Владимир Успенский - Первый президент. Повесть о Михаиле Калинине
Лейтенант числился помощником командира броненосного крейсера «Ниссин», который серым утюгом застыл на рейде бухты Золотой Рог.
- Прошу извинить такой неожиданный визит, но я искренне рад вас видеть, - японец говорил по-русски почти без акцента. - Мне надо беседовать с вами по важному делу.
- Садитесь, пожалуйста, - указал Яропольцев на кресло.
- По очень важному делу, - повторил японец, оглянувшись на Голоперова, стоявшего возле двери.
- У меня нет секретов от подпоручика.
- Тем лучше, - Минодзума улыбнулся так ослепительно, будто слова Яропольцева осчастливили его. - Я приехал к вам с поручением генерала Тачибана, господин полковник. Генерал просит уведомить вас, что красные войска подошли к станции Океанская, где остановлены нашими постами. Океанская, как вы знаете, совсем близко.
Японец, смотрел на Яропольцева, желая понять, какое впечатление произвели его слова. Яропольцев молчал.
- Между нашими войсками и войсками красных, - продолжал японец, - больше нет никаких сил. Красные предлагают нам уйти из Владивостока. Чтобы избежать кровопролития, как они утверждают. Мы начали переговоры.
- Переговоры можно затянуть надолго, - заметил Яропольцев.
- К сожалению, нет, - улыбка японца стала печальной. - Мы получили протест министра иностранных дел Дальневосточной республики. И такой же протест правительства РСФСР. Как видите, красного командира Уборевича поддерживают внушительные силы. А нас, японцев, здесь слишком мало. Мы сделали все, чтобы помочь русским друзьям, но эта помощь оказалась напрасной. Теперь мы уходим. Завтра начнется погрузка на корабли.
- Уносите ноги, - в голосе Яропольцева звучала ирония.
- Мы уходим сами, как говорят у вас, подобру-поздорову... Я понимаю, что это вам неприятно, - сочувственно склонил голову Минодзума. - Но вы не должны огорчаться. Мы будем рады видеть вас у себя на островах. Ваши деньги, ваши связи в Швеции...
- И о них вам известно!
- Японцы всегда знают о других больше, чем те думают. Разве не об этом говорят события девятьсот четвертого года? - Минодзума выжидающе улыбался.
Стараясь не глядеть на него, чтобы не выдать свое раздражение, Яропольцев быстро прошел по комнате, остановился возле окна.
- Передайте генералу Тачибана: я остаюсь во Владивостоке.
- С красными? - уточнил Минодзума.
- Повторяю, во Владивостоке.
Мстислав Захарович ожидал, что японец начнет уговаривать его, но лейтенант, погасив улыбку, поднялся с кресла.
- Я тоже остаюсь во Владивостоке, господин полковник.
- С красными? - Яропольцев не смог отказать себе в удовольствии отплатить японцу его же монетой.
- Служба, господин полковник, - официально ответил Минодзума. - Надеюсь скоро увидеть вас.
Японец откланялся.
В прихожей громко щелкнула дверная задвижка. В комнату вернулся Голоперов. Лицо его было бледным, багровой полосой выделялся шрам.
- Ваше высокоблагородие, Мстислав Захарович, как же теперь?..
- Война продолжается, Кузьма. Мы проиграли сражение, но это не значит, что все кончено. Впереди новые битвы, к ним надо готовиться.
- Что же мы будем делать?
- Обстоятельства покажут. А сейчас иди. Раздобудь мне штатский костюм и пальто. Этакое, - поморщился Яропольцев, - чтобы попроще. Ну и себе тоже.
- До чего жаль погоны сымать! - вздохнул Голоперов.
- Ничего. Время придет - снова наденем, - успокоил его полковник.
4
Жители Владивостока вышли на центральные улицы: Светланскую, Алеутскую и Китайскую. День был прохладный, сырой, но люди терпеливо ждали на тротуарах, возле домов.
Яропольцев чувствовал себя одиноким в разномастной толпе, среди подростков, чиновников, рабочих, крикливых баб. Стоял у стены, подняв воротник серого пальто, затенив глаза широкополой шляпой. На него не обращали внимания. Люди подшучивали над высоким узколицым мужчиной приличного вида: в черном цилиндре, при галстуке и с тростью в руке. Многие обращались к нему по имени и отчеству:
- Матвей Матвеевич, ты-то чего пришел? Нешто большевики тебе в радость? Наложат они лапу на твой магазин!
- Наложат - так хоть свои, православные, а не косоглазы плюгавые.
- Дык большевики против церкви.
- Все одно - русские. Твердую власть поставят, иностранцев попрут. Осточертело: то одни, то другие на шее сидят.
- А большевики не сядут?
- Свои легше.
