Григол Абашидзе - Лашарела
Безмолвно и безропотно переносит он двойной гнет: и своей собственной судьбы, и горькой доли своего народа, в страданиях которого повинен его несчастный отец — Георгий Лаша.
— За что ты обрек нас на эти муки? Сколько крови должны мы пролить, сколько лишений перенести, чтобы вернуть себе свободу, а Грузии — былое могущество! — взывают к Георгию обездоленные потомки.
У царя сжалось сердце от боли, и он зарыдал, как ребенок.
Ему хотелось крикнуть так громко, чтоб его действительно услышали будущие поколения:
— Не я повинен в этом! Не только в управлении страной, но даже в собственной судьбе не волен был я! Я был еще более несчастен, чем вы. Мои вельможи отняли у меня и силу, и славу, и любовь, возлюбленную моего сердца!
Но язык не подчиняется Лаше, глас его не доходит до слуха потомков, не может он оправдаться перед ними. Горло пересыхает у Георгия, нет сил у него доползти до реки, он с мольбой обращает взор назад, к великим предкам своим.
Каплю, всего лишь одну каплю воды просит у них обреченный. Но лишь гнев и презрение читает он на их суровых лицах.
Никто не внял мольбам его, и никто не подал ему воды.
И только у царицы Тамар, родной матери его, из глаз потекли горючие слезы.
— Горе матери твоей! — вырвался стон из ее груди, и она закрыла рукой скорбное лицо.
— Горе мне! — простонал Георгий и открыл глаза.
Присутствующие переполошились и склонились над ним.
Измученное лицо Лаши выражало страшную тревогу. Взглянув на царя, Турман глазам своим не поверил: темные волосы Лаши побелели все, как один, словно у человека, ночевавшего на мельнице.
Потрясенный Турман понял, что в эти минуты царь простился со своей молодостью.
— Где мы? — спросил шепотом царь и встревоженно огляделся.
— В Тбилиси, государь, в твоей столице, — отозвался стоявший перед его ложем на коленях Турман.
— Так, значит, Тбилиси в наших руках? — оживился царь.
— Государь, в Хунанской битве враг потерпел большой урон и, не посмев идти на Тбилиси, посрамленный повернул назад.
— Слава богу, слава богу! — проговорил Георгий, и из глаз его покатились слезы радости.
Перед взором его все еще стояли картины страшного сна. И он по-детски радовался, что это сновидение не сбылось: Грузия свободна, народ не стонет под рабским ярмом, и сам он владыка сильного государства. Итак, не все еще потеряно, можно повернуть судьбу страны так, чтобы потомки на этом свете не произносили его имени с проклятием, а предки на том не отворачивались от его тени.
Раз страна не побеждена и не порабощена врагом, еще есть возможность укрепить и усилить ее. Царь еще молод, ему всего двадцать девять лет! Перед ним долгий путь служения родине и народу. Своими заботами, радением и преданностью он заставит родной народ забыть обиды и горе, причиненные им невольно.
Царь начнет новую жизнь и оставшиеся дни посвятит думам и заботам о благе родины.
И Лаше страстно захотелось жить, бороться за счастье своей страны.
— Ответь мне, лекарь, исцелюсь ли я? — с мольбой и тревогой во взоре обратился царь к лекарю.
— Исцелишься, государь! Милостью божьей выздоровеешь!
— Скоро ли? — спросил Георгий, ободренный.
— Скоро, государь, раз есть на то воля божья и желание твое. Только помоги нам: мужайся, бодрись, не отворачивайся от забот наших.
Едва заметная улыбка пробежала по лицу Лаши. Он закрыл глаза и заснул безмятежным, спокойным сном.
Состояние царя постепенно улучшалось. Принуждая себя, он сам требовал снадобий и пищи.
Рана зарубцевалась, и врачи уже разрешали визирям заходить в опочивальню с докладами.
У царя побывали уже все. Не было видно только одного — Шалвы Ахалцихели. Царь понял, что Шалве, должно быть, было тяжелее, нежели ему, если он в дни самых суровых испытаний отстранился от государственных дел.
Окрепнув, царь созвал военный совет.
Монголы остановились в Арране. Видимо, там они решили перезимовать. Джебе-ноион и Субудай-багатур не сидели сложа руки. Согласно донесениям разведчиков и лазутчиков, татары дали передышку войску и коням. В Арране они скупали оружие, составляли вспомогательные отряды из кочевников. Не было никакого сомнения в том, что монголы собирались в поход на Грузию, но, раз уже испытав на себе силу врага, теперь готовились к завоеванию страны более тщательно и с большим усердием.
