Михаил Каратеев - Ярлык Великого Хана
В Новгороде было иное. Летописание там началось раньше, н первым летописцем новгородским был епископ Иоаким, муж ученый, который жил в одно время со святым Владимиром, крестителем Руси, сиречь лет за сто до Нестора. Он собрал купно и записал все, что тогда ведомо было о славянах и о прошлом Новгородской земли. И коли верить ему, то народ славянский был еще до рождения Христа, и уже тогда имел своих князей, предков далеких новгородского Гостомысла.
Были будто бы в незапамятные времена два могучих князя, Славен и Скиф, братья родные, которые повоевали все земли по Дунаю и по берегу Понта, как называлось тогда Русское море. После того Скиф, со своим племенем, осел в Таврии и в землях промеж Днепром и Волгой, а Славен, оставивши на Дунае князем своего сына Бастарна, сам пошел на полночь и, дойдя до берегов Варяжского моря и Ильмень-озера, поставил там великий город Славянск. Может, то и есть
*Первый русским историк В. Н. Татищев, современник Петра открывший Иоакимовскую летопись, по поводу этого пишет: «Нестор преподобный, по всему видно, что не очень учен был и потому недостаточно мог об истине судить, но за его доброхотный к отечеству труд вечной похвалы и благодарения достоин.
**Русское море в ту пру называлось Черное море.
Новгород, только я мыслю иное; Славянск, должно быть, – позже сгорел, либо вороги его разрушили, и на его месте, а то близи, выстроили славяне другой город, который потому и был назван Новым-городом. След того, повествует Иоаким, много сотен лет княжили там потомки Славена, имена коих уже забыты. Но лет за четыреста до Гостомысла сидел будто в Новгороде князь Вандал, из того же славного рода.
Вестимо, все эти старые сказы надобно понимать инако: не князья такие были, а народы: славяне, скифы, бастады и вандалы или венедалы, коих такоже зовут венедами. Однако, что пишет Иоаким далее, уже похоже на истину: у Вандала было три сына, Избор, Столпосвет и Владимир, меж которыми отец поделил все свои земли. Но первые два невдолге умерли, и Владимир остался единым князем этой земли. Женат он был на Адвинде, женщине варяжского рода, славной своею красою и мудростью. И вот, сдается мое, что, беря от этой княжеской четы, всему, о чем дальше повествует Иоаким, уже можно верить.
По смерти Владимира, пишет он, княжили в Новгороде его потомки, из коих в девятом колене был Буривой, отец Гостомысла. Родился он не боле как за сто лет до призвания Рюрика, и о его деяниях уже достоверно было известно Иоакиму. В княжение Буривоя нурманы почали непрестанно нападать на Новгородскую землю, и вся его жизнь прошла в войнах с ними. Поначалу он побеждал и отгонял ворогов, но в конце претерпел от них поражение на реке Кимени, потерял все свое войско и бежал в землю карельской чуди, где невдолге и умер. Нурманы же овладели Новгородом и покорили себе славянский народ. Как я уже сказывал, побил их и прогнал за море Гостомысл. А на берегу, для заслону, построил крепкий город, который назвал Выбором(нынешний город Выборг), по имени старшего своего сына, павшего в битве на этом самом месте. Повествует Иоаким, что за доблесть, мудрость и правду свою Гостомысл был вельми любим новгородцами и столь же чтим соседями. Княжил он долго и коль скоро прогнал нурманов, во всей его земле настали мир и тишина. Кому же лучше знать истицу; новгородскому ли епископу, по времени стоявшему не столь далеко от тех событий, или же монаху Нестору, который два века спустя писал в далеком Киеве такое…– Князь полистал тетрадь и, найдя нужное ему место, прочел:
«Изгнали новгородци варягов за море и почаша сами собою володети. И не бе средь них правды, и встал род народ, и быша у них усобица великая, и почаша сами с собою воевати»… Так вот, по Нестору выходит, что новгородцы решили призвать варяжских князей, чтобы те пресекли у них усобицу и дали порядок. А вот что говорит об этом призвании Иоаким который вещает, что ни малого беспорядка, ни усобиц в Новгороде не было:
У Гостомысла было четыре сына и три дочери. Сыновья все поумирали и потомства не оставили, а дочери были выданы за соседних князей. И когда почуял Гостомысл близость смерти, стал он думать, кому передать княжение? Вестимо, он понимал, что если еще при жизни своей этого дела не урядит,– начнется усобица в вновь придет в упадок Новгородская земля.
И вот, когда размышлял он об этом, привиделся ему сон: будто из чрева средней его дочери Умилы выросло великое дерево, сенью своей покрывшее и плодами напитавшее всю славянскую землю. И волхвы, коих созвал Гостомысл, так ему растолковали этот вещий сон: надлежит княжить в Новгороде сыновьям Умилы, и потомство ее принесет славу и процветание славянскому народу. Вот тогда и послали новгородцы послов своих к варягам-руси, понеже за их князем была Умила… Так разумеешь теперь, кого призвали новгородцы к себе на княжение?– Не нурманских князей, исконных врагов Руси, а внуков родных и наследников старого своего князя Гостомысла, род которого, через потомство Рюрика, и доселева правит Русью.
