Николай Задорнов - Симода
Сайлес прибыл посмотреть Японию и определить, чего она стоит и чем и как действовать. Неожиданно испеклось, кажется, два пирога! Он увидел очень большие горизонты, иные, о которых даже не предполагал, через этого скромного на вид офицера он узнал много нового, Новые возможности надо оценить. А дальнейшие перспективы надо видеть.
– Да, у меня дочь в Гамбурге. А наша фирма? Да и во Фриско, и в Род-Айленде...
Шлюпку подали. Русские пошли в Гёкусэнди. Американцы на трех баркасах свозили часть команды на берег – упражняться за городом в стрельбе. Старались все время занимать команду, стрелять и ежедневно маршировать по улицам Симода, чтобы держать японцев в напряжении.
Посьет считается человеком «легким» при всем своем дипломатическом опыте и такте. Он легко схватывает суть всякого дела, с ним легко говорить, он прост и отзывчив, он не закатывает «распеканций», никогда не требует наказывать матросов, не придирается к офицерам, не устраивает истерик, не подличает, не уклоняется и со своими не хитрит, а на переговорах с японцами его неизбежные хитрости облекаются в весьма благородную форму. Он человек дела в самом лучшем, столичном смысле слова.
Константин Николаевич встретился с Алексеем Николаевичем, который на него производит впечатление исключительного, уравновешенного и всегда одинакового – тип, редко встречающийся в России и более свойственный Европе.
– И у меня такое же впечатление, – говорил Посьет, идя с Сибирцевым по самому берегу, по широчайшему, розовому от солнца пляжу, на который, как бы шутя и дразня, прибегали воздушно-легковые волны, оставляя на песке ярко-зеленый пух и изломанные, причудливые рисунки, которые каждой волной чертились наново. Жаль топтать сапогами! – Адамс не скрывает, что не согласен с Перри, недоволен им, раздражен против него, но при этом исполняет все его планы лучше, чем сам Перри. Пишет ему и получает от него письма, дисциплинирован до мозга костей и при этом терпеть его не может. Его в свою очередь не любит Мак-Клуни. Адамс ему платит тем же. Едва терпит его. У всех вместе – вид могучего единства, как вообще у хороших военных. И все они, когда познакомишься с ними поближе, оказывается, терпеть не могут друг друга.
Посьет знал Адамса, Мак-Клуни и многих офицеров «Поухатана» не первый год.
– Сайлес мне так и сказал, что они все время грызутся, уверяет, что нет ни единого, кто не был бы алкоголиком. Каждый норовит дать другому подножку.
«Так вот он от кого набрался!» – подумал Посьет.
Сибирцев добавил, что его поразило всеобщее дружеское расположение офицеров к Сайлесу, они даже заискивают перед ним. А Сайлес их разносит на все корки, как и англичан в Гонконге. Но между собой американцы не дружат, кажется.
– И вы это заметили? – удивился Посьет.
– Да, мне кажется, что они редко дружат. Их сближают дело и практические цели еще в большей степени, чем англичан. Сам коммодор холоден со всеми.
– Так Сайлес не щадит и американцев?
– Хоть и сам американец, но хвалит только Берроуза, уверяя, что это честный, преумнейшая голова, добрый, простой, отзывчивый, благородное сердце, что его знают и ценят во всем мире и что на таких стоит Америка. По мнению Сайлеса, Адамс не поможет русским, он будет колебаться, чтобы заслужить похвалу за нейтралитет от англичан, от их Боуринга, от которого в Гонконге и вообще в Китае американцы зависят совершенно. Мол, не ждите от них ничего, кроме похвал и сочувствия за бутылкой виски. Берроуз, как американец, независим, и только он высоко держит честь Америки. Даже Перри и тот стоял перед англичанами на задних лапках.
Посьет поразился: кто бы мог подумать, что именно скрытный Сибирцев мог оказаться осведомленным?
Много сведений впитал он в себя за эти дни.
«Вы далеко пойдете, Алексей Николаевич!» – подумал Посьет, глядя на совершенно юное, свежее лицо Сибирцева. Ясно, что иностранцы давали Сибирцеву высокую оценку. А мы ценим людей по их оценкам.
– Вы сами изложите Евфимию Васильевичу свой взгляд, что вы полагали бы действовать одновременно официально, через Вашингтон, и частно, через фирму «Берроуз». Нам придется платить коммерсантам. Если даже пользы будет мало, придется платить. В противном случае они сделают нам вред, живя среди англичан. А они могут быть полезны. Но в том, что он говорит, есть оттенок шантажа.
Шагов сто до храма прошли молча.
Вдали шли американские шлюпки, ощетинившиеся ружьями.