Монголы, вероятно, будут ждать весны, пока сойдет снег и просохнут дороги, чтобы двинуться на Грузию.
Визири кое-что сделали за время болезни царя: укрепили крепости и разрушили мосты на дорогах, объявили созыв войска по всей стране.
Лаша похвалил их за верную службу и, со своей стороны, велел призвать в войска аланов и леки, джиков и дзурдзуков, обратился за помощью к кипчакам, ибо ожидалась война тяжелей и кровопролитней прежних.
Наконец царь был здоров.
Католикос отслужил молебен по поводу исцеления государя. Лаша сам изволил пойти пешком в Сиони и получил благословение первосвященника.
Царь погрузился в государственные дела и заботы. Он входил во все подробности снаряжения войска. Лекари запрещали ему длительную верховую езду, но он все же ухитрился объездить все южные крепости.
Делами обороны и укрепления Тбилиси и Самшвилдэ руководил сам Лаша.
Народ, ободренный царскими заботами, с надеждой смотрел на будущее, усердно готовясь к встрече с врагом.
Снег стаял, дороги просохли. Теплое дыхание весны коснулось Тбилиси.
С первыми весенними днями монголы, не мешкая, двинулись к рубежам Грузии.
Грузины с многочисленным войском пошли навстречу врагу.
Настала решительная минута.
Стоявший во главе войска Георгий вспомнил свой ужасный сон — картину гибели страны и порабощения народа. Как ни старался Лаша избавиться от страшного видения, оно не покидало его.
«Упаси, господи! Упаси, господи!» — повторял про себя царь, гарцуя на горячем скакуне.
Грузинское войско ждало сигнала к наступлению. Обнажив мечи, грузины-воины готовы были в любую минуту отпустить поводья и…
Но как раз в эту минуту случилось невероятное и неслыханное чудо: монгольское войско отвернулось от противника и поспешно стало удаляться, без боя покинув поле брани.
И чем зорче Лаша всматривался в мчавшегося по Дарубандской дороге неприятеля, тем труднее было ему разобраться в свершившемся чуде.
— Благодарю тебя, господи, благодарю! — словно завороженный, твердил он про себя, и картину страшного сна, казалось, прикрыл туман. Где-то вдали мелькнули тени царя Вахтанга, царицы Тамар и Давида Строителя, одарив его на мгновение благодарным взглядом, они благословили Георгия наследника трона и скипетра.
Ошеломленному Лаше казалось, что это снова сон, что не вражеское войско, а сам ураган мчится на коне и пыль, вздымаемая неисчислимыми копытами, поглощает его тревогу и трепет перед грядущим.
ПОЯСНИТЕЛЬНЫЙ СЛОВАРЬ
Августин — Блаженный Августин (354–430 гг.), философ и богослов.
Автократор — самодержец, император.
Агареби — летняя резиденция грузинских царей под Тбилиси.
Аграк — Сейф-эд-Дин Мелик Аграк — союзник Джелал-эд-Дина. В битве под Перваном командовал левым флангом войск султана.
Адарбадаган — Южный (ныне Иранский) Азербайджан. В описываемое время — государство атабеков Ильдегизидов.
Азарпеша — серебряная чаша с ручкой.
Азнаури (азнаур) — дворянин.
Аланы — предки современных осетин.
Али — четвертый праведный халиф в Арабском халифате, родственник, последователь и соратник пророка Мухаммеда.
Аллаверды — букв: «Бог дал!» — возглас пирующих при передаче чаши, наполненной вином, соседу.
Амид — область в верховьях Тигра и Евфрата с главным городом Амид (позднее — Диарбекир).
Амирспасалари (амирспасалар) — высший военный чин в Грузии XII–XIII вв., главнокомандующий войсками.
Ангелы — династия византийских императоров (1185–1204 гг.), свергнувших Комнинов.
Аниси (Ани) — древний город Армении.
Антиохия — крупный торговый и культурный центр древней Сирии, одна из столиц державы Селевкидов. В 1098–1268 гг. — центр Антиохийского княжества крестоносцев.
Ардебиль — город на берегу Каспийского моря, столица одного из иранских государств. В 1208 г. был взят грузинами.
Арзрум (Эрзерум) — город в государстве шах-арменов, один из его центров.
Армази — древняя крепость Мцхеты, древней столицы Грузии. На горе Армази находился языческий пантеон Грузии.
Арран — одно из названий Западного Азербайджана.
Арсений — первый министр (мцигнабатухуцеси) при дворе царицы Русудан.
