном Эриванского полка дважды штыками отбивал чеченские атаки, когда горцы сквозь пороховой дым кидались в шашки. Сам Шамиль со всеми 14 значками и 5 орудиями здесь дрался. Во время третьей атаки чеченцы охватили правую цепь, состоящую из батальона Тенгинского полка, и откатились лишь после десятиминутного рукопашного боя.
В отряде Бакланова выстрелы колонны Барятинского стали слышны примерно в 1 час дня.
Через какое-то время подошла кавалерия и авангард от Барятинского. Началась переправа через Гонсаул (Гонзолку). Барятинский понял, что может задержаться здесь надолго — берега крутые, по морозу обледенели, самостоятельно пройдет лишь пехота, для артиллерии придется делать переправу.
Пока переправлялись, Барятинский определил Бакланова с его отрядом в авангард, передал ему дополнительно батальон Кабардинского полка и взвод артиллерии и поставил задачу идти к Мичику и обезопасить переправу.
