Театр тающих теней. Словами гения - Афанасьева Елена

Панин отвечает ей обычным спокойным голосом, что именно, мне не слышно.

И нет ничего ужаснее, когда не можешь помочь своему ребенку. Горы бы сейчас свернула, но где эти горы?

Комиссариу приезжает довольно скоро, и не один, а вместе с помощником. Снова собирает всех, не видно только богатой Марии ее с приемной дочкой. Собирает на этот раз, спасибо, не на солнцепеке, а в холле первого этажа, где стоит телевизор. Помощник колдует около плазменного экрана, подключая к нему ноутбук, и на большом экране всплывают сразу два окна. Оба с видами больничных палат. В одной Профессор Жозе, выведенный из медикаментозной комы, — сюрприз для всех — и охраняющий его полицейский, в другом — спецагент Роза, тоже не оставленная без внимания сотрудника полиции.

Выглядят оба так себе. Мог бы страж закона больных в таком состоянии и не дергать, но дергает, выводит на связь со всеми остальными обитателями «Барракуды», значит, зачем-то это ему нужно. Роза тяжело дышит, большая грудь вздымается и опускается. Профессор Жозе бледен, с потрескавшимися губами, перебинтованной головой и левой рукой, перебинтованной на сгибе, где обычно оставляют вход для капельниц, чтобы вены все время не колоть.

А дальше… следующие полчаса как тешащее мое профессиональное самолюбие подтверждение, что детективы пишу не зря. Разгадала почти все.

Комиссариу, явно вдохновившись классическими образами Холмса, Пуаро, на худой конец мисс Марпл, устраивает целый моноспектакль, рассказывая, как все было. Мелкие детали и непонятности проясняет Профессор Жозе, который говорит пока с трудом. Роза молчит, делает вид, что она в полуобмороке.

Неразгаданного мною не так много. Тиензу и Роза услышали разговор Профессора Жозе с Каталиной по телефону — балконы у них смежные, но не поняли, у кого из говорящих новая информация об убийстве Эвы. Роза решила, что это Каталина вспомнила все, что детское подсознание загнало внутрь, — мертвую мать, отца с ножом, Розу, которая пришла сразу следом заметать следы — ПИДЕ поставило на зачистку, и разговоры Розы с Луишем над телом убитой Эвы. Это и определило судьбу несчастной сестры Лушки, которую задушили бархоткой — даже после воды и пыли следы ДНК Розы и Тиензу на бархотке остались, и португальские криминалисты сумели это быстро определить.

На Сагреш Профессор Жозе приехал чуть раньше Витора. Но в назначенной точке около церкви торговец сувенирами передал ему сообщение якобы от полковника Сантуша, что тот ждет его в «Голосе океана», и профессор отправился туда. На записях камер наблюдения возле церкви, которые Комиссариу демонстрирует на большом экране, временно свернув окошки с Профессором и Розой, отчетливо видно, как минут за пятнадцать до Профессора Жозе там появляется сгорбленная мужская фигура в темной ветровке, показывает торговцу сувенирами что-то на телефоне, скорее всего, фото профессора, и уходит в сторону «Голоса океана».

Позже, уже после того, как профессор отправляется к мысу, — как около церкви стоит, ждет, а потом уходит на стоянку полковник Сантуш, как мелькаю и удаляюсь по направлению к мысу я, эта сгорбленная фигура, возвращающая со стороны «Голоса океана» снова появляется в кадре. Случайно поднимает голову — не просчитал, что на мысе есть камеры, — и даже в сгущающейся темноте будет хорошо видно лицо. Лицо Луиша.

Луиш через торговца сувенирами передал профессору сообщение якобы от имени Витора, что место встречи изменилось, якобы по соображениям безопасности, и что будет ждать того в «Голосе океана». И там, спрятавшись в хитросплетениях лабиринта, ударил Профессора Жозе из-за угла.

Пока Комиссариу рассказывает это, лица Лушки и Эвы-младшей меняются. Лушка кипятится, возмущается, как можно так наговаривать на ее отца, почтенного пожилого человека, грозит жалобами высшему полицейскому начальству. Но с каждым фактом, приведенным Комиссариу, затихает. И полностью замолкает на фразе стража закона:

— Попыткой убийства профессора Жозе Кампуша Луиш Торреш намеревался скрыть найденное профессором подтверждение, что в апреле 1974 года в ночь Революции гвоздик свою жену Эву Торреш убил именно он.

