Валерий Замыслов - Каин: Антигерой или герой нашего времени?
— Сказка.
— Да нет, господин Мещерский. Купца того я хорошо знаю. Про сокровища Каина он врать не будет, да и другие о них говорят. Ведь этот разбойник грабит только весьма крупных денежных мешков. Не зря ж его сама императрица указала изловить.
— Его колесовать мало. В своем имении я бы кинул его борзым, которые бы разорвали его на мелкие кусочки… Не хочу больше об этом ничтожестве слушать.
Барин вновь уселся в кресла и, закинув ногу на ногу, спросил:
— Сколько вы, ваше степенство, хотели приобрести строевого лесу, и по какой цене?
Каин знал среднюю цену леса, а вот, сколько его потребуется на «летний дворец», понятия не имел. Решил начать с цены, а дальше — как получится.
Услышав названную цифру, барин вознамерился маху не давать, так как его роскошная жизнь требовала уйму денег, они же таяли, как снежный ком на солнечной полянке.
— Да вы, сударь, с ума сошли! Летняя резиденция императрицы нуждается в самом отборном лесе, а цена его вдвое выше. На ваших же условиях я не продам ни одного дерева. Поищите, сударь, в другом месте.
— Я понимаю, господин Мещерский, что не каждое дерево может украсить дворец ее величества. Но чем вы докажете, что имеете в наличии именно отборный лес?
— А если я докажу, сударь?
— Тогда другое дело, ваше превосходительство. Торговая сделка может всенепременно состояться.
— Каким же образом вы намерены расплачиваться? Векселями? Слишком долгая история.
— Заказ императрицы безотлагательный, а посему генерал-губернатор Салтыков просил нас, купцов первой гильдии, расплачиваться наличными. Однако я не видел вашего отборного строевого леса.
Лицо Мещерского заметно оживилось.
— Если расчет будет произведен наличными и по моей цене, то лес вы, сударь, увидите в сей же час. Он в полуверсте.
Генерал позвонил в колокольчик и приказал вошедшему камердинеру:
— Приготовь дорожное платье. Еду в лес. Предупреди приказчика. Вы же, сударь, подождите меня у парадного. Поедем верхом… Ваши приказчики разбираются в лесе?
— Волка на этом деле съели.
— Мой приказчик тоже не глупец.
Минут через пятнадцать все уселись на выведенных из генеральской конюшни лошадей и тронулись к лесу.
«Легкая добыча», — хмыкнул про себя Иван, и от этого ему почему-то стало безрадостно, ибо он не любил чересчур легких побед. Вскоре они окажутся в лесу и с Мещерским будет покончено, заодно и свидетеля-приказчика придется прихлопнуть. Но для казни «кровопийца» мужиков, Каину требовалось завести себя, озлобится.
— Наслышан я, господин Мещерский, что мужик ныне пошел лютый. Дворяне замучились оброки выколачивать. И вас, никак, сия беда не обошла?
— Вам, купцам легко: торговать — не оброки с мужиков собирать, а мужик и впрямь в растопырь пошел.
— Это как?
— Сосед мой, помещик Чичулин, так о своих лапотниках говорит. И мои не лучше, до мятежа доходят, сволочи.
— Неужели бунтуют?
— Лодыри, вот и бунтуют. Неделю назад в одном сельце приказчика моего чуть кольями не забили. Пришлось заводчиков сурово наказать.
— Плеточкой, небось, господин Мещерский?
— Плеточка для смутьянов слишком мягкая кара, сударь. У них кожа задубелая. Я для таких сволочей применяю особые меры.
Генерал заговорил жестко, в слегка раскошенных, голубовато-серых глазах появился стальной блеск.
— Уж не застенок ли с дыбой, господин Мещерский? — напрямик спросил Каин.
— В этом нет ничего предосудительного. Дыба, как орудие пыток, не отменена, ее используют многие дворяне. Только на дыбе смутьян получает истинное возмездие за мятеж против своего господина.
— Увечить, ломать ребра, втыкать иглы под ногти? — начал заводиться Каин.
— А вы как думали, господин купец? — еще больше запылал гневом Мещерский. — Да я этих хамов готов лично увечить, да еще огнем палить, чтобы знали на кого руку поднимать!
У Каина заходили желваки. Он оглянулся на братву и кивнул, что означало: пора. Пружинисто спрыгнул с лошади, а затем остановил за узду игреневого коня Мещерского.
— Больше не поувечишь, пес!
Генерал опешил. Глаза его расширились, но не от испуга, а от удивления.
— Да как ты смеешь, купчишка!
Лицо злобное, багровое.
— Быдло!
Каин выдернул Мещерского из седла, а затем схватив своими сильными руками барина за воротник мягкой кожаной куртки, притянул к себе и процедил:
— Привык, чванливый пес, быдлом народ называть, но Иван Каин таких скотин не прощает. Я тебе приготовил смерть пострашнее дыбы.
