KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Историческая проза » Теофиль Готье - Роман Мумии. Жрица Изиды

Теофиль Готье - Роман Мумии. Жрица Изиды

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Теофиль Готье, "Роман Мумии. Жрица Изиды" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Я хочу знать все.

— Завтра, мой Вакх, завтра!

И, схватив обеими руками его голову, она не сводила с него глаз, во взоре которых сосредоточивалась вся ее неукротимая душа. Омбриций не противился более… Светильник погас… И губы их слились в долгом, страстном и безумном поцелуе…


Тихая и ясная ночь царила над Вечным Городом, когда Гедония вышла на террасу, держа за руку будущего консула. Небо горело звездами. Безмолвный черный Рим спал у их ног. Глаза Омбриция были полны мрачной печали, странной тревоги.

— Разве ты не счастлив? — спросила она.

— Я счастлив, — ответил Омбриций, как во сне.

Она указала рукой на Вечный Город.

— Взгляни на этот цирк, безлюдный ночью. Это арена всех честолюбий. Взгляни на Авентинский холм — гору народа, часто победоносного в мятежах, но всегда побеждаемого чудовищем, рожденным его неистовствами. Взгляни на Палатин — это трон цезарей. Если ты захочешь… все это будет принадлежать нам!

Омбриций отступил в трепете. Патрицианка положила руку на плечо изумленного римлянина и продолжала едва слышным голосом, как бы боясь, что ночной ветерок унесет отголосок ее слов в черный Палатин, где спало все, кроме бодрствовавших часовых:

— Военный трибун… начальник легиона!.. консул… Почему же тебе и не быть когда-нибудь цезарем!

Она была серьезна и величественна в одеянии из розовой кисеи, похожем на пеплум мраморных Венер, свободными складками целомудренно облекавший их сладострастные формы. Царя над погруженным в ночное безмолвие городом, над его колоссальными и беспощадными, как сыновья Волчицы, памятниками, она казалась Гением императорского Рима.

— Хочешь?.. — прошептала Гедония, и голос ее замер, как дуновение Зефира.

Порыв внезапного ветра, несущегося с далекого моря, пролетел над семью холмами. Со свистом понесся он под темными портиками храма Клавдия и длительным стоном коснулся садов Нерона. Пихты и гигантские кипарисы бань, вздрогнув, наклонились как черные призраки. Звезды померкли на минуту, потом снова заблистали ярче и словно приблизились к земле. Очарованный Омбриций смотрел на Гедонию. Рука его, обнимавшая ее стан, поднялась до ее груди, напряженной от страстного желания и ставшей твердой, как бронза. И, утопая взглядом в ее глазах, он прошептал:

— Да… цезарь, если ты хочешь… Августа…

Слова эти, едва произнесенные в безмолвии ночи, прозвучали торжественно, как клятва, приносимая перед лицом невидимых богов. В эту секунду из затаенных глубин его души в памяти Омбриция всплыло залитое слезами лицо Альционы, но смутный образ тотчас же испарился под объятием рук Гедонии Метеллы, охвативших его неразрывной цепью.

Заря белела над Палатином, и из подземелий цирка донеслось рычание голодных львов.

XVII

Белая и черная магия

В течение четырех лет, последовавших за отъездом Омбриция, город Помпея был ареной крупных общественных раздоров. Сенатор Лентул и Марк Гельвидий были назначены дуумвирами. Эти два магистрата, управлявшие городом, были непримиримыми врагами. Вслед за ними вся Помпея разделилась на два лагеря: на гедонианцев и поклонников Изиды. Иерофантида, жившая в уединении и замкнутая в самой себе, ничего не знала об этой борьбе и не замечала ее.

Со времени поцелуя Антероса в душе и жизни Альционы произошла большая перемена. Какой-то высший мир, казалось, снизошел в нее, окутав ее божественной печалью. Благодаря своему таинственному страданию и безмолвным мукам она действительно сделалась иерофантидой, но иерофантидой свободной, не знающей власти учителя. Мемнон наблюдал за нею и слушал ее с религиозным вниманием, но уже не направлял ее. Однако он заметил, что чувство, похожее на тоску по родине, влечет теперь прорицательницу к могущественному утешителю, к невидимому другу, посетившему ее в горестный час, и что, отдаваясь этому желанию души, она рискует порвать все плотские узы и устремиться в иной мир через врата смерти. Он испугался и приложил все старания, чтобы вернуть ее к жизни. В этих стараниях, как это ни странно, ему помог сам Антерос, сказавший погруженной в глубокий сон жрице: „Вернись на землю. Ты должна страдать еще, чтобы исцелиться и спастись. После этого ты увидишь меня так, как никогда не видела”. С тех пор Альциона снова стала интересоваться жизнью. Иногда она заговаривала с Мемноном и Гельвидией об Омбриции, как о далеком друге, который должен когда-нибудь вернуться и приобщиться к свету Изиды. Жрец и жена дуумвира не возражали ей и не рассказывали о триумфах бывшего трибуна и его блестящей карьере, которую слухи неразрывно связывали с именем Гедонии Метеллы. В то же время по совету Мемнона Альциона стала принимать в храме в присутствии иерофанта всякого рода просителей, больных и страждущих, мужчин и женщин, испытываемых судьбою. По взгляду, по прикосновению она узнавала их физические страдания, читала их тайные мысли, их прошлую жизнь и давала им совет. Иногда, хотя и редко, она предсказывала и будущее в смутных или определенных выражениях. Отсюда возникла все возраставшая популярность иерофантиды, а несчастье преображало ее, и в покорности своей она черпала как бы новые силы для жизни.

