Конн Иггульден - Война роз. Буревестник
Он продемонстрировал свиток пергамента, перевязанный черной лентой. Дерри удивился лишь тому, что на нем отсутствовали следы крови.
– Я отвергаю все обвинения в измене! – неожиданно крикнул Уильям.
В комнате мгновенно воцарилась тишина. Все присутствовавшие устремили взгляд на коленопреклоненного герцога. У Дерри пересохло во рту. Он обсуждал с Уильямом его поведение во время этой процедуры. Опровержение обвинений не входило в его планы.
– Вы… вы отвергаете обвинения? – запинаясь, переспросил лорд-канцлер.
Даже стоя на коленях, даже с кандалами на руках, Уильям производил неотразимое впечатление тем достоинством, с которым он ответил.
– Эти обвинения абсурдны, они являются продуктом злой воли. Я категорически отвергаю их, поскольку невиновен в измене. Я пал жертвой наветов со стороны негодяев, действующих против моего короля и моей страны.
Дерри хотел крикнуть Уильяму, чтобы тот придержал язык, пока не погубил их всех. Он увидел, как по лицу Йорка расползается довольная улыбка.
– Лорд Саффолк, вы заявляете о своем праве на проведение судебного заседания? – спросил лорд-канцлер.
Йорк в нетерпении подался вперед. Дерри хотелось кричать, но он даже не имел права находиться в этой комнате. В ожидании ответа Уильяма он закрыл глаза.
Уильям обвел лордов взглядом, слегка склонил свою большую голову и вздохнул.
– Нет. Я предаюсь воле короля и полагаюсь на его решение. Я верю в Божье милосердие и справедливость Генриха.
Лорд-канцлер вытер большим куском зеленой ткани пот со лба.
– Очень хорошо, милорд. Тогда я должен зачитать решение короля.
Большинство лордов с удивлением повернули головы в сторону Генриха, осознав, что он не будет говорить и что решение было подготовлено заранее. Йорк осклабился, а Дерри затаил дыхание, боясь, что Генрих почувствует на себе их взгляды и что-нибудь скажет.
Король огляделся, и в уголках его губ появилась слабая улыбка. Он растерянно кивнул, и лорд-канцлер поспешно развернул третий из имевшихся у него свитков.
– Решение короля в отношении Уильяма де ла Поля, герцога Саффолка от тысяча четыреста пятидесятого года от Рождества Христова.
Лорд-канцлер перевел дух и опять вытер пот со лба.
– За прошлую службу восемь обвинений, предусматривающих смертную казнь, снимаются по приказу и воле короля.
Среди лордов поднялся ропот, и громче всех звучали гневные голоса Йорка и кардинала Бофорта. Лорд-канцлер смутился, но продолжал читать, стараясь заглушить шум. Его руки заметно тряслись.
– Остальные одиннадцать обвинений, касающиеся нарушений, не являющихся преступными, считаются доказанными, поскольку обвиняемый признался в них.
Гул в комнате усилился, и лорд-канцлер беспомощно взглянул на лордов, будучи не в силах продолжать. Он не имел права призвать их к тишине, а Генрих никак не реагировал на происходящее.
Положение спас Сомерсет. Он откинулся на спинку кресла и обвел остальных взглядом.
– Милорды, ведь это не судебное заседание. И мы не в пивной! Это все-таки королевские покои. Прекратите шум.
Подзуживаемые яростным шипением Йорка, некоторые из лордов продолжали возмущаться, но большинство вняли замечанию и угомонились. Лорд-канцлер с благодарностью кивнул лорду Сомерсету и в очередной раз вытер лоб куском ткани.
– Наказанием за данные нарушения является изгнание с этих берегов на пятилетний срок, начиная с сегодняшнего дня. Да благословит вас Господь за ваше терпение. Этот документ подписан и скреплен печатью в тысяча четыреста сорок девятом году от Рождества Христова. Король Генрих.
Шум моментально стих, как гаснет задутая свеча. До сознания лордов дошло, что они выслушали волю самого короля. В наступившей тишине Дерри подошел к Уильяму и с помощью ключа снял с его рук кандалы. Его друг ослабел от страшного напряжения, сменившегося облегчением, и выглядел совершенно больным. Уильям медленно поднялся на ноги, потирая распухшее запястье, и все убедились в том, что он еще обладает незаурядной силой. Его правая рука осталась неповрежденной, он согнул ее в локте и сжал в кулак, пристально глядя в сторону Йорка, Трешема и Бофорта.
Дерри протянул ему руку, чтобы он смог опереться. Неожиданно Уильям повернулся к королю Генриху, и в комнате тут же возникло напряжение. Даже Йорк застыл на месте. Раньше за подобные преступления не было иного наказания, кроме смертной казни, и вдруг человек, сознавшийся в измене, стоит совсем рядом с королем! Уильям был безоружен, но все сознавали его силу и слабость короля. Прежде чем кто-либо успел пошевелиться, Уильям шагнул вперед, встал на одно колено и низко склонил голову.
– Мне очень жаль, что я доставил вам столько неприятностей, ваше величество. Если будет угодно Господу, я еще вернусь и послужу вам.