На перекрестке развернул гармонь моряк - инвалид с деревянной ногой. Ему принесли табуретку, моряк сел, заиграл плясовую. Образовался круг, выскочила молодуха, дробно застучала каблуками по брусчатке.
Яронольцев изрядно продрог и хотел уже пойти домой, согреться коньяком, когда со стороны Дальзавода донесся вдруг низкий могучий гудок. Набирая силу, он поплыл над бухтой, над сопками, заставив людей умолкнуть и поворотиться на звук.
Откуда-то из пролива Босфор Восточный долетел ответный сигнал, загудел какой-то пароход, но тотчас поперхнулся и смолк.
- Братцы! - ошалело заорал моряк с гармошкой. - Братцы, энтот адиет подумал, что ему прощальный салют дают. Во дурак, братцы!
Мстислав Захарович посмотрел на бухту. Она была пуста. Японцы и белогвардейцы увели с собой все суда. Только два крейсера с расчехленными орудиями выжидающе замерли на рейде: американский «Сакраменто» и японский «Ниссин».
Заводской гудок не смолкал. Был он настолько силен, что казалось, от него, а не от порывистого ветра лопнули и разошлись тучи над Золотым Рогом, открыв полосу голубого неба.
- Видать, войска в город вступили, - предположил тот, кого звали Матвеем Матвеевичем.
- Забастовке конец, - уверенно пояснил пожилой человек в сапогах и в солдатской шапке. - Японцев нет, значит, отбой забастовке.
Появились какие-то энергичные расторопные люди, начали устанавливать деревянный ящик фотоаппарата на высоком штативе. Покрикивали весело:
- Расступитесь, граждане, мы из газеты! Из «Красного знамени». Бабоньки, в сторону, в сторону!
Далеко за Покровской церковью послышался неясный гул. Он постепенно приближался к Светланской улице. Отчетливее слышались приветственные крики, доносились обрывки песен.
Со стороны Первой Речки в город вступила разведка.
Яропольцев не замечал, как радуются вокруг него люди, не чувствовал толчков в тесной толпе. Он видел только красных бойцов и, как это ни странно, совсем не думал, что с их появлением отсечено его прошлое и начинается какая-то неведомая жизнь. Он с профессиональным любопытством оценивал их действия.
Конно-пешие разведывательные отряды шли быстро, не отвлекаясь, почти не отвечая на приветствия. Первый отряд занял центр города, вокзал и почту, выставил пост на пристани. Второй свернул на мыс Эгершельда. Третий и четвертый проследовали в сторону Луговой улицы, в дальний конец бухты. Сразу угадывался продуманный план, умелое руководство. Еще бы! Красный главком Уборевич и многие его помощники - бывшие офицеры, имеют хорошую теоретическую подготовку, опыт двух войн.
С острой тоской подумал вдруг Яропольцев, что он мог быть среди тех, кто ведет эти отряды, очищая от японцев последние метры родной земли. И как же это случилось: потомственный русский офицер бежал под натиском русских солдат через всю Сибирь к океану вместе с белочехами, японцами, американцами?! Это он носил форму, присланную из Англии, ел французские консервы, принимал вагоны с патронами и снарядами, на которых стояло зарубежное клеймо!
Впрочем, все правильно. Он видит перед собой не просто русских солдат, а красных солдат. Они защищают власть, которую он не может признать. Власть в корне враждебную, пытавшуюся низвергнуть его до уровня простолюдина. У него одна цель: всеми средствами бороться с этой властью, вернуть свое имущество, свои привилегии. И не важно, кто будет рядом с ним в этой борьбе: японцы, англичане, французы. Важно, чтобы они помогали ему...
Со стороны Первой Речки опять донесся приглушенный расстоянием шум, похожий на гул прибоя. Явственно прозвучало «ура!».
- Идут, идут! - загомонили в толпе. Одноногий моряк, длинный Матвей Матвеевич, бабы и подростки ринулись вперед, едва не сбив треногу с фотоаппаратом. Газетчики принялись наводить порядок:
- Граждане, сейчас курсанты появятся! Расступитесь, граждане, нам курсантов снять надо!
- Каких ишшо курсантов? - крикнул моряк. - Красных героев сымай для предбудущего потомства!
- Граждане, нам сообщили из редакции, что первыми в колонне идут курсанты, - надрывался газетчик. - Им такая честь за бой под Монастырищем. Они там сдержали белых, которых было в десять раз больше. К концу боя из двухсот сорока курсантов в цепи осталось только шестьдесят семь! Все они, вместе со своим командиром, награждены орденами Красного Знамени!
- А ну, бабы, давай назад! - скомандовал моряк. И он, и Матвей Матвеевич, и мужчина в сапогах стали перед фотоаппаратом, не допуская любопытных загораживать улицу.
