Николай Алексеев - Испытание
– Но ведь это может привести к настоящей любви?
Неожиданно для Железнова Ирина Сергеевна ответила на вопрос решительно:
– Ну и что же? Что здесь позорного? Ведь это будет любовь, а не просто мимолетная связь…
Яков Иванович удивленно посмотрел на Валентинову: он как бы увидел ее в новом свете, и она показалась ему необыкновенно привлекательной и еще более женственной.
Ирина Сергеевна опустила голову и шагнула к порогу.
– Если бы вы знали, как мне тяжело… – не оборачиваясь, прошептала она.
Скрипнула дверь, дробно затопали валенки, и из-за перегородки послышался голос Никитушкина:
– Эх, опять все остыло!.. Что же вы, Ирина Сергеевна?..
Ирина Сергеевна вздрогнула, обернулась, и на ее лицо появилась такая теплая, милая улыбка, что Яков Иванович невольно подумал: «Трудно, наверно, Карпову. Ведь эту женщину нельзя не любить!»
– Прости, Никитушкин! Заговорились и забыли, – ответила Валентинова и поспешила за перегородку.
Яков Иванович подумал о Карпове. Он представился ему не таким бирюком, каким знал его до сих пор, а мягким, душевным, сумевшим понять в женщине что-то очень важное. «Когда это все с ним случилось?» – спросил он сам себя.
Сидя за столом, Валентинова улыбалась, рассказывала о своих делах и ни словом больше не коснулась того, о чем они говорили раньше. Якоз Иванович тоже избегал того, что могло напомнить о Карпове.
После обеда Ирина Сергеевна ушла, а Яков Иванович снова углубился в карту.
Необходимо было сосредоточиться на вопросах организации артиллерийского и инженерного обеспечения, предстояло форсировать реку Рузу. Железнову хотелось ворваться на тот берег на плечах врага. Однако надо было быть готовым и к другому исходу.
Так над расчетами Яков Иванович просидел допоздна. Когда он взялся наконец за телефонную трубку, чтобы вызвать начштаба и дивизионного инженера, дверь неожиданно распахнулась, и к нему влетели запыхавшиеся Хватов, Бойко и адъютант.
– Вот записал по радио итоговую сводку Информбюро на одиннадцатое декабря. «В последний час», – Фома Сергеевич потряс исписанными листами бумаги.
Бойко проворно развернул перед Железновым уже значительно поистертую карту. И Хватов торжественным голосом стал читать сводку вслух. Особенно радостно звучал его голос, когда он читал следующие слова: «6 декабря 1941 года войска нашего Западного фронта, измотав противника в предшествующих боях, перешли в контрнаступление против его ударных фланговых группировок. В результате начатого наступления обе эти группировки разбиты и постепенно отходят, бросая технику, вооружение и неся огромные потери…»
Фома Сергеевич остановился, перевел дух и продолжал читать уже медленнее. Бойко, слушая его, отмечал красными скобками на карте освобожденные города и чертил от них к западу стремительные стрелы.
Когда Яков Иванович посмотрел на сине-красную границу фронта на карте, ему показалось, что здесь, в центре фронта, где сражается сейчас его дивизия, поднялся русский богатырь, своей широкой грудью прикрыл сердце Родины – Москву, охватил своими могучими руками весь необъятный Западный фронт от Клина до Михайлова, поднапряг свою исполинскую силу, двинулся вперед и далеко отбросил на запад рвавшегося к Москве врага.
– Хо-ро-шо! – произнес Яков Иванович, когда Бойко поставил последнюю стрелку. – Великое чудо! Этакое совершить мог только советский народ!
На потрепанной карте обозначилось движение советских войск. Тронулся пятисоткилометровый фронт. На правом крыле фронта под натиском войск генералов Лелюшенко, Кузнецова, Сандалова, бросая технику и раненых, бежали третья и четвертая танковые группы войск генерала Гота и Хепнера; на левом более быстро наступали войска генералов Голикова, Белова, Болдина, наводя страх на отходившую 2-ю бронетанковую армию генерала Гудериана; в центре, в направлении на Волоколамск, Рузу и Можайск, двигались вперед войска генералов Рокоссовского и Говорова, отбрасывая на запад отборные дивизии 4-й армии фельдмаршала фон Клюге.
За шесть дней контрнаступления советские войска освободили Рогачев, Яхрому, Солнечногорск, Истру, Венев, Михайлов, Епифань, свыше 400 населенных пунктов, и окружили плотным кольцом город Клин.
Хватов сложил листки сводки и передал их адъютанту.
– Смотри не потеряй! На груди храни. – Он оттянул борт шинели Короткова и держал его так до тех пор, пока тот не спрятал сводку в свой внутренний карман. – А теперь бери машину и лети в типографию! Надо отпечатать две тысячи экземпляров, – сказал Хватов и хлопнул Короткова по плечу.