— Каин? — теперь уже ужаснулся Мещерский, и его безумные глаза остановились на приказчике.
— Скачи Ермола, за подмогой. Скачи!
Но насмерть перепуганный приказчик тотчас оказался в руках братвы.
— Кончайте его, — приказал Каин. — Мужикам от него немало досталось.
Сверкнул нож Камчатки и Ермола безжизненно осел на землю.
Окончательно убедившись, что он оказался в плену свирепых разбойников, и что смерть его неминуема, Мещерский решил погибнуть достойно, как подобает это делать дворянину.
— Слушай, Каин, — с презрением заговорил генерал. — Ты гнусный и подлый человек. Ты давно проклят Богом за братоубийство и отмечен особым знаком — «каиновой печатью», а посему не долго тебе осталось разбойничать. Ты сдохнешь мученической смертью.
Каин выхватил пистоль.
— Стреляй же, быдло! Ждет тебя исчадие ада!
Ярость опалила Ивана, и все же он не выстрелил и вдруг произнес то, что от него ожидала братва:
— Роман! Дай этому псу пистолет. Кому быть в исчадие ада решит дуэль.
Но Кувай лишь покачал головой.
— Ты рискуешь, Иван. Многие из дворян прекрасные дуэлянты.
— Ха! Проклятый Богом Каин решил показать свое благородство. Да меня осмеяло бы все дворянство, если бы я сразился с таким ничтожеством. Стреляй же, быдло!
— Слишком легкая смерть, Мещерский. Я уже тебе сказал, что ты сдохнешь по делам своим, как душегуб и мучитель крестьян.
— Я готов к любой смерти!
— Ну-ну, посмотрим. Привяжите, братцы, сего пса к дереву… А теперь обложите его хворостом… Легат, доставай огниво.
Через две-три минуты раздался душераздирающий вопль Мещерского.
Глава 27
Ванятка
Многое произошло за минувшие семь недель: постоял-таки Иван на утесе Стеньки Разина, побывал на месте бывшего усолья купца Надея Светешникова, взял на абордаж несколько купеческих расшив, пополнив и без того богатую казну, а затем собрался уходить с Самарской луки.
Вопрос стоял — куда? Наметок было несколько, и одна из них — перебраться на Дон к казачьей голытьбе, которая была недовольна разбогатевшими атаманами и старшинами, осевшими в понизовье донских земель и стремившимися стать верными слугами государыни Елизаветы.
Голытьба же, нищая и обездоленная, притесняемая низовыми атаманами, все громче шумела на майданах, призывая бедных казаков к бунту. Не хватало нового Стеньки Разина, и таким вполне мог стать Иван Каин.
Но все мечты его неожиданно оборвались, когда он решил захватить последнее купеческое судно.
На сей раз захват был весьма кровавым и тяжелым: люди Каина неожиданно столкнулась с ожесточенной повольницей, оказавшейся на расшиве, вооруженной саблями, ружьями и пистолями.
Каин мог потерять немало своих людей, и он уже помышлял отказаться от дальнейшего абордажа, но тут он увидел на купеческой расшиве … Зуба и закипел от гнева.
— На судне Васька Зуб, братцы! Никак, в коноводах ходит. Возьмем, гниду!
Услышав возглас атамана, братва (вместе с отчаянными повольниками) с неописуемой яростью накинулась на разбойное судно Зуба, вгрызаясь в него баграми и крючьями.
Это было страшное побоище, в которой победа оказалась на стороне Каина, но с жуткими для него потерями, ибо погибли Легат и Одноух, его ближайшие сподвижники.
Вся же шайка, кроме Васьки, была перебита, однако сам Зуб, прижав нож к горлу какого-то мальчонки, стоял на корме и кричал:
— Не подходи, Каин, иначе твоего Ванятку порешу.
Иван кинул острый взгляд на лицо мальчонки и сердце его обмерло. И впрямь тот самый Ванятка, с которым он когда-то повстречался, весело шагая из села Преображенского, где в то время находилась Тайная канцелярия, и куда прибыл сам генерал-губернатор Салтыков, выдавший ему десять золотых рублевиков и абшит для вольного житья.
Каин даже запел на радостях, а когда поговорил с худеньким, синеглазым ребятенком, то подхватил его на руки, подкинул вверх.
— Экой ты пригожий, да только худ. Куда бежишь, постреленок?
— В село к тятьке с мамкой, дяденька.
— Да я еще не дяденька.
— А как же, — шмыгнул носом мальчонка. — Вон и борода пробивается.
— И впрямь, — продолжая держать мальца на руках, рассмеялся Ванька. — Отец с матерью никак крестьянствуют?