— Вы списали все на революцию, тогда как ты убил ее из ревности? Чтобы она не ушла ко мне.

Голос полковника Сантуша-старшего заставляет молчавшего все это время Луиша вздрогнуть. И вздрогнуть еще раз заставляет голос Розы из телевизора, где снова выведены на экран картинки больничных палат:

— Он убил Эву, чтобы она не пришла к вам.

Все поворачиваются к экрану.

— Его завербовали зимой семьдесят четвертого. Следить за женой и ее связями. В день, когда Эва могла стать лицом и голосом революции, Луиш получил задание любым способом задержать ее дома. Он и задержал.

— Дедуля?!

Вопль вырывается из горла Эвы-младшей, до этого проторчавшей все собрание в своем телефоне.

Лушка сидит не шелохнувшись.

Сгорбленный Луиш молчит. Не отпирается, не подтверждает. Молчит. И только слезы, крупные слезы текут по впалым щекам.

— Не смешите, девочки! — кряхтит Роза. — Что он вам скажет, что убил свою жену и вашу маму, чтобы выполнить приказ?

— Я… нет… не приказ… Она сказала… уйдет… уедет…

Луиш поворачивается в сторону Витора.

— …с тобой! Я не мог… Не мог… чтобы моя жена выбрала тебя… с твоей проклятой революцией…

— Хватит заливать. — Металлические нотки появляются в голосе изображавшей до этого полную немочь Розы. — Приказ выполнил, жену нейтрализовал. ПИДЕ тебя в Канаду эвакуировало, я следом все зачистила, оставила зацепки, которые навели полицию на рэ-волюционеров.

Кивает куда-то вбок, наверное, в ту сторону, где у нее в палате на экране компьютера виден Витор. — После чего его и посадили, когда летом семьдесят пятого вся ваша хваленая революция обосралась и все вернулось на круги своя. И будто ничего и не было.

— Было.

Витор отвечает спокойно и уверенно.

— Было! И все было не зря. Все не напрасно.

— Но вы столько лет отсидели за причастность к убийству и за организацию госпереворота?! — вступает в разговор из окошка с видом другой палаты Профессор Жозе. Говорит он слабее, чем Роза, и выглядит хуже.

— Но реакция не бесконечна, — Витор говорит с каким-то особым, давно мною не виденным достоинством. — На новом витке истории я был освобожден, восстановлен в званиях, только не знал, кто убил Эву. Теперь знаю.

— Ты всегда говорил нам, что убийца мамы — капитан Сантуш.

Мария-Луиза произносит это еле слышно, одними губами. И смотрит на отца.

— Говорил, что революционеры убили маму, когда она отказалась выйти в эфир и читать их воззвание.

Если представить себе, как выглядит осознание, оно выглядит так. Как Мария-Луиза, на наших глазах пытающаяся осознать тот непреложный факт, что ее отец убил ее мать. И что человек, которого все годы она считала убийцей, невиновен. Что этот человек любил ее маму. И мама его любила.

Эва-младшая берет ее за руку, Мария-Луиза хватается за руку дочки как за спасательный круг. И отстраняется от Луиша, который тянется к ней.

— Не трогай меня! Не трогай нас! Никогда больше не трогай нас!!!

— И что твоя обреченная попытка свержения режима тебе дала? — с экрана Роза продолжает свой разговор с Витором. — Говоришь, восстановили, но судимость не прошла даром. Отставной полковник, когда все другие генералы и маршалы! И что ваше тогдашнее безумство принесло, кроме смерти Эвы и твоего заключения?

— Глоток свободы. Всем, кто до этого не знал, что живет в тюрьме.

Витор держит в руках нераскуренную сигарету. Давно уже держит.

— Наша, как ты говоришь, «обреченная попытка» дала людям осознание, что жизнь может быть другой. Даже если с первого раза это не получилось, но могут быть и другие попытки.

Этот красивый немолодой мужчина говорит про свою жизнь, свою обреченную попытку выхода из несвободы к свободе. Попытку, которую те, ради кого она совершалась, предали и снова вернулись к диктатуре.

Говорит про свое, а я думаю про глоток свободы в моей стране. Про тот безумный, нереальный, опьяняющий конец восьмидесятых, без которого не было бы ничего. И что часто люди не ценят свободу и тех, кто имеет решимость подняться и начать хоть что-то делать ради этой свободы для них.