Александр Немировский - Пифагор
Самнит, что постарше, недоверчиво улыбнулся:
— Неужто и в Скифии о Пифагоре знают?!
— Кое-кто знает. Повстречался мне там удивительный человек. Ему я обязан жизнью. Так вот. Верьте мне или не верьте, он на таком огромном расстоянии обменивается с Пифагором мыслями.
— Конечно, верим! — подхватил младший из юношей. — Пифагору доступно всё.
— Мой брат учится у него, — продолжил Адраний. — Его приняли в школу без испытаний. Я собираюсь к нему.
Разговор о Пифагоре не иссякал до самого Регия, и почти не осталось времени для рассказа о великом походе Дария и его провале. Адраний успел лишь рассказать о переходе через Данувий, когда судно вошло в бухту Кротона.
Уже издали стало видно, что мол заполнен толпой.
— Не нас ли собираются приветствовать эти люди? — предположил тиррен. — Я слышал, кротонцы кичатся тем, что в их городе живёт Пифагор.
Адраний, сдвинув край паруса, впился глазами в приближающийся берег.
— Не похоже, — сказал он. — Да и откуда бы им знать, что на корабле желающие учиться?
— Да ведь набор в школу происходит в одно и то же время! — перебил тиррен. — Я слышал, что это девятый набор.
— Смотрите! — неожиданно воскликнул другой юноша. — В руках у некоторых палки. Они ими грозят. Наверное, нас приняли за пиратов.
Враждебность толпы не осталась не замеченной и кормчим. Он повернул судно так, чтобы оно шло к молу под острым углом. Вскоре стали слышны выкрики:
— Убирайтесь вон, пифагорейские щенки!
Брошенный кем-то камень едва не долетел до борта.
Кормчий, оставив весло помощнику, подошёл к юношам.
— Взбесились... — проговорил он, кинув взгляд на берег. — Кроме вас, в Кротоне никто не сходит. Я не стану рисковать.
Когда судно достигло горловины бухты, Адраний подошёл к борту, протянул руки к воде и воскликнул:
— Помоги мне, Нестис!
С этими словами он бросился в море.
— Куда же ты, безумец? — закричал кормчий. — Я бы высадил тебя в Сирисе, откуда за полдня добрался бы до своего Пифагора!
Обратившись к юношам, он добавил:
— Вы-то, надеюсь, не попрыгаете в волны?! К вечеру будем в Сирисе.
Юноши, не отводя взгляда от пловца, молчали.
Наконец один из них удручённо проговорил:
— Что касается меня, я лучше вернусь обратно.
Муза
К вечеру того же дня Адраний был уже в объятиях брата.
— Где твои педилы? Почему ты мокрый? — удивился Тилар.
— Дай же во что-нибудь переодеться!
Увидев в углу полотно, накрывавшее какой-то предмет, Адраний решительно направился к нему. Но Тилар преградил дорогу. Сорвав с себя хитон, он кинул его брату.
— Оденься. И скажи, что стряслось?
— К вам иначе чем вплавь не доберёшься. Но веди же меня скорее к Пифагору. У меня для него новости.
Тилар бросил на брата снисходительный взгляд:
— У тебя?! Не из страны ли гипербореев?
— До этой страны я не дошёл, — ответил Адраний, не замечая иронии. — А о моих новостях дано узнать только ему самому. Что же стряслось, ответь лучше ты. В прошлый раз кротонцы долго растолковывали мне, как сюда пройти, расспрашивали, кого я собираюсь навестить, показали мне дорогу, а теперь забросали камнями. Трое юношей, бывших со мной на корабле, видимо, отказались стать учениками Пифагора. А где он сам?
Тилар прошёлся по комнате.
— Хорошо. Попытаюсь тебе объяснить. Отбирая способных учеников и заселяя ими этот городок, Пифагор продумал всё, что может скорейшим путём привести к вершинам знания, и прежде всего установил строгую дисциплину. Он полагал, что таким образом создаст полис единомышленников. Но талант и повиновение — свойства, не всегда совместимые. Некоторым захотелось прийти к цели своими путями, другим трудно было отказаться от потребностей тела и выработанных с детства привычек. Элементы распада не ускользнули от кротонцев. Укрепившись благодаря советам Пифагора, они стали тяготиться его вмешательством в полисные дела. Кто-то начал уверять, что он хочет распространить порядки живущих за этими стенами на Кротон и другие города. В нас стали видеть не учёных, а тайных заговорщиков. К тому же гибель Милона...
— Что я слышу! — воскликнул Адраний. — Милон погиб! Я его никогда не увижу!
