Аркадий Крупняков - АМАЗОНКИ
— Я думаю, не более суток. Если ураган не придет в эту ночь...
— Все равно. Через час мы должны быть снова здесь с кормчими и клевестами. В лодку! А где Атосса? Почему я не вижу ее?
— Она больна, —ответил Гелиодор.
— Скажи ей, что нам дорог каждый человек. И если она не встанет, мы выбросим ее в море.
Амазонки на кораблях и сами понимали, что медлить нельзя. Из тысячных и сотенных были выбраны кибернеты, клевесты и кормчие. Через час они пристали к главной триере. На судах принялись чинить поломанные кормовые рули, сочленять весла, вязать снасти. Гелиодор начал учить женщин, как ставить паруса.
Все горячо принялись за дело. Ушла, как будто испарилась под жгучим солнцем, рознь, совсем недавно разъединявшая их. Смертельная опасность шторма снова спаяла воедино и храмовых, и царских амазонок. Боги, видно, и впрямь сопутствовали им. Затишье стояло весь остаток времени, ветер не поднялся и ночью, безоблачное небо предвещало покой и на следующий день. Гелиодор успел показать амазонкам все, что умел делать сам. Полные сутки он не прилег ни на минуту. Перед тем как отправить свою необычную команду на корабли, по совету Атоссы, была вознесена молитва богу моря Посейдону.
Воспрянула духом и Атосса. Взяв все дела на главной триере на себя, она посоветовала кибернету пойти отдохнуть.
Подкрепившись вином, Гелиодор прилег на рундук. Сейчас с предельной ясностью он понял, что звание главного кибернета, о котором он так много мечтал, ему не по плечу. Он мог по звездам в ночи определить направление корабля, мог управлять парусами для любого маневра, мог мастерски командовать гребцами в безветрии, но как спасти армаду от урагана, он не знал.
Всеми делами по управлению триерами ведал Диомед, а он остался в Фермоскире. Он?то бы сейчас, наверно, определил, куда лучше вести корабли, чтобы обойти ураган. Знали это и старые многоопытные кибернеты Аркадос, Арист, Халкид, но они сейчас нашли покой на дне моря.
Куда вести эскадру? —вот о чем думал сейчас Гелиодор. Вдруг приведешь триеры в самое пекло бури и погубишь себя и всех. Может, лучше стоять на месте и надеяться, что ураган пройдет мимо?
... Пурпурное пламя, вечернего заката все шире и шире разливается по тревожному небу. На море еще тихо, но в высоте уже царит ветер. Он несет облака с востока на запад — они взлохмаченными полосами летят к горизонту и, словно в раскаленной печи, исчезают за багряной кромкой моря.
Из трюма слышатся монотонные голоса, это молятся амазонки. Молятся всем богам сразу, от потрясателя небес Зевса до владыки морей и океанов Посейдона. Гелиодор уснул на короткое время, но предчувствие опасности разбудило его. Он вышел на палубу и почувствовал запах Дыма. Огляделся. На широкой площадке у кормы Атосса разводила жертвенный костер. Где?то раскопала железную решетку, угли и дрова. Видимо, предусмотрительная жрица запасла это все заранее. «Еще спалит корабль, — недовольно подумал про себя Гелиодор, но помешать Атоссе не решился. — Кто знает, может, боги, вняв молитвам, пошлют им спасение».
А небо темнеет все больше и больше. Откуда?то пришли густые черные тучи, они спускаются все ниже и ниже, нагнетая духоту и тревогу.
С темнотой пришло волнение на море. Гелиодор подошел к борту, глянул вниз. Исчезла синева, вода потемнела и кажется враждебной и холодной. О борта триеры хлещут белые гребни высоких валов, дыхание близкой грозы чувствуется и в воздухе. Ветер мечет космы пламени жертвенного костра, мечет над водой искры и пепел. Около костра стоит Атосса и с нею несколько жриц. Они чего?то бросают в огонь, произносят молитвы, вздымают к небесам руки.
Кибернет прошел мимо жертвенника к кормилу — там стоят две амазонки. У обеих в глазах тревога и испуг. Гелиодор бросил им конец веревки, сказал коротко:
— Привяжитесь.
Проходя по левому борту к носу, Гелиодор осмотрел снасти. Все, вроде бы, в порядке. Растянуты канаты мачт, закреплены свернутые вокруг рей паруса, с палубы убрано все лишнее.
Свистит в снастях ветер, глубоко и протяжно ревет море. Валы поднимаются все выше и выше, собранные вокруг корабли снова расползлись по сторонам, и темнеют их силуэты все дальше и дальше. «Догадались кибернеты разойтись сами или разметало корабли ветром? — подумал Гелиодор. —Так или иначе, но все равно это к лучшему, если во время урагана триеры будут дальше друг от друга».
