Юрий Корольков - Тайны войны
Одно Кетчелу было совершенно ясно: раз дело дошло до того, что «маленького Бена» кто-то решил убрать с дороги, значит, парень копнул как раз там, где надо. Кетчел дружески похлопал Бена по плечу, что служило у него высшим проявлением похвалы, и бесцеремонно выпроводил его из кабинета.
Кетчел остался один, чтобы пораздумать над этим делом. Сфотографированные оттиски пальцев, обнаруженные на проездном билете, он отправил в отдел дактилоскопии. Там, в картотеке, хранились десятки, может быть, сотни тысяч оттисков пальцев людей, побывавших хоть раз в полиции. Получение справки не заняло много времени. Вскоре ему сообщили – оттиски пальцев принадлежат рецидивисту Блеку. Кличка – «Рука гориллы». Судился последний раз в Детройте за убийство Чарльза Пула, профсоюзного работника. Мотивы преступления не установлены. Блек бежал из тюрьмы года полтора тому назад.
«Так, так, – засопел Кетчел, разглядывая полученную справку, – значит, корешки растут из одного места. Опять „Черный легион“. Живучая шайка, черт побери!»
Кетчел готов биться об заклад, что это так и есть. Он наизусть помнит всех, кто проходил по «Черному легиону». И преступников, и убитых. Кетчел сам занимался расследованием нескольких убийств в Мичигане. С простреленной головой на глухом пустыре нашли Джорджа Марчука, секретаря профсоюза автомобильного завода Форда. Марчук был коммунистом, но для Кетчела это не имело значения. Он политикой не занимается. Убийство остается убийством. Потом нашли труп другого профсоюзника – Джона Беляка. Застрелили Чарльза Пула, Пидкока, Андерсона, еще несколько человек. И все это на протяжении какого-нибудь года в районе автомобильных заводов. Убийство Пула совпало с забастовкой детройтских рабочих. Тогда еще неизвестные взорвали помещение правления профсоюза, потом рабочую книжную лавку, клуб украинского просветительного общества, помещение местной организации компартии. Что там творилось!
Да, пришлось тогда поработать. Кетчел был помоложе лет этак на пять, его не мучила тогда проклятая одышка. Он сумел многое раскопать. Нити вели к «Черному легиону». Одно только оставалось до сих пор непонятным: какая корысть была у шайки заниматься поджогами, взрывами, убийствами? Вероятно, поэтому судья отнесся так мягко к подсудимым. Большинство из них вскоре очутились на свободе. Но если рассуждать по совести, он, Кетчел, запрятал бы главарей шайки в тюрьму. Не только одного Блека. Сколько лет «Черный легион» орудовал так безнаказанно! Если легионеры не занимались грабежами, откуда у них столько денег? Они щедро подкупали полицию, нанимали шерифов… Кстати, кто работает шерифом в Ройял-Ок? Может, тоже старый знакомый?
Кетчел попросил дать ему и эту справку. Ну конечно, шерифа перевели из Детройта. Он припоминает эту фамилию. Вот что значит для детектива хорошая память! Кетчел все больше утверждался в мнении, что покушение на его агента не обошлось без участия шерифа из Ройял-Ок.
В профессиональной ограниченности криминалиста Кетчел не знал о движущих пружинах, действовавших в организации «Черного легиона». Кетчел не интересовался политикой и в силу этого на своем веку не прочитал ни единой книги, кроме детективных романов. Будь это иначе, специалист по раскрытию уголовных дел мог бы прочитать и задуматься над книжкой с сухим названием «Фашистская угроза». Авторы как раз описывали те события, расследовать которые пришлось криминалисту. Одно это могло бы заинтересовать Кетчела – всегда приятно читать о знакомых вещах, – но, вероятно, книжка не попала к нему в руки.
В книге было такое место:
«Сила „Черного легиона“ заключалась в том, что вся его деятельность носила исключительно террористический характер, что его люди засели в полиции и во всех органах власти в городах, округах и штатах, что он связан был с республиканской партией и, наконец, что он действовал в тесном контакте с органами шпионажа и предпринимательскими профсоюзами, которые были созданы автомобильными компаниями».
Оживление деятельности легиона – его черносотенный фашистский разгул – совпало и с другими событиями. Он начался после того, как в Германии, на другой стороне земного шара, утвердилась фашистская диктатура Гитлера. В методах фашизма обоих полушарий оказалось много общего, схожего, но криминалист ни в то время, ни позже не задумывался над внутренней связью событий.