Было уже темно, когда к Николаю подкатил на лыжах политрук Скворцов.
– Ложись!.. – крикнул Николай и закашлялся. – А то шлепнут тебя, и пропадешь ни за понюшку табаку.
Скворцов бухнулся к ногам Кочетова и зашептал:
– Сводка Информбюро о нашем наступлении, – и сунул ему в руки несколько листков. – Бери, утром взводу прочтешь… Весь Западный фронт наступает! Рокоссовский Истру взял, соседи – Локотню!
– Да ну? – протянул Николай. – А мы, видишь, залегли.
– Почему?
– Сам разобраться не могу.
– А справа? – не без тревоги спросил Скворцов.
– Тоже, наверное, лежат… Устали, браток! – с досадой сказал Николай.
Справа захрустели замерзшие ветки кустов: расчет Гречишкина выкатывал пушку на прямую наводку.
– Ну что, пехота, дремлешь? – послышался из-за лафета его бодрый голос.
Скворцов схватил лыжи в руки и бросился к нему.
– Читай! – Николай передал листок подползшему к нему Кремневу.
Освещая сводку спрятанным в рукаве электрическим фонариком, Кремнев прочел и вдруг обхватил Николая и крепко его поцеловал.
Из-за лафета послышалась команда Гречишкина:
– Огонь!
Орудие грянуло, выбросив вперед язык пламени. Из-за орудия выскочил Скворцов и что есть силы крикнул:
– За мной, товарищи! Ура-а!
На снежном покрове разом поднялись до сего времени невидимые люди и широкой цепью ринулись вперед.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Теперь наступал весь Западный фронт, действуя совместно с Калининским и Юго-Западным фронтами. На широком пространстве Подмосковья шло ожесточенное сражение. 15 декабря 1941 года войска генерала Лелюшенко с упорными боями овладели городом Клин, разгромив отборные дивизии 3-й танковой группы. Генерал Рокоссовский прижал войска 4-й танковой группы и 5-го армейского корпуса к Истринскому водохранилищу; генерал Говоров отбросил гитлеровцев за рубеж Павлова Слобода – озеро Тростенское. А на левом крыле фронта, в секторе Тулы, генералы Голиков, Белов и Захаркин гнали на Калугу войска генерала Гудериана. И этот прославленный Гитлером генерал в одну из морозных декабрьских ночей удирал в крестьянских розвальнях, опережая свои войска, бросая первокласснейшую, собранную со всей Европы технику…
Вместе с армией Рокоссовского двигался на запад и сын Железнова Юра. Он так и путешествовал по дорогам войны вместе с батальонной кухней под началом неизменного Луки Лукича и дедушки Гребенюка.
Дивизия, в которой он находился, вечером вышла к Истринскому водохранилищу и остановилась. Штаб полка расположился в одиноко стоявшем у наезженной дороги домике. Туда Юра и подвез Луку Лукича с его термосами и перестоявшимся обедом.
Кругом грохотало. По озабоченным лицам командиров, по тому, что никто из них не спешил обедать, да и по тому, что комдив вдруг поспешно в розвальнях Гребенюка уехал на НП командира полка, Юра понял: на передовой что-то случилось. За это время он уже научился разбираться в обстановке и приобрел некоторую наблюдательность. Он заволновался: то выбегал за изгородь и прислушивался к уханью орудий, то бросался к пробегавшим мимо него на лыжах бойцам с вопросом «Что там случилось?», но не получал ответа. Он было уже решился спросить кого-нибудь из командиров, но Лука Лукич сердито его одернул:
– Где тебя черти носят?! За кобылой смотри! – и с корзинкой, наполненной хлебом, скрылся в доме.
– Эх ты, бесчувственная!.. – пробурчал Юра, подбирая разбросанное кобылой сено. – Тут такое творится, а ты жрешь да жрешь!..
Он представил себе, что вдруг с Волоколамского шоссе, откуда доносилась беспрерывная артиллерийская стрельба, лесом пойдут гитлеровцы, ударят по тылам дивизии – и тогда все!.. Юра уже был готов сам броситься за лыжниками в разведку, благо, возле дома стояли чьи-то прислоненные к стене лыжи. Только Юра сделал несколько шагов к этим лыжам, как вдруг его кобыла Сонька громко заржала, почуяв приближение коня Буланого. Через минуту из-за угла вынырнула подвода и остановилась у крыльца.
Из розвальней вылезли комдив, командир полка и еще какой-то не знакомый Юре комиссар. Юра, как положено, вытянулся перед ним.
– Что ты тут делаешь, малыш, а? – неожиданно спросил его командир дивизии и поправил Юрину шапку. – Звать-то тебя как?