Но неожиданное событие нарушило весь этот покой — событие вызвавшее целую бурю в душе иерофантиды и в городе Помпея.

Однажды утром Альциона спала в гамаке, в курии Изиды. Старуха Нургал, лежавшая у ее ног, играла со страусовыми перьями и цветными стеклышками. Вдруг с улиц донесся крик: „Да здравствует консул Омбриций Руф!” Альциона проснулась и мгновенно вскочила.

— Омбриций! — воскликнула она. — Нургал, ступай, посмотри, что там такое!

Нубийка побежала, спотыкаясь, и вскоре вернулась с вестями. В городе стало известно, что консул Омбриций Руф празднует триумф в Риме и через несколько месяцев совершит торжественный въезд в Помпею. Толпа, подстрекаемая гедонианцами, ликовала заранее в ожидании этого радостного события. При звуке имени Омбриция, произнесенного устами толпы, спавшее прошлое проснулось в сердце Альционы.

— Принеси мне шкатулку из слоновой кости, — сказала она нубийке.

Сев на каменную скамью на площадке курии, Альциона поставила шкатулку на колени. Она долго смотрела на маленьких амурчиков, образующих фриз ящика, и на Венеру, украшавшую крышку. Ведь это был залог любви Омбриция, его свадебный подарок. Медленно она открыла шкатулку. Хрупкие руки ее потрогали тяжелые браслеты. Вдруг она взяла коралловое ожерелье и прижала его к губам. Но тут же пронзительно вскрикнула. Ей показалось, что она снова ощутила на губах своих страшный поцелуй, которым дерзкий трибун некогда овладел ее чувствами и сердцем.

— Я не хочу оставаться здесь… — сказала Альциона. — Проводи меня к Гельвидии.

Обе женщины оделись в длинные столы, закутали головы покрывалами и вышли на шумные и кишевшие народом улицы.

Альциона застала Гельвидию под колоннадой атриума, среди улыбающихся статуй, у журчащего фонтана, каскадом спадавшего в имплювиум. Перед ней стояли ткацкие пяльцы, а на яшмовом столике с грифоновыми ножками лежали разноцветные мотки шерсти. Но в эту минуту Гельвидия оставила работу, чтобы взглянуть на своего второго, двухлетнего ребенка, спавшего в тростниковой колыбельке, похожей на лодку. Услышав шаги Альционы, она подняла голову и воскликнула:

— Посмотри, какой он хорошенький! Когда он спит, он похож на Гельвидия.

Иерофантида смотрела на ребенка, не говоря ни слова. Гельвидия встала. Обе женщины взглянули друг на друга и взялись за руки. Они составляли полный контраст. В спокойных глазах темноволосой и величественной Гельвидии, в ясном лице ее, было выражение силы и спокойствия, свидетельствовавших о полном счастье. Наоборот, казалось, что бурный ураган скрутил огненные волосы на голове Альционы. Черты лица ее были взволнованы, и страстные чувства окружили глаза ее темной синевой.

— Что с тобою сегодня? — спросила жена дуумвира.

— Ничего, но я должна непременно услышать твой голос. Спой мне гимн, который так любит Гельвидий, Песнь дориянки.

— Я не хочу, — сказала Гельвидия. — Эта песня всегда расстраивает тебя.

— Сегодня она меня не расстроит. Спой, если любишь меня, я прошу тебя, даже требую!

С этими словами Альциона сняла лиру черного дерева с инкрустациями из слоновой кости, висевшую на золоченом гвозде колонны. Она вложила ее в руки подруги и заставила ее сесть возле колыбели малютки. Покоренная ее ласками, Гельвидия не противилась и, повинуясь властному взгляду девушки, запела низким голосом страстную песнь, сложенную в бурном ритме:

В лесах дикой горы
Я спала на камне.
Свистела буря; под ветвями
Бог Солнца, Аполлон, предстал передо мной.
Огонь кудрей его горел сквозь тучи,
И взор его, как стрелы света, пронзил меня.
      Пораженная в сердце,
      Я томилась любовью,
      Грустна и бледна, я влачила
Безотрадные ночи в пустынной пещере.
      И в злобе,
      Я прокляла день,
      И рвала, презренная рабыня,
Влажные волосы над бледным ручьем.
Но я увидала тебя, на военной колеснице,
Один, свободный, гордо ты стоял, как лучезарный герой…
И мне показалось, что вновь увидела я властелина, бога,
      Моего солнечного царя!
Я буду хранить огонь твоего жилища,
Бросать я буду твое копье,
И встану на твою прекрасную колесницу,
О, муж, в ком бьется сердце льва!
Я вырвала стрелу из моего сердца
С тех пор, как я увидела тебя, герой, мой господин,
С тех пор, как улыбнулось мне твое солнечное око
      О, сын Аполлона!

Альциона слушала неподвижно, обвив руками колонну и прижавшись головой к ее желобкам. Но когда Гельвидия, увлекаемая ритмом поэтической песни, закончила ликующим возгласом, Альциона бросилась к ней, выхватила у нее лиру и воскликнула:

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*