Сономын Удвал - Великая судьба
— Да, я знаю об этом. Я думал, что вы направляетесь к русской границе.
Ванданов рассвирепел.
— Куда мы едем — это не ваше дело! Вы должны поставить немедленно пятьсот коней, пятьсот овец, пятьдесят седел и триста цириков. И еще пятьсот чашек. На все даю вам три дня!
— Понял, — сказал Цултэм-бээс и вышел. «Я не так глуп, чтобы давать тебе, бандиту, цириков».
Когда Цултэм-бээс уехал, Ванданов, глядя ему вслед, рассмеялся.
— Посмотрите-ка на него! Так перепугался, что душа в пятки ушла!
Он отрезал себе большой кусок жирной говядины и отправил его в рот. «В первую очередь надо внести имя этого Цултэма в списки тех, кого надо ликвидировать. Вот только получим с него все, что нам нужно, и уничтожим!»
Через два дня Ванданов решил поехать в Улясутай, проверить, как идет мобилизация. Но о мобилизации, как оказалось, никто и понятия не имел. Тогда он снова вызвал к себе Цултэм-бээса.
— Великий полководец, — сказал министр, — я знаю, что нельзя не выполнить ваш приказ. Но я, низкий раб, решил, что надо дождаться приказа богдо-хана о мобилизации, и потому пока еще ничего не начинал делать.
— Я в этом вашем Улясутае то же самое, что и богдо! Вы обязаны выполнить мой приказ! И поторопитесь!
— Я нездоров, — ответил Цултэм, — мне нужно поехать полечиться в монастырь Яргуй.
Так Ванданов не получил ни цириков, ни продовольствия.
«Вот отправлю его на тот свет, тогда все местные князья приползут на коленях», — решил он и позвал двух солдат.
— Арестовать Цултэма! — приказал Ванданов.
— Но говорят, он здесь самый уважаемый и знатный нойон, — сказал один из них.
Ванданов побелел от ярости.
— В Монголии пет человека более уважаемого, чем солдат армии полководца Унгерна. Поняли, болваны?
Тогда бурят-переводчик сказал:
— Полководец, но он ведь муж сестры той девушки, которая вам нравится.
— Вот и хорошо. Эту норовистую девицу я тоже приберу к рукам. А вы, негодяи, извольте выполнять мой приказ, а не рассуждать!
Он вывел из юрты обоих солдат, жестоко избил их перед строем и послал к министру пятерых других.
Возле юрты Цултэма спешились четверо русских и один бурят. Они привязали коней слева от юрты и вошли. Бурят развернул свой хадак и сказал русским:
— Я хочу преподнести князю хадак.
Те удивились:
— А зачем это?
— Так положено приветствовать его светлость, — сказал бурят и, вручая хадак, повернул его так, что Цултэм все понял и покосился на ружье, висевшее на стене. Он хотел было подняться, но двое белогвардейцев подскочили к нему, скрутили руки, вытащили из юрты и, бросив на коня, поскакали.
Они не повезли Цултэма в Улясутай, а спустились в овраг, где раздели его, оставив в одной нижней одежде, и стали допрашивать.
— Вы связаны с Народной партией?
Хотя Цултэм и не знал никого из членов Народной партии, он ответил утвердительно, и тогда белогвардейцы принялись избивать его.
— Ванданов приказал нам убить тебя за то, что ты отказался помогать нам. — И, вытащив сабли, они зарубили его.
Узнав о гибели министра, жители Улясутая очень горевали. Несколько юношей из бедных семей, мобилизованных в армию в Улясутае, решили отомстить за гибель Цултэм-бээса. Они задумали подкараулить Ванданова, когда он ночью поедет к женщинам, и убить его. Но именно в эту ночь их назначили в караул, так что план не удался.
— Вот прибудет Хатан-Батор, он утихомирит этих белых!
— Навряд ли... Говорят, он теперь стал полководцем армии барона.
— Так может, и его вместе с Вандановом надо убить?
— Нет, я и пальцем не трону Хатан-Батора. Я уверен, что он не пошел на службу к Унгерну. А едет он сюда только для того, чтобы осмотреть позиции.
Когда Хатан-Батор узнал о гибели Цултэм-бээса, он очень скорбел и сожалел, что приехал слишком поздно и не сумел защитить министра.
«Если бы я не заехал домой, то успел бы, — упрекал он себя. — Китайцы и белогвардейцы уничтожили столько людей — и бедных, и богатых, и знатных, и незнатных, не спрашивая ни роду, ни племени! Вот уже два столетия чужеземцы хозяйничают на нашей земле. Впрочем, и до китайцев бедняки много лет страдали от войн. Видно, суждено нашему народу море страданий».
Максаржав собрал вокруг себя верных людей и заявил, что намерен бороться с белыми. Он говорил, что помощи можно ждать только от Советской России, от красных, что красные русские относятся к монголам совсем иначе — но грабят, не убивают, не занимаются мародерством. Если всем вместе выступить против белых, они рассеются как пыль.
