Бернард Корнуэлл - Азенкур
— Лучники Англии! — повторил Генрих. Голос его дрогнул, он помолчал. Ветер шевелил гриву коня. Наконец король заговорил, голос зазвучал уверенно и чисто. — Сегодня мы сражаемся за мои притязания. Французы отказывают мне в праве на корону, дарованную Богом! Враг уверен, что может нас одолеть! Французы мечтают взять меня в плен и протащить по улицам Парижа на потеху толпе. — Лучники возмущенно зароптали, и Генрих, переждав, продолжил: — Наши враги угрожали отрубить пальцы всем англичанам, способным натянуть лук! — Ропот сделался громче и злее. Хук вспомнил суассонскую площадь, где отрубание пальцев было только началом кровавого действа. — И всем лучникам-валлийцам! — добавил король, вызвав оживление в рядах стрелков. — Враг уверен, что ему это удастся, но французы забыли Господню волю! Забыли святого Георгия и святого Эдуарда, наших защитников! И нам покровительствуют не только они! Нынче праздник святых Криспина и Криспиниана, которые вопиют об отмщении за зло, причиненное им в Суассоне.
Генрих вновь помедлил, но большинству лучников название «Суассон» ни о чем не говорило, и солдаты молчали, внимательно ожидая продолжения.
— Нам выпал случай отомстить французам за содеянное зло, и вы знаете не хуже меня, что сегодня мы лишь орудия в руках Бога. Он направляет ваши луки и стрелы, Он пребывает в ваших сердцах и душах. Бог сохранит нас невредимыми и уничтожит наших врагов! — Король вновь умолк, пережидая шум, и затем повысил голос: — С вашей помощью и полагаясь на вашу силу — мы победим!
На мгновение повисла тишина, затем раздались ликующие крики.
— Я предлагал врагам примирение, — продолжил Генрих. — Отдайте мне то, что принадлежит мне по праву, сказал я им, и воцарится согласие. Но их сердцам противен мир, в их душах нет милосердия. Вот почему мы пришли на это поле, где восстановится справедливость!
Впервые за все время король оторвал взгляд от толпы коленопреклоненных лучников и посмотрел на глинистое плато, разделяющее две армии.
— Я привел вас сюда, на французскую землю, — заговорил он, вновь обернувшись к лучникам. Голос зазвучал напряженнее. — Но я вас здесь не оставлю! Милостью Божьей я ваш король, но сегодня я вам ровня — не больше и не меньше! Сегодня я сражаюсь за вас и вручаю вам свою жизнь!
Генриху вновь пришлось замолчать: лучники разразились криками. Подняв руку в латной перчатке, король ждал, пока стихнет шум.
— Если вы здесь погибнете, погибну и я! Я не сдамся в плен! — Вновь послышались одобрительные крики стрелков, и вновь король поднял руку, дожидаясь тишины. Затем на его лице появилась уверенная улыбка. — И все же меня не возьмут в плен и не убьют, ведь я прошу лишь одного: чтобы сегодня вы сражались за меня так же, как я стану биться за вас!
Простертой вперед правой рукой он повел вдоль строя лучников, словно надеясь охватить их всех. Конь шарахнулся в сторону, король сдержал его жестом опытного наездника.
— Сегодня я сражаюсь за ваши дома, за ваших возлюбленных, жен и детей, за ваших отцов и матерей, за ваши жизни и вашу Англию!
Ликующие возгласы стрелков, должно быть, долетели до северного края поля, где по-прежнему развевались яркие знамена над французским войском.
— Сегодня мы братья! Мы, уроженцы Англии и Уэльса! И я клянусь копьем святого Георгия и голубем святого Давида Валлийского — вы вернетесь домой победителями, с именами, покрытыми славой! Я ваш король, но в этот день я ваш брат, и клянусь бессмертной душой: я не оставлю своих братьев! Да сохранит вас Бог, братья мои! — С этими словами король развернул коня и поскакал к латникам, чтобы подбодрить их перед битвой.
— Да он всерьез верит, что мы победим! — пробормотал Уилл из Дейла.
На северном конце поля ветер взметнул полосу алого шелка, и орифламма затрепетала в небе поверх вражеских копий. Пленных не брать…
* * *Французы по-прежнему не двигались с места. Лучники уселись прямо на промокшую землю, кое-кто умудрился даже уснуть. Священники все еще принимали исповедь и отпускали грехи.
— Не отходи от обоза, — велел отец Кристофер Мелисанде после того, как угольком написал на ее лбу спасительное имя Иисуса.
— Хорошо, святой отец.
— И не расседлывай кобылу, — посоветовал священник.
— Чтобы можно было сбежать?
