Бернард Корнуэлл - Саксонские Хроники
— Больше! — сказал я.
— А если они решат напасть?
— Часовые нас предупредят. Для того мы и поставили дозорных.
— Если они прискачут верхом, у нас будет мало времени, — возразил Утред.
— И что ты предлагаешь?
— Переместиться на пару миль к северу.
Пламя озарило его озабоченное лицо. Мой сын не был трусом, но даже храбрейшие должны понимать, какой опасности мы подвергаемся, разводя костер и обозначая нашу позицию, когда находимся так близко от врага, превосходящего нас числом в два раза.
Я взглянул на Финана.
— Нам стоит отъехать?
Тот слегка улыбнулся.
— Ты рискуешь, это точно.
— И почему же я так поступаю?
Все наклонились над костром, чтобы послушать. Фриз Редбад, присягнувший в верности моему сыну, тихо наигрывал на свиристелке, но остановился и встревоженно взглянул на меня. Финан ухмыльнулся, в его глазах мелькнули огоньки — отсвет костра.
— Почему ты так поступаешь? — переспросил он. — Потому как знаешь, что сделает враг, вот почему.
Я кивнул.
— И что он сделает?
Финан нахмурился, задумавшись над вопросом.
— Проклятые сволочи расставят ловушку, так ведь?
Я снова кивнул.
— Проклятые сволочи считают себя умными и через два дня заманят нас в ловушку. Почему через два? Потому что завтрашний день им нужен на подготовку. Может, я ошибаюсь, может, они захлопнут ловушку сегодня, но не думаю. Это риск. Но нам нужно их убедить, что мы ни о чем не догадываемся. Что мы овечки, ожидающие топора мясника, вот почему мы остались здесь. Так мы выглядим невинными овечками.
— Бэ-э-э-э, — протянул один воин, а потом все заблеяли, пока усадьба не наполнилась такими же звуками, как Дунхолм в день ярмарки. Все посчитали это забавным.
Мой сын к веселью не присоединился и подождал, пока всё стихнет.
— Ловушка? — спросил он.
— Подумай над этим, — ответил я и лег спать, чтобы и самому над этим поразмыслить.
Я мог и ошибаться. Лежа в этой кишащей блохами хибаре под храп остальных воинов, я решил, что ошибся по поводу причины, что привела западных саксов в Хорнекастр. Они здесь не для того, чтобы отвлечь нас от вторжения Константина, Эдуард не такой глупец, чтобы обменять кусок Нортумбрии на новый монастырь на Линдисфарене. Он рассчитывал однажды стать королем всех саксонских земель, и никогда не отдаст богатые холмы и пастбища Беббанбурга скоттам. Да и зачем дарить врагу Беббанбург, величайшую крепость Британии? И я решил, что это скорее просто неудачное совпадение. Константин двинулся на юг, а тем временем западные саксы двинулись на север. Возможно, связи между этим и нет. Возможно. Не могу сказать, что это так уж важно. Важно присутствие Брунульфа в старом форте у реки.
Я задумался о Брунульфе и отце Херефрите. Кто из них отдает приказы?
Я задумался о тех воинах, что развернулись вместо того, чтобы встретиться с нами лицом к лицу.
Я гадал о знамени, исчезнувшем с крепостной стены.
А самое странное — это поразительно сердечный тон нашей перебранки. Обычно, когда враги встречаются перед битвой, они пользуются возможностью, чтобы осыпать друг друга бранью. Обмен оскорблениями — своего рода ритуал, но Брунульф вел себя вежливо, скромно и уважительно. Если они явились в Нортумбрию, чтобы спровоцировать нас на атаку, дающую Уэссексу повод нарушить перемирие, то почему не ведут себя враждебно? Отец Херефрит, конечно, вел себя воинственно, но только он один пытался меня разъярить. Такое впечатление, что остальные хотели избежать стычки, но если так, то зачем они вообще вторглись в Нортумбрию?
Конечно, они наврали. Нет никакой древней хартии, дарующей эти земли Восточной Англии, а все вещи святого Эрпенвальда, если у этого жалкого создания таковые были, давным-давно пропали. И уж точно никто не собирался платить нам золотом, как требуют традиции, но эта ложь не имела особого значения. Однако явившись сюда, даже ведя себя тихо и никому не угрожая, они бросили нам вызов. Но хотел ли Уэссекс войны? А иначе для чего они здесь?
И тогда меня осенило.
Внезапно.
Я понял это посреди ночи, глядя сквозь дверной проём разрушенного дома на облака с южной стороны, подсвеченные огнём костра. Я весь день думал об этом, и внезапно мои неясные догадки обрели форму. Я понял, почему они здесь.