Хатан-Батор начал учения с цириками, велел привести в порядок одежду и позаботиться о запасах продовольствия. Он с нетерпением ждал вестей от Сухэ-Батора.
После убийства Цултэма он не желал разговаривать с Вандановом и избегал встреч с ним. А так как Максаржав издавна был известен как человек молчаливый, Ванданову не к чему было придраться.
Как-то раз, когда Максаржаву пришлось все-таки явиться к Ванданову, он увидел в его юрте много вещей, награбленных в китайских лавках, и, уходя, сказал: «Чистый убыток лучше грязного барыша». Однако Ванданов не понял этих слов и пропустил их мимо ушей.
Однажды возле лагеря цириков Хатан-Батора остановились два всадника, за которыми следовал цирик на подводе. Видимо, они приехали издалека, к седлам были приторочены дорожные сумки.
— Передайте полководцу, что приехал Сандуйсурэн и просит принять его.
— Мой сын приехал! — обрадовался Максаржав.
Вошел Сандуйсурэн, он был такой же крупный, как и отец, и очень похож на пего.
— Приветствую вас, отец.
— Ну, сыпок, иди сюда! Как вы доехали? Как чувствует себя мама? Что делают младшие братья и сестры? — Он засыпал сына вопросами, от радости голос его звенел, глаза блестели.
— Вот вам мама прислала, — сказал Сандуйсурэн, доставая свертки из дорожной сумки. — Жители нашего хошуна устали от беспорядков. Но благодаря вам, отец, нам все же легче, чем другим.
Они поели, и, когда отец с сыном остались вдвоем, Сандуйсурэн сказал:
— Мне велели передать вам, что армия Сухэ-Батора готовится к взятию Хурэ. Вы должны знать, что белые решили ночью убить вас и бежать. Отец, вы должны быть осторожны.
— Я понимаю. Когда рядом враг, нельзя выпускать палку из рук, это все равно, что лечь спать, когда вокруг тебя шакалы. Но я уверен в своих цириках, хорошо, что они со мной. Некоторые из них поначалу верили белым, теперь же, после всех грабежей и убийств, они поняли, что белогвардейцы Унгерна — наши враги. У меня много верных товарищей: Бого, Давасамбу, Далай, Лхамсурэн, Дорж, Дэндэв.
— Я привез вам партийную газету, отец. Прочтите и сразу же верните мне. — Сандуйсурэн снял сапог и из-под двойной стельки достал газету.
— Ох, сынок, как только тебе удалось добраться живым!
— Да уж если бы я попался, то не только русские, но и свои, монголы, не пощадили бы...
Максаржав начал читать газету, а Сандуйсурэн вышел во двор и вместе с Того уселся подле юрты.
— Того, там в сумке нижнее белье, мама прислала вам. Но главное не это. Я должен вам сообщить еще что-то очень важное.
— Боже мой, она... та женщина... умерла?
— Нет, Того, говорят, она жива. Посланные отцом двое людей не нашли ее и ни с чем вернулись обратно в кочевье, но дзанги одного сомона говорил, что она якобы батрачит по аилам.
— А ты сказал отцу, что она жива?
— Не успел. Последите, чтоб никого из посторонних здесь не было, а я пойду скажу отцу. — И он вошел в юрту.
Того плакал. Он плакал навзрыд, вспоминая Гунчинхорло и проклиная себя. Теперь, когда он знает, что она жива, он непременно найдет ее. «Я за это время успел жениться и вот уже снова один... А она, бедняжка, все ждет меня, ищет повсюду...»
Максаржав из юрты позвал Того, но тот даже не услышал его.
— Не надо звать его, папа, — сказал Сандуйсурэн, — пусть побудет немного один... Я только что рассказал ему о Гунчинхорло...
— Вот бедняга!
Когда Того сообщил о решении отправиться на поиски Гунчинхорло своим друзьям, Далай стал отговаривать его:
— Я понимаю, Того, ты сейчас взволнован и готов бежать навстречу своей любимой! Но неужели ты бросишь дело, которому мы все посвятили жизнь?
— Да, нельзя бросать товарищей в такой момент, я не имею права... — Того был в смятении. — Но ведь и Гунчинхорло нуждается в моей помощи, нельзя оставлять ее в беде...
— Если ты отправишься искать ее один, можешь голову сложить, да и где ты вообще собираешься ее искать? Ну, подумай сам!
Сомнения вновь овладели Того.
— Пойду к Ма-вану, может, он посоветует мне что-нибудь...
— Я знаю, что он тебе скажет, — улыбнулся Далха. — «Поезжай, я дам двоих сопровождающих».
— Нет, я не могу на это согласиться! Люди нужны здесь. А то уеду я, потом еще двое, так все и разбредемся, — твердо сказал Того.