Алексей часто вспоминал Невельского. Лесовский хорош с Геннадием Ивановичем. Посьет типичный петербургский чиновник, но со светлой, золотой головой. При всех своих петербургских особенностях оп легко схватывает суть всякого дела и все видит и знает.
Сибирцев мало знает Невельского. Но полагает, что он не в проливах обнаружил свой гений. Проливы мог найти любой мичман, как нашел их еще прежде японец. Для Мамио промеры глубин не нужны были, у японцев не было судов с большой осадкой. Посьет сказал, что теперь надо строить через Сибирь железную дорогу.
В Гёкусэнди Леша рассказал адмиралу про Сайлеса.
Посьет сказал:
– Сайлес предлагает услуги, чтобы известить наше правительство о нашей участи. Обещает, что исполнит это быстрей, чем Адамс, и что он снесется с Нессельроде, несмотря на войну и все строгости... Адамс сам по себе... Дипломатия остается дипломатией, и честная коммерция остается коммерцией.
– Но, что мне кажется важней всего, – сказал Леша, – Сайлес намекнул, что его услуги нам могут понадобиться в будущем.
– Что он имел в виду?
– Снабжение Амурского края и Сибири.
– Куда он хватил! Мы и сами-то еще об этом не думали!
– Да, он предвидит снабжение новых наших портов и постройку железной дороги с Амура в Петербург, через Сибирь. Но есть более близкие цели. Он уверяет, что наш статус потерпевших кораблекрушение будет отвергнут и в среде американцев уже говорят об этом. Они все передадут англичанам.
Путятин это знал. С американцами нельзя дружить и доверять им нельзя!
– А кто этот Сайлес?
– Он нужный им человек. Они там делают вид, что не слышат, когда он их бранит.
«Как же может он не быть с англичанами свой, когда живет среди них в Гонконге!» – Евфимий Васильевич мог бы так сказать, но знал, что подозрительность не сделает ему чести.
– Да, они вполне зависят в китайских водах от англичан. Так что вы полагаете?
Путятин за все плаванье впервые говорил с Алексеем Николаевичем так серьезно и спросил у него совета.
– Они зондировали почву в Макао. Но говорят, что португальцы там бессильны, порядка нет. Китайцы там недавно убили португальского губернатора... Англичане держат китайцев в железной узде, и при всех разногласиях с ними американцам приходится принять их покровительство, пока у них нет своих островов поближе.
Путятин все это знал сам. Все знали, что Америка объявила, что берет остров Окинава и намерена энергично действовать в Японии.
Сайлес, видимо, считает, что как только в газетах появятся сообщения о катастрофе «Дианы» и спасении экипажа, англичане получат все подробности от моряков «Поухатана». Те примут энергичные меры, и тут он сам нам пригодится.
– Сайлес ищет выгод и готов к услугам, – сказал Посьет.
Путятин полагал, что если порядочный человек, то надо ему пообещать заплатить и он мог бы зафрахтовать для нас судно.
Путятин предложил Константину Николаевичу поехать на «Поухатан», познакомиться поближе с Сайлесом.
Посьет долго был на пароходе. Возвратившись, он сказал, что это не Сайлес, а сам Берроуз сюда пожаловал, поэтому и говорит с таким апломбом. Он Сайлес Берроуз. Но есть еще один Берроуз. Сам Сайлес из Германии, отлично говорит по-немецки и по-голландски, давно принял американское подданство и, как американец, торгует в Гонконге и Кантоне, а какое-то сырье закупает в Индии. Намерен прислать за нами американское торговое судно для доставки нас на родину.
– Свое судно?
– Вот об этом он никак не хотел мне сказать. Значит, как я понял, он осторожен и не скрывает от нас опасностей, своим судном рисковать не хочет. Но готов дать обещание прислать судно. Сам не будет фрахтовать. Судно зайдет попутно, зафрахтовать должны мы сами.
– Значит, свои не пришлет?
– Да, он не рискует. Но, если разрешите, я с ним договорюсь, и судно будет... Это спекулянт большой руки. Может быть, боится, чтобы гонконгские хозяева не сочли бы его за шпиона.
– Надо, господа, идти в Хэда и ни на кого но надеяться! – вдруг воскликнул Путятин. – Платить ему не будем до тех пор, пока не будет толку!
– Он говорит, что нельзя в английском порту фрахтовать судно, которое пойдет за нами. Это станет известным, когда напишут в газетах. Говорит, что и звездный флаг тут не поможет.
– В Хэда, господа! В Хэда! За дело! А оп знает, что мы строим корабль? От кого он узнал?
– Никто не знает! – сказал Сибирцев. – Никто толком никому не говорил, и никто нас про это не спрашивал.