Задуло и сорвало с кормы жертвенный костер, жрицы попрятались в трюм. Валы поднимаются высоко, они возносят корабль на свои могучие гребни и швыряют вниз, в разверзнувшуюся пучину. Кибернет перебегает от снасти к снасти, хватается за канаты. Над бортами поднимаются стены воды, кажется, что волна сейчас накроет корабль и похоронит его навеки в холодной пропасти вод.
Волны с грохотом проносятся по палубе, сметая на своем пути все, что плохо закреплено; судно, снова задрав высоко нос, выносится на гребень, чтобы еще и еще раз упасть в черный провал.
Вымокший до нитки, Гелиодор возвратился на корму и сам встал у руля. Двигать рычаг кормила ему помогают женщины. Много раз их захлестывали волны, и только веревки спасали жизнь.
Сколько времени провел Гелиодор на корме, трудно сказать. Может, час, может быть, больше. Измученный до предела, он решил, что дальше сопротивляться бесполезно. Корабль не слушался руля и был всецело во власти волн. Море бросало триеры из стороны в сторону, Гелиодор сначала опасался соседних судов, которые то и дело появлялись из мрака, готовые разбить себя и головную триеру в щепки. Но потом понял, что ему не совладать со стихией, и, вверив свою судьбу богам, заклинил кормило и отослал амазонок в трюм.
Трудно было понять, куда влечет их разбушевавшееся море, сколько кораблей удерживается на поверхности, в какие стороны разметал их ветер.
Около полуночи ураган усилился, находиться на палубе стало опасно, и кибернет последним сошел в трюм. В нос ему ударила смрадная духота. Закрытые люки не пропускали сюда ни одной свежей струи. Отовсюду слышались стоны и мольбы. Женщин кидает из стороны в сторону, ударяет об обшивку судна, о перекладины и балки, они избиты и измучены.
Гелиодор понимает, что если ураган не стихнет, к утру многие сойдут с ума, задохнутся в испарениях и зловонии, умрут от ударов и падений.
— Открой люк, Гелиодор! —крикнула Атосса, лежавшая на полу. —Мы задыхаемся.
Кибернет снова поднялся по лесенке, откинул створки люка. В отверстие хлынула вода, брызги разметались по всему трюму. Амазонки бросились к источнику свежего воздуха, сгрудились около люка, жадно хватают ртами живительные струи, подставляют потные, измученные тела под прохладные брызги.
Створки надо держать. Волны, прокатываясь по палубе, захлопывают их. Гелиодор пытается привязать их к канату, за который держится сам.
Вдруг черное небо распахнулось, яркая вспышка молнии змеисто распорола густые облака, осветила на мгновение палубу. Раската грома Гелиодор не услышал, его заглушил рев моря. Скорее от радости, чем от страха, он спрыгнул в трюм и крикнул:
— Слава богам! Крепитесь, женщины! Теперь ураган пойдет на убыль.
Еще раз сверкнула молния, резкий шквал ветра ринулся на судно, сорвал привязанный к мачте сверток большого паруса. Он покатился по палубе, ударился о борт и задержался около балки. Еще один порыв ветра, еще одна волна—и его смоет в море. Гелиодор заметил это, выскочил на палубу и кинулся к парусу. Могучая волна накрыла его, бросила на пол, затем ударила о мачту и легко, как соринку, швырнула за борт.
И не стало на корабле главного кибернета Гелиодора. Всего двое суток носил он это столь желанное для него звание.
А море кипело и металось во мраке до рассвета, и только утром ветер ушел ввысь, волны улеглись, усталые и умиротворенные, а на востоке поднялось над водами солнце.
Атосса первая вышла на палубу. Силы совсем оставили ее, и она растянулась на теплых, высыхающих досках палубы. За ней выползали изможденные амазонки, молча падали на палубу и тут же засыпали, истерзанные страшной ночью...
... Очнулась Атосса от зноя. Солнце стояло в зените и жгло немилосердно. Во рту пересохло, мучительно хотелось пить. Шатаясь, она прошла в свой отсек, выбила пробку из бочонка с водой, приникла к отверстию и стала жадно, большими глотками пить воду. Напившись, снова вышла на палубу и, перешагивая через распластанные тела, принялась искать Гелиодора. Предчувствие не обмануло ее—главного кибернета на корабле не было. И Атосса поняла: шторм кончился, но не кончились их беды. Дрожь прошла по всему телу жрицы, начался озноб — предвестник тяжелых приступов лихорадки.
ПОХОД НА МЕОТИДУ
Кто знает, сколько лет Бакиду? Много.
Настолько много, что сам он давно сбился со счета и теперь вспоминает свою жизнь не по годам, а по ударам, которые наносила несчастная его судьба.
