Валерий Ганичев - Ушаков
17 (28) октября под тот же колокольный звон вошли в Аргостолион моряки Поскочина. Через несколько дней к Кефаллонии подошла основная часть эскадры. Однако остров был уже освобожден. Бежавшие с Кефаллонии на шлюпках французские солдаты думали укрыться за крепостными стенами под крылом многочисленного гарнизона на острове Левкас, но и там уже бушевало восстание. И туда уже высадил своих агентов Ушаков, там уже был создан центр сопротивления. Федор Федорович написал и предписании командиру объединенного отряда (два линейных корабля, два фрегата) капитану Д. Н. Сенявину, что «на острове приходу нашего только к ним ожидают и к таковому действию обстоят готовыми, со всею охотою Вам повиноваться будут».
Французский же гарнизон оказал сопротивление, хотя и был оттеснен повстанцами и отрядом Сенявина в крепость. Граф А. Орио с другими нобилями предложил «свои услуги и помощь на все». С этим, по-видимому, связано то, что в будущем Орио, этот потомственный и изысканный венецианско-ионический аристократ и нобиль, бывший контр-адмирал флота Венеции, играл такую заметную роль в общественной жизни на островах, пользовался доверием Ушакова. Французы вознамерились бомбардировать город, но повстанцы, захватившие отряд, бежавший с Кефаллонии на шлюпках, пообещали его уничтожить в этом случае.
Подошли 31 октября (11 ноября) к Левкасу корабли эскадры во главе с Ушаковым. Французы обреченно молчали. Тогда и предложил им Ушаков сдаться, ибо сопротивление бесполезно. Ведь «все жители готовы действовать с нами». Остров Левкас пал. Не следует преувеличивать роль неорганизованных и плохо вооруженных повстанцев. Д. Н. Сенявин писал, что к регулярным военным действиям они были не готовы, «не то их ремесло», они «храбры и, можно сказать, молодцы и между каменьев», но робки «против крепости и пушки». Но повстанцы смогли создать общую обстановку нервозности среди гарнизонов Директории, изматывали их постоянной угрозой, а после занятия островов русской эскадрой позволяли не дробить силы союзников, а сосредоточивать их для решающего штурма Корфу.
Умело маневрируя силами эскадры, создавая мобильные отряды из русских и турецких кораблей, обрушивая артиллерийские удары на крепостные стены, создавая внутренний фронт для французов, главнокомандующий русскими объединенными силами вице-адмирал Ушаков за полтора месяца освободил хорошо укрепленные и защищенные опытными французскими гарнизонами острова. Так проявился его флотоводческий дар, талант стратега, умение политика.
Обратим внимание, как тщательно проводил Ушаков предварительную подготовку, как искусно готовил он каждую операцию. Вначале от окружающих его греков и русских получил сведения о наличии прорусски настроенных офицеров, об оппозиционных настроениях среди населения. Затем посылал «пригласительные письма», потом встречался с делегатами на самом мощном флагманском корабле «Св. Павел», дабы представители убедились в мощи русского оружия, и после этого начинал высадку. Население уже было готово к восстанию и совместным действиям против оккупантов. Французы каждый раз оказывались перед необходимостью бороться на два фронта. Русская и турецкая эскадры сами по себе представляли грозную силу, а тут еще повстанцы. Участь Ионических островов была решена. Островов, но не Корфу. Эта крепость стояла мощным, неприступным бастионом. Казалось, что ее участь не могли решить морские эскадры и неорганизованные повстанцы. Башни, форты, стены Корфу способны были вынести длительную осаду и могли покориться только мощной военной силе, пасть только перед гением выдающегося полководца.
