Айдын Шем - Нити судеб человеческих. Часть 2. Красная ртуть
- Да уж! - солидаризировалась с ней Элла, которую подозревали в наушничестве.
- А куда нам, обиженным советской властью обращаться? - ответил Камилл. – Может быть, в Организацию Объединенных Наций?
- Лучше в ЮНЕСКО, - пробасил всегда сосредоточенный Абрам, студент из параллельной группы математиков, бригада которых располагалась тут же.
Камилл засмеялся:
- Вот именно! Я бы и в ООН, и в ЮНЕСКО написал, так ведь письма не дойдут. А меня еще обвинят в попытках связи с заграницей.
- Недовольны советской властью, ругаете ее, а чуть что, так к ней же и бежите за помощью! - не унималась Люся, происходящая из семьи предков, вырвавшихся в начале века из еврейского местечка и возлюбивших советскую власть больше, чем своих родственников.
Люська, дура! - взорвался Ахмед. - Когда тебе стипендию деканат не дал, ты куда обратилась? В тот же деканат!
Это напоминание, кажется, подействовало, и Люська больше не выступала.
Савва, штатный доносчик, молча сидел тут же и старался подробнее запомнить весь разговор. Камилл же специально подогревал своих друзей к возмущению, чтобы Савва довел это возмущение до своих хозяев.
После работы в этот день ребята пошли в гости к своим однокурсницам, жившим в другом крыле той же школы. Камилл не забыл о девочках и привез гостинцы и им - конфет и сладкого вина.
Камилл пробыл в совхозе всего неделю, потом вернулся в город дожидаться окончания хлопковой компании. Только к осенним праздникам, а именно – 5 ноября, ташкентских студентов отпустили по домам. Сразу после праздников началась напряженная учебная страда – надо было наверстывать потерянные полтора месяца. Камилл посещал, как обычно, лекции и семинары, получил и стипендию за два хлопковых месяцев. И настал день, когда его пригласили в ректорат.
- Вот приказ о вашем восстановлении, - секретарша ректора протянула ему отпечатанный на машинке листок. – Нет, к Ташмухаммеду Алиевичу вам заходить не надо. Конечно, вашу благодарность я ему передам.
Сразу же Камилл пошел в деканат к Араму.
- Ну вот, все хорошо! – и Арам Дмитриевич потрепал студента по плечу.
Когда Камилл выходил из кабинета замдекана окликнул его:
- Камилл, вы будьте поосторожней. Понимаете?
Камилл, глядя в глаза замдекана, молча кивнул головой. В общем, они друг друга поняли.
Органы были недовольны восстановлением этого Афуз-заде в правах студента, но ничего поделать не могли. К ним уже поступили новые материалы на этого потомственного антисоветчика: о его вредных разговорах докладывал Савва, информация поступала и от других источников. Они еще предпримут соответствующие меры, в том числе и попытку провести спецоперацию, но у Всевышнего были, по-видимому, другие планы в отношении Камилла, который с Его помощью удачно избежал всех приготовленных ему ловушек.
Глава 17
Будучи уже в статусе стажера научно-исследовательского сектора Государственного Эрмитажа, Февзи закончил работу над дипломом. Защита прошла великолепно, и у молодого человека были все шансы оказаться штатным работником одной из археологических экспедиций. Через несколько дней отдел кадров затребовал у него соответствующие документы, после чего он был уведомлен, что вопрос о его трудоустройстве решен положительно. Оставалось определить, в каком подразделении работать молодому специалисту, вышедшему из рабочей молодежи.
В понедельник Февзи явился, как было предписано, в Управление экспедиций и не мог нарадоваться выпавшей удаче: его зачислили лаборантом в отряд, работающий ныне на раскопках мечети хана Узбека в Старом Крыму!
Февзи до того так ни разу и не был в Крыму. Причиной тому было не столько отсутствие необходимых средств - эту трудность он мог преодолеть, - сколько страх перед могущими возникнуть при посещении поруганной Родины эмоциями. Он понимал, что в такую поездку надо бы отправляться не одному, а с кем-то из своих земляков. Даже друга своего Олега он не мыслил в качестве подходящего для такой поездки товарища. Он очень хотел бы до поездки в Крым побывать в Узбекистане, среди татар, которых он так внезапно покинул - тому уже десять с лишним лет. Года три назад он написал письмо Мафузе-абла и получил от нее ответ на ломанном русском языке, но не настолько плохом, чтобы нельзя было понять какую радость испытала бедная женщина, узнав, что ее названный племянник жив-здоров и на воле! Потом, вскоре, когда режим спецпоселения был отменен и опасность для Февзи, как преступившего этот режим, миновала, ему написали и другие знакомые по Чирчику, так что связь со своими он поддерживал.