И я был совершенно уверен — сражение произойдёт через два дня.
Итак, я знал, почему, и думал, что понял, когда. Но где?
Этот вопрос не давал мне уснуть. Я завернулся в плащ из шкур выдры, валявшийся у двери одного из домов, и прислушивался к тихому бормотанию голосов вокруг угасавшего костра. Обгорелые стропила и балки разрушенного дома стали для него дровами, и мысль об этом заставила меня задуматься — правда ли Брунульф привёз лес для строительства храма. Намерен ли он что-либо строить, или это лишь повод для пребывания здесь, но раз он потрудился вырыть ямы для фундамента, тогда либо он привёз лес с собой, либо собирался рубить деревья. На окрестных пологих холмах мало больших деревьев. Когда мы скакали на север из Хорнекастра, по пути нам попадались рощи старых дубов и каштанов. Я восхищался их красотой, но удивлялся, почему эти прекрасные деревья не срублены для строительства или на продажу.
Расставшись с Брунульфом, мы поскакали на север по разбитой каменной дороге вокруг леса, что, как живая изгородь, разделял невысокий горный хребет. Этот холм располагался на полпути между разрушенной усадьбой и старым фортом. Значит, чтобы встретиться с нами у камня, Брунульфу придется миновать этот лес. Поняв это, я встревожился и окончательно проснулся. Конечно! Это же так просто! Я больше не пытался уснуть. Мне ни к чему одеваться или натягивать сапоги — все мы спали или пытались спать полностью одетыми, на случай, если западные саксы неожиданно попытаются напасть. Я сомневался, что это случится, считал, что у них другие планы, но распорядился, чтобы мои люди спали в одежде — пусть остаются начеку. Я пристегнул к поясу Вздох Змея и отправился в ночь, на юг. Видимо, Финан заметил, что я ухожу, он выбежал и догнал меня.
— Не спится?
— Они собираются напасть в среду утром, — заявил я.
— Ты уверен?
— Не совсем. Но готов поставить на это Тинтрига против той хромой клячи, что ты зовешь лошадью. Брунульф приедет поговорить с нами где-нибудь поздним утром, именно тогда они и нападут. В день Одина, — я улыбнулся в ночи, — и это хороший знак.
Усадьба осталась позади, мы шли по длинному пологому склону пастбища. Справа шумела река. Луна скрылась, но сквозь лёгкие клочья облаков пробивалось достаточно света, чтобы указать нам путь и высветить лес, огромный тёмный барьер между нами и фортом.
— Сражение, которого они хотят, состоится здесь, — сказал я, кивнув в сторону деревьев.
— В этом лесу?
— Думаю, на той стороне. Я не уверен, но мне так кажется.
Финан молча прошёл ещё несколько шагов.
— Но если они хотят драться там, за лесом, почему просили нас ждать на этой стороне?
— Потому как хотят, чтобы мы были тут, — сказал я. — Гораздо интереснее — сколько они приведут людей.
— Всех, сколько есть! — ответил Финан.
— Нет, не всех.
— Очень уж ты уверен, — засомневался он.
— Разве я когда-нибудь ошибался?
— Господи, ты хочешь, чтобы я перечислил весь список?
Я засмеялся.
— Ты встречался я архиепископом Хротвердом. Какой он?
— Он неплохой человек, — сказал Финан.
— Правда?
— Лучше не бывает. Он напомнил мне отца Пирлига, только не такой толстый.
Это говорило в пользу архиепископа. Пирлиг — валлийский священник и человек, с которым можно и выпить, и сражаться бок о бок. Я доверил бы отцу Пирлигу свою жизнь, более того, он не один раз меня спасал.
— О чем вы говорили?
— Этот бедняга расстроился из-за Константина. Он про него расспрашивал.
— Он был огорчён?
— Без позволения Константина трудно будет восстановить Линдисфарену.
— Константин может дать разрешение, — ответил я. — Он же вроде как христианин.
— Ну да, так я и сказал.
— Он спрашивал про Беббанбург?
— Спросил, не думаю ли я, что Константин его захватит.
— И что ты ответил?
— Не в этой жизни. Только если возьмёт измором.
— Так он и поступит, — сказал я, — весной.
Некоторое время мы шли молча.
— Странно, — прервал я молчание, — Брунульф строит церковь, а Хротверд восстанавливает монастырь. Совпадение?
— Люди постоянно что-то строят.
— Верно, — согласился я, — но всё же это странно.
— Думаешь, они и впрямь строят здесь церковь? — спросил он.
Я покачал головой.
— Им нужна причина, чтобы здесь торчать, и эта — не хуже любой другой. На самом деле они хотят войны.
— И ты собираешься с ними воевать?