Ушаков и Али-паша
На Балканском полуострове, на побережье Адриатического и Ионического морей расположились владения Оттоманской Порты. Однако было бы ошибочно считать, что она была там полной владетельницей. Разрезанная на несколько пашалыков, эта территория была разделена на полунезависимые княжества, переливающиеся друг в друга по мере усиления того или иного паши. Тогда, в конце XVIII века, на этой площади (ныне она входит в состав Албании, Югославии и Греции) выделилось два быстро разросшихся за счет соседей пашалыка с центрами в Шкодре (Скутари) и Янине. Надо сказать, что малые и большие войны были постоянным признаком того времени на Балканах. Войны шли между мелкими и крупными феодалами (санджек-беями), захватившими многие земли и угодья, теснившими первых в горы, на неудобья, покорявшими их и изымающими непосильный налог. Войны шли и между крупными семьями; они вели беспощадную борьбу за политическую власть, за овладение обширными районами, стремясь превратить их в наследственный удел. Так и образовались из районов, которые определила Турция (санджеков), наследственные владения местных феодалов — пашалыки. Их границы уже не совпадали с установленными Портой границами. Они то расширялись, то сужались в зависимости от завоевательных успехов пашей. Порте ничего не оставалось, как утверждать установившийся порядок, выдавая ферман[13] на губернаторство паше, захватившему ту или иную область. И тогда паша был в этой области богом и судьей, устанавливал размер налогов и пошлин, был главнокомандующим армией и распорядителем судеб и имущества своих подданных. В некоторых горных районах, однако, и их власть была призрачной. Тут господствовал тот или иной местный род. Горцы были людьми, умевшими сражаться, без промаха стрелявшими по дальним целям, бесстрашными в рукопашном бою, преданными своему военачальнику. За это их ценили не только на территории пашалыков Албании и Эпира[14], но и в дальних краях Османской империи. Паши и всякого рода султанские вельможи предпочитали иметь охрану из албанцев. Каждый район имел свою территорию, куда направлял наемных воинов. Химариоты в Неаполь, из Мирдиты ехали служить в полки господарям Молдавии и Валахии, с гор Дибиры служили алжирскому бею. По Египту, Палестине, Аравии — везде были отряды охраны с побережья Адриатики и Балканских гор.
Из таких вот бесшабашных удальцов и собрал ватагу молодой Али-паша, изгнанный из родового поместья отца в городе Тепелене. Отчаянная храбрость, недюжинный ум, хитрость, полное ориентирование в сложных и порой непонятных для европейца условиях султанской Турции сделали его за несколько лет одним из влиятельных и фактически независимых правителей юга Албании и Эпира. Разгромив соперников, он овладел Тепеленой и другими городами, стал пашой и центром своего пашалыка сделал город Янину, что многие годы будоражила европейских путешественников самобытностью, таинственностью и жестокостью к противникам. Али-паша был человеком с размахом, в условиях турецкого владычества фактически стал самостоятельным правителем, но демонстрировал преданность султану и умело пользовался его именем для подавления соперников.
В Европе хорошо знали Али-пашу, и всяк по-своему хотел воспользоваться его силой, стратегическим положением пашалыка и храбрым его воинством. Неаполитанский король завел для охраны от неспокойных подданных полк албанцев, из Вены посылали ему письма с пожеланиями установить постоянные отношения, он сам засылал Потемкину свою делегацию и получил от того богатые дары с племянником, взятым в плен во время русско-турецкой войны, в придачу. Али-паша умело балансировал на острие Балканских гор и политики и через французского консула Лассаля завязал обширную торговлю с Францией. Затем, подумав, что созрел для прямых контактов с блестящими королями Европы, предложил партнерство Людовику XVI. Тот высокомерно промолчал. Али не унывал и с пониманием воспринял изобретение французской революции — гильотину, отделившую голову французского короля от тела. С его головой это произошло значительно позже. Во владениях Али в то время пользовались, и небезуспешно, старым способом, производя указанную экзекуцию над многочисленными непокорными противниками и просто безвинными жертвами. Пашалык расширялся, но в горных районах Химары (Албания) и Сули (Греция) ему не везло. Войско Али терпело поражения, а химариоты и сулиоты не поддавались ни на уговоры, ни на подкупы.
Привлекали его и неплохо укрепленные владения Венецианской Албании и Ионические острова. Города Превеза, Парга, Бутринто были богатыми торговыми пунктами на путях Венецианской Республики в Адриатике. Но сама республика хирела, и дни ее были сочтены. Али-паша почувствовал это раньше, чем в Константинополе, и послал своих агентов к бурно побеждающему в северной Италии генералу Бонапарту. Будущий император Франции не отверг предложения этого «деспота», как писали о нем французские авторы. Последующие события показали, что Али-паша занимал свое место в средиземноморской стратегии Наполеона. Правда, многим выдающимся личностям свойственна односторонняя оценка своих действий, они не берут в расчет планы своих партнеров. Али-Тепелен отнюдь не желал быть пешкой в руках Наполеона, а с его помощью просто хотел расширить свои владения. Однако Бонапарт считал его своим послушным союзником и с Мальты направил посланца с предложениями совместных действий. Генерал ошибался. Али-паша внимательно следил за событиями и знал о наличии английского флота в Средиземноморье, вскоре получил известия об Абукире, почувствовал приближение новой ситуации при создании союза России и Порты.