– Вельми дивно и славно все, что поведал ты, Юрий Ярославич!– воскликнул восхищенный Василий.– Стало быть, род наш чуть не со времен Христа над славянами княжит!
– Наш род?– удивился князь Юрий.– А мне и невдомек было, что ты тоже Рюрикова рода, Василий Романович.
– Да нет, Юрий Ярославич, что ты!– спохватился Василий.– Я хотел сказать: род князей наших, русских, а не мой. Сам же я роду невысокого… Ну, а другие внуки у Гостомысла были?– поспешил он направить разговор в прежнее русло.
– Сколь ведомо, был еще один, от старшей его дочери Пребраны, это и есть тот самый Вадим, по прозванию Храбрый, что тщился отнять у Рюрика новгородский стол. И не знаю, истинно оно или нет, но слыхал я от одного старика в Новгороде, что святая Ольга, жена Рюрикова сына Игоря, была дочерью Вадима.
– А сам Рюрик на ком был женат?
– Жен у него было несколько. Но матерью Игоря была Ефанда, дочь урманского князя. Ее брат Олег княжил на после Рюрика, поелику когда он умер, Игорь был еще малолеток.
– А о сынах Гостомысла осталась ли какая память?
– Старшего, как я тебе сказывал, звали Выбор. О других почитай, ничего не ведомо. Но есть одно вероятие: в те самые годы жил на Руси некий князь Бравлин. Это был славный воин, о котором ведомо, что со своей дружиной спускался он по рекам в Русское море и воевал берега Ромейской державы. В Царьграде имя его помнят, и в книгах у них записано, что однажды пограбил он большой ромейский город Амастриду и иные. Так вот, думается мне, что этот Бравлин был одним из сыновей Гостомысла.
– Столь дивно мне это, что я бы тебя без конца распытывал, Юрий Ярославич. Однако надобно и честь знать, чай, тебе время дорого. Еще мне поведай только – где же обитало во времена Гостомысла племя русь, допрежь чем пришло с Рюриком в Новгородскую землю?
– Народ русов, некогда живший близ Волги и Дона, еще задолго до Гостомысла поделился на многие племена кои разбрелись в разные стороны. Те, что осели на Днепре и его притоках, стали зваться полянами, радимичами и вятичами, на полночь от них сели кривичи, на заход солнца – дулебы и дреговичи, но были и такие, что дошли до берегов Варяжского моря, где издавна обитало много иных славянских пленен. Выпи тут полабы, бодричи, лужичи, лютичи, велетичн, кашубы, запеняне, хажаки и еще немало им сродных. Не токмо варяжское поморье, но и все земли по рекам Одрину и Лабе были тогда славянскими. Вот, погляди,– сказал князь, подводя Василия к одной из висевших на стене карт,– весь этот край был заселен славянами. Эвон сколько они тут городов настроили: Велиград, Зверин, Гомбор, Любица, Ростов, Ратибор, Свиноусьце, Щецин, Рюрик, Старгород. Колобрег, Весимир, Столпы, Гданск, Браний Бор, Берлынь… Это лишь важные, а мелких и не перечесть.
Если бы все эти народы-братья были едины, их не осилил бы никакой ворог. Но единства и дружбы промеж ними не было, и потому их, всех порознь, повоевали немцы,– как и нас, по тому самому, повоевали татары. Наша доля горька ну а им и того хуже – Коли мы исправно платим дань, татары нам не слишком докучают, немцы же, дабы очистить для себя чужие земли, истребляли там людей без жалости, а кто уцелел, тех обращали в рабство… Ну, да не о том сейчас речь, гляди сюда,– снова указал он на карту.– Видишь остров, что почти прилепился к берегу Поморья? Это Ругин, либо Руяна.( Нынешняя остров Рюген) Сюда-то и добралась малая часть русов, не забывшая своего древнего имени,– немцы их прозвали рутенами, аславяне зовут русинами, либо ругами.
*Нынешняя река Одер и Эльба.
**Немцы переименовали эти города соответственно в Мекленбург, Шверин, Гамбург, Любек. Росток, Ратцебург, Свинемюнде, Штетин, Рерих, Штарград, Колъберг, Васмар, Щтольп, Данциг, Бранденбург и Берлин.)
Осели они тут крепко, были зело храбры, избрали силы и вскорости сделались первыми средь соседствующих с ними славяяских племен. Выучившись мореходству, стали делать дерзкие морские набеги и собрали на своем острове несметные богатства. Как видишь, по повадкам спутать их с нурманскими викингами было немудрено, а варягами, как уже было говорено, в Новгороде звали и тех, и этих, и многих еще.