— Да.
— И надень отцовский налатник, — добавил Хук.
— Ладно, — пообещала ему девушка и достала налатник из мешка с остальными пожитками. — Дай нож, Ник.
Взяв протянутый ей кинжал из тех, что выдавали лучникам, Мелисанда отрезала от подола полосу и вручила мужу.
— Это тебе.
— Надеть? — уточнил Хук.
— Конечно, — подтвердил отец Кристофер. — Истинному воину подобает носить ленту своей дамы.
Священник указал на английских латников — у многих шею обвивал шелковый платок или шарф. Хук обмотал ленту вокруг шеи и обнял Мелисанду.
— Ты слышала, что сказал король. Бог на нашей стороне.
— Хорошо, если Бог об этом знает, — ответила девушка.
— О том и молюсь, — добавил отец Кристофер.
Внезапно послышался шум от движения всадников, но не со стороны французов, которые по-прежнему не собирались нападать, а от английского строя, вдоль передней линии которого скакали латники.
— Выступаем вперед! — крикнул один, приблизившись к правому флангу. — Колья забрать с собой! Выступаем!
— Друзья! — Король, выехавший из строя, привстал на стременах и призывно махнул рукой. — Вперед!
— О господи, — только и выдохнула Мелисанда.
— Возвращайся к обозу, — велел ей Хук и принялся выворачивать тяжелый кол из топкой почвы. — Ступай, любимая. Со мной ничего не случится. Не родился еще тот француз, что меня убьет.
Он и сам не очень верил в то, что говорил, однако ради жены даже выдавил улыбку. Вновь свело кишки, от страха по телу пошел озноб, но, несмотря на слабость и дрожь, Хук вытащил из земли кол и вскинул его на плечо.
Не оборачиваясь больше к Мелисанде, он пошел вперед, на каждом шагу увязая в густой грязи, как и любой солдат из войска. Англичане двигались невозможно медленно, с трудом выдирая ноги из сырого цепкого грунта и шаг за шагом одолевая пространство.
А французы просто смотрели. И ждали.
— Будь у них хоть капля ума, напали бы прямо сейчас, — буркнул Эвелголд.
— Может, и нападут, — взглянув на врага, ответил Ник.
Французские латники, что выгуливали коней, теперь отходили к флангам. Правда, слишком спокойно и неторопливо. Трубы выпевали все тот же сигнал: французов явно устраивало, что англичане решили плестись через все поле. Мысли Хука скакали, как заяц в весенней траве. Неужели ночью к лучникам приходил сам король?.. На запасной тетиве середина осталась неукрепленной… Неужто король и вправду станет молиться за Майкла?.. А смерть придет быстро?.. Пирс Канделер, внезапно разразившись потоком ругательств, скинул башмаки и пошел босиком. Хук вспомнил лучника, повешенного им в Лондоне: интересно, было ли старику так же страшно, когда он глядел на подступающих к Хомилдонскому холму шотландцев? А сколько других лучников служили королю и сражались то с шотландцами, то с валлийцами, то друг с другом — и вечно, вечно с французами…
Нынешние французы и не думали шевелиться. Недвижность, с которой они наблюдали за малочисленным английским войском, добровольно ползущим на их мечи и копья, выглядела пугающей.
Левая нога Хука глубоко увязла в липкой жиже. Он оставил сапог в земле, тут же скинул второй и пошел босиком, как другие. Так оказалось легче.
— Если выродки двинутся вперед — сразу останавливаемся, натягиваем луки и вкапываем колья, — предостерегающе крикнул Эвелголд.
Однако враг и не думал выступать. Французское войско все разрасталось, с востока подходили новые отряды. Конные латники, стоящие на обоих флангах, даже не пытались пришпорить коней в железных наглавниках и стеганых попонах, лишь просто глядели на англичан, подняв забрала шлемов и устремив в небо неподвижные копья.
Хука одновременно сотрясал озноб и прошибал пот. Поверх кольчуги с кожаной подкладкой на нем была надета стеганая куртка — достаточная защита от меча, но не от копейного удара. А уклоняться от копья, увязая в густой грязи, — дело бессмысленное…
— Не спешить! — приказал чей-то голос.
Стрелки далеко обогнали латников. Те, отягощенные доспехами, с трудом продирались сквозь вязкую пашню. И все же войско упорно приближалось к французам, и лес по обе стороны от поля подступал плотнее, так что англичане теперь заполнили пространство от леса до леса. Французские, английские и бургундские герольды направили коней в сторону французского войска, держась на равном расстоянии от обеих армий.
— Проклятье! — прорычал Эвелголд. — Далеко еще он будет нас тащить?