Генрих кивнул и попытался поднять руку, но она безвольно упала на колени. Все лорды преклонили колени, когда он поднялся с кресла. Лорд-канцлер и слуги вывели его из комнаты. Он так и не произнес ни единого слова.
Уильям продолжал стоять на колене до тех пор, пока за королем не закрылась дверь. Когда он поднялся, у него на глазах были слезы. Дерри положил ему руку на плечо, и они тоже направились к выходу.
Они шли по коридорам дворца мимо курьеров, доставлявших новости тем, кто платил за это деньги. Уильям выглядел так, словно перенес тяжелую болезнь.
– На улице ждут лошади, которые доставят тебя на побережье, Уильям, – сказал Дерри, изучающее всматриваясь в лицо друга. – В Дувре стоит шхуна «Бернис». Она переправит тебя во Францию, а потом ты отправишься в Бургундию. Принц Филипп предлагает тебе убежище на срок твоего изгнания. Ты понимаешь, Уильям? У тебя будет собственный дом, и ты сможешь перевезти туда Алису, когда обоснуешься. Твой сын сможет навещать тебя, а я буду писать тебе каждый месяц и сообщать о том, что здесь происходит. Это продлится всего пять лет.
Дерри поразило выражение отчаяния, которое он увидел на лице Уильяма. Казалось, он находится в полубессознательном состоянии, и Дерри продолжал поддерживать его за плечо, стараясь не дотрагиваться до поврежденных предплечья и кисти руки.
– Мне очень жаль, Уильям. Если бы король снял все обвинения, вспыхнули бы мятежи, ты понимаешь? Это была лучшая сделка, какую я только мог для тебя заключить. Как раз вчера повесили одного виноторговца, который грозился устроить беспорядки, если тебя освободят.
– Я понимаю, Дерри. Спасибо тебе за все, что ты сделал. Наверное, мне нужно было бежать, когда ты предупредил меня. И все же я не думал, что они зайдут так далеко.
Дерри ощутил горечь, которую испытывал его друг, словно собственную.
– Я с ними расквитаюсь, Уильям, клянусь тебе. Через пять лет ты вернешься в Англию, и мы будем гнать их, как лис, если я к тому времени не покончу с ними. Все будет в порядке, вот увидишь.
Они шли через большой зал Вестминстерского дворца, не обращая внимания на глазевших купцов и членов Парламента. Новость распространилась быстро, и некоторые из них фыркали и ухмылялись, глядя на бредущего среди них осужденного изменника. Уильям поднял голову, и грусть в его глазах уступила место гневу.
– Конечно, Дерри. Это всего пять лет, – пробормотал он, распрямившись и окинув зал гневным взглядом.
Выйдя на улицу, они подошли к двум мужчинам с лошадьми, ожидавшим их. Дерри судорожно сглотнул, увидев, что неподалеку начинает собираться толпа. В воздухе запахло насилием, и с каждой минутой этот запах становился все отчетливее.
– Езжай с Богом, друг, – с чувством произнес Дерри.
Со своей поврежденной рукой Уильяму тяжело было самостоятельно подняться в седло, и Дерри подсадил его, после чего протянул пояс с мечом в ножнах. Это охладило пыл самых активных возмутителей спокойствия, но толпа постепенно разрасталась, все чаще раздавался свист и звучали оскорбления. Глядя на них сверху вниз, Уильям поджал бледные губы. Он кивнул Дерри, щелкнул языком, пришпорил лошадь и поехал рысью, едва не сбив вопящего углекопа, который, пошатнувшись, упал на руки своих товарищей. Дерри позаимствовал у лорда Сомерсета двух надежных людей для его сопровождения. Они ехали по бокам от него и чуть позади, обнажив мечи. Никто не осмелился приблизиться к ним.
Дерри стоял, провожая их взглядом, пока не почувствовал, что толпа начала искать новый объект для излияния своей ненависти. Сделав несколько быстрых шагов, он растворился в сумрачных недрах большого зала. Здесь, в полутьме, он прислонил голову к холодной гипсовой лепнине, желая только одного – спать.
Хотя на улице было темно, Вестминстерский дворец заливал золотистый свет. Каждое окно пылало огнем сотен свечей. Благородные лорды, съехавшиеся, чтобы заслушать решение короля по делу Уильяма де ла Поля, не спешили расходиться. Их слуги носились взад и вперед, поддерживая между ними связь, в то время как сами они разгуливали по коридорам или обсуждали за кубком вина события этого вечера. Вскоре после того, как король отправился восвояси, сформировались две группировки. Дюжина баронов и графов собрались вокруг лордов Сомерсета и Скейлза, чтобы выразить свои чувства по поводу ужасной судьбы Саффолка, в то время как Йорк и лорды Невиллы удалились в пустовавшую комнату, располагавшуюся неподалеку от королевских покоев. Последних сопровождали Трешем и кардинал Бофорт, увлеченные беседой. Вокруг них – группы из восьми человек – суетились слуги, зажигавшие свечи, разводившие огонь в камине и подававшие им вино и закуски. Время от времени к открытой двери комнаты подходили другие лорды и поднимали кубки за здоровье Йорка. Они не заговаривали с ним на серьезные темы, но всем своим видом демонстрировали ему свою поддержку.