Теперь ему выпала удача работать до осени на Родине! Февзи в середине мая покинул Ленинград, уверенный, что к началу ноября вернется как раз к свадьбе друга, тогда уж найдет себе какое-нибудь жилье и будет ждать очередного летнего сезона.
Поезд домчал его за полторы суток до Феодосии. Там его и привезенные им посылки для экспедиционных работников ждал старомодный носатый автобус. Но Февзи, впервые за четверть века увидевший свое родное море, попросил приехавшего встречать его сотрудника повременить с отъездом.
- Я хочу побродить по берегу, - попросту сказал Февзи.
Сотрудник был рад:
- А я пойду в музей Айвазовского, давно собирался! – воскликнул он.
Только шофер автобуса был недоволен, но и он нехотя потащился в галерею знаменитого мариниста.
Железнодорожный вокзал в Феодосии располагался прямо перед пляжем, который в это время года еще пустовал. Спустившись вниз, Февзи шел по самой кромке берега, порой отбегая от накатывающей на берег волны. На молу загорали местные пацаны, которые только и осмеливались, привычные, окунаться в холодные еще воды. А на пляжной гальке можно было увидеть еще двух мужчин, которые время от времени входили в море, мощными рывками мускулистых рук рассекая волны, громко фыркая при этом. Февзи почему-то решил, что это моряки из Мурманска, для которых даже нынешнее пятнадцатиградусное Черное море кажется вполне теплым. Сам Февзи, ставший жителем берегов Балтики, не осмелился бы окунуться в эти привлекающие взгляд прозрачной синевой волны, хотя тоже не был избалован холодными водами Финского залива.
Он поднялся на набережную, отделенную от пляжа старыми, осыпающимися бетонными плитами, прошел до густолистой акации и уселся в ее тени на камень, спустив ноги вниз. От моря незнакомо пахло – то был запах черноморских водорослей, смешанный с солеными испарениями самой воды. Рядом пропылил грузовичок, обдав духом бензина, вслед за ним протарахтел горбатый «москвич», подняв тучу пыли. Февзи чертыхнулся и решил, что знакомство с морским простором надо отложить до других времен и на другом берегу. Он подошел к воде, подставил руки под набегающую пену прибоя и, не сумев уберечься от замочившей обувь волны, засмеялся и тоже отправился в музей Айвазовского.
Потом служебный автобус доставил его прямиком в древнюю столицу ханов Солхат, именуемый ныне Старым Крымом.
Надо признать, что Февзи выехал из Ленинграда на место работы в старокрымскую экспедицию совершенно не подготовленный - не оставалось времени. Вообще-то статус лаборанта, который был предоставлен ему, не предполагал в обязательном порядке знания исторических характеристик места проведения раскопок. Но, конечно, молодой специалист с университетским образованием не мог долго удовольствоваться уровнем компетентности лаборанта. В багаже экспедиции были некоторые материалы по древнему Солхату, но было их очень немного.
Все работники экспедиции занимались в той или иной мере "черной" работой, состоящей в рытье шурфов, в расчистке участков от бытового мусора недавних лет, однако в большей степени этой неинтересной, но необходимой работой были заняты наряду с рабочими, нанимаемыми из местных жителей, лаборанты. В то лето в Крым пришла ужасная жара. В непосредственной близости от городка водоемов для купания не было, поэтому под вечер работники экспедиции удовольствовались только обливанием друг друга водой из артезианской скважины.
Проживали члены экспедиции в двух больших палатках, хотя несколько человек, уже не впервые приезжающие в Старый Крым, предпочли устроиться в домах местных жителей, с которыми успели познакомиться в прежние годы.
После ужина Февзи доставал из ящика в углу палатки копии отчетов о проделанных ранее скудных исследованиях, старался понять из тех немногих брошюр, которые тут были, прошлое этого захолустного даже по масштабам Полуострова городка. Он сожалел, что не получив заранее уведомления о том, куда он будет направлен работать, не успел хоть что-то почитать о Старом Крыме, хотя бы поверхностно ознакомиться с историей мечети хана Узбека, на руинах которых проводилась работа их экспедиции.
- Что интересного можно обнаружить в этом историческом захолустье! - воскликнул он однажды в присутствии молодого, но уже обладающего опытом полевых работ, научного сотрудника Володи. - Я понимаю, если бы мы проводили бы раскопки в Бахчисарае!