Следствие по делу об убийстве двадцатисемилетнего негра Джена Хонта продолжалось. Но и сейчас Кетчел видел в нем только уголовную сторону. Правда, с приходом Кетчела в Федеральное бюро расследований заместитель директора не раз заводил с ним разговоры на политические темы, осторожно выпытывал его настроения, намекал на оживление левых, и в первую очередь коммунистов. Но Кетчел отводил такие разговоры и обычно заканчивал их одной и той же фразой: «Скажу вам прямо, политикой я не интересуюсь, мое дело – убийства, грабежи, на худой конец, жульнические аферы».
Рецидивиста Блека обнаружить не удалось, но полицейский налет, произведенный на фирму «Романов-кавьер», дал неожиданные результаты. Кетчел сам тряхнул стариной, он принимал участие в операции. В помещении, где полагалось бы находиться ящикам с консервами сардин, икрой и копченой рыбой, лежали штабелями пачки листовок, запасы конвертов, речи сенаторов, отпечатанные типографским способом. На всех пачках, запакованных в плотную бумагу, виднелись наклейки: «Отпечатано в США. Издательство „Флендерс Холл“.
Хранились здесь сотни тысяч, если не миллионы фирменных конвертов, но не фирмы «Романов-кавьер». На конвертах стояли грифы сенаторов и конгрессменов, подписи: «Рассылается бесплатно», «Оплате почтовыми сборами не подлежит». Под видом рыбной торговли в полуподвальном складском помещении работала целая почтовая экспедиция. Почта почтой, но Кетчел при всем старании нигде не мог обнаружить ни единой марки. Эта деталь прежде всего привлекла внимание криминалиста.
«Вот загребали!» – покачивая головой, Кетчел разглядывал подпольное предприятие. Он попробовал прикинуть, сколько зарабатывали аферисты ну хотя бы на тысяче писем, отправленных без марок во все концы Штатов, с десятков тысяч, с миллионов писем… Шайка работала не один месяц. Получались астрономические цифры.
Когда в контору «Романов-кавьер» явилась полиция и начался обыск, глава фирмы Данила Романов даже не вышел из комнаты. Он только сказал: «Достукались!» – и затворил дверь. Сын его оставался в конторе за стеклянной перегородкой. Он пьяно таращил глаза и повторял беспрестанно стоявшему рядом побледневшему человеку:
– Герр Ганзенштурм… п-п-позвоните Ф-фиреку… Это же б-безобразие… Пусть он распорядится кому там следует… Поз-звоните, я г-говорю… Вы же у нас служите, герр Ганзенштурм, ну и выполняйте…
Но Ганзенштурм предъявил Кетчелу германский паспорт, и его не стали задерживать.
Так началось нашумевшее в Америке дело о «черной почте». В нем оказались замешанными десятки американских сенаторов, конгрессменов. Они выступали в конгрессе с речами на самые различные темы. Речи писал им немецкий резидент Фирек. Трибуна конгресса стала трибуной фашистской пропаганды иностранной державы. В печати поднялся скандал. К удивлению Кетчела, его разоблачение переросло рамки обычного уголовного происшествия. Арестованным предъявили обвинение в подрывной деятельности против Америки. Газеты намекали на германских шпионов, орудовавших за спиной шайки, но Кетчел все же не допускал такой мысли. «Нельзя же делать подобные выводы, – думал он, – только на основании того, что во время обыска в конторе фирмы оказался германский подданный. Газетчики любят сенсации, горазды на всякие выдумки».
Кетчел считал свою часть дела выполненной. Он гордился, что ему удалось разоблачить шайку мошенников, загребавших доллары на незаконных почтовых операциях. Дальнейшее следствие поручили вести прокурору Мелони. Это по его части. Кетчел только помогал ему. И все же, хотя бы поэтому, шефу уголовного отдела приходилось сталкиваться постоянно с отголосками дела о «черной почте». По долгу службы он должен был интересоваться всем, что сообщали газеты о преступлениях, самоубийствах, аферах и грабежах. Не прошло мимо него и сообщение о катастрофе, во время которой погиб сенатор Лендина. Как сообщал репортер, сенатор будто бы сказал перед своим отлетом: «Я зашел слишком далеко, чтобы вернуться обратно». На аэродроме сенатор выглядел расстроенным, нервным, находился в мрачном, подавленном состоянии. Репортер предполагал, что катастрофа произошла не случайно. Скорее всего она связана с той же прогерманской группой в конгрессе и недавно раскрытой «черной почтой».
Обычно просмотром газетных вырезок Кетчел занимался в конце рабочего дня. Он переваривал Их несметное множество, – где-где, а в Америке происшествий хватает… Прочитав заметку о Лендине, Кетчел подумал: «Чего не придумают репортеры! Что ж, им тоже кормиться надо». Но сообщение все же заставило призадуматься: может, и в самом деле здесь что-то есть.