— Не увидишь. Да не перебивай, а постарайся понять, что и гибель Милона при всей своей нелепой случайности объясняется тем же, что и другие обрушившиеся на нас бедствия. Пифагор не принял во внимание человеческую природу. Милон же засунул руку в расщеплённое дерево и, скованный им, стал добычей волков.
— Какой ужас! — вырвалось у Адрания.
— Вот и нам приходится иметь дело с волчьей злобой, брат. То, что я от тебя узнал, меня пугает. Но знай, что я никогда не покину Пифагора. Тебе же лучше навестить отца. Он у нас один.
— Но я же тебе сказал, что должен встретиться с Пифагором. Отправляйся в Энну ты. Тебе сейчас нечего делать, и вас тут много.
— Нечего делать?! — возмутился Тилар. — А это?
Он сорвал с удлинённого предмета полотно.
— Так ты снова взялся за своё, — проговорил Адраний, увидев статую. — Раньше ты вырезал старцев, а теперь... Не твоя ли это невеста? Какая серьёзная... И почему с палкой?
Тилар выпрямился и произнёс, выделяя каждый слог:
— Со свитком, а не с палкой. Это Муза, покровительница знаний.
— Ах да. У вас храм Муз... А что им приносят в жертву?
— Всего себя.
Разведчик поневоле
Прошло десять лет с тех пор, как Демокед был назначен Великим Врачом. Царь доверил ему главное из своих достояний — здоровье. Слава Демокеда распространилась не только по всей Персии, но и за её пределами. Не раз направляли цари самых отдалённых земель Дарию послов с просьбой прислать «кудесника» — так называли повсюду Демокеда, — чтобы оказать помощь. Но Дарий, не утруждая себя выбором выражений, отвечал всем одинаково: «Брат мой, проси у меня золота, проси войско — и ты это получишь. Но мой лекарь не имеет цены и всегда останется при мне».
Птахотеп, каждодневно общавшийся с Демокедом, видел, что господина не радует ни почёт, ни богатство, что он пребывает в постоянном беспокойстве и плачет по ночам. И пришёл он к Демокеду и, упав ему в ноги, проговорил:
— Господин мой и благодетель! Ты болен, и заболевание твоё опаснее того, от которого ты излечил когда-то царя царей. От него, как от любви, нет иного средства, чем удовлетворение желаний. Разреши дать тебе совет. Обратись к Атосе и скажи ей, что тебя одолела тоска от пребывания на одном месте и ты хотел бы быть царским лазутчиком в земле эллинов. Она же, как женщина, найдёт способ тебе помочь.
Как раз в это время у Атосы на груди появилась опухоль. Из стыда она это скрывала и обратилась к Демокеду, когда опухоль уже сильно разрослась. Демокед взялся излечить дочь Кира, взяв с неё клятву, что она выполнит и его просьбу.
— Если она не будет постыдной, — сказала Атоса.
— Конечно, — ответил Демокед, принимаясь за лечение.
Ему и раньше приходилось сталкиваться с таким заболеванием, и он знал травы, способствующие рассасыванию нарыва. Собрав и приготовив отвар, он вскоре добился исцеления. И только после этого он поведал царице о гложущей тоске по родным местам и о готовности сделать всё, чтобы их увидеть и уговорить отца переехать к нему. И Атоса обещала переговорить с супругом.
В обычный день посещения царя она обратилась к нему с такими словами:
— Уже десять лет ты сидишь на золотом троне, который занимал мой отец, а после него мой первый муж Камбиз, но ещё не успел показать себя, как настоящий мужчина. Пора тебе явить мужество, пока ты не стар, ибо с возрастом не только ослабевает тело, но и ум становится непригодным для великих свершений.
Дарайавуш с удивлением посмотрел на Атосу:
— Что ты имеешь в виду?
— Войну с яванами, не признающими твоей власти.
— Над этим надо подумать, — ответил царь. — Всё как следует разузнать, найти искусных лазутчиков, которые смогут объехать яванские города и собрать сведения о тамошних настроениях и силах. Я знаю, что некоторые сами готовы мне покориться, другие же, называющие себя афинянами и спартанцами, злоумышляют против меня...
— А чего тут думать? — перебила Атоса. — Есть у тебя человек, который лучше всякого другого мог бы добыть сведения о яванах и в случае войны стать твоим проводником. Это наш Великий Врач, в преданности которого ты смог за эти годы убедиться.
Дарайавуш неодобрительно вскинул брови.
— Что ты такое говоришь?! Как же можно посылать того, без кого я не могу обойтись даже дня?! К тому же на него могут напасть и убить, как это сделали с прославленным яваном, соединившим Азию и Европу мостом.
