Ким Чжэгю - Счастье
— Запомните, Гванчжэ, кроме вас, профессору некому помочь, — заключила Гу Бонхи.
Хо Гванчжэ было и стыдно и горько — до чего он был неправ!
В молчании прошло несколько минут.
— Сейчас, Гванчжэ, надо поддержать отца, он как никогда нуждается в вашей помощи, — заговорила вновь Гу Бонхи.
Хо Гванчжэ встал.
— Спасибо вам, Бонхи. До сих пор я вёл себя с отцом неправильно, вы помогли мне понять это.
Он взял обе руки девушки в свои. Молодые люди не отрываясь долго смотрели друг на друга.
Когда они вышли из парка, Хо Гванчжэ хотел проводить Гу Бонхи до дома и уже свернул в сторону Вокзальной улицы, но девушка удержала его.
— Не надо.
— Вы разве не домой?
— Нет. Я зайду в клинику, возьму халат профессора, завтра ведь совещание.
— Спасибо, Бонхи.
10
В результате сильного нервного потрясения профессор слег. Его положили в клинику, в отдельную палату.
Огорчение от того, что произошло, раздражение на самого себя не давали ему покоя. Более того, он презирал себя. Часами лежал он на больничной койке, уставившись в одну точку.
«Неужели всему конец? Выходит, прав Дин Юсон: я уже прибыл на конечную станцию своей жизни. Как я мог совершить такой поступок — ушел из операционной, бросил скальпель, с которым не расставался сорок лет!»
Он снова и снова перебирал в памяти всю свою прошлую жизнь. Он старался найти в ней светлые стороны. Не все же в жизни он делал плохо, утешал он себя, но успокоение не приходило. Порой он впадал в забытье, и тогда ему мерещились фантастические видения. Однажды ему привиделось, будто на гребне волны в бушующем океане стоял Дин Юсон, а сам он барахтался где-то в морской бездне. Дин Юсон с сожалением смотрел на него, потом стал подниматься все выше и выше, пока совсем не исчез в облаках.
Профессору было стыдно встречаться с Дин Юсоном, он страшился воспоминаний, не хотел видеть того, с кем его связывало общее прошлое, стыдился возникших между ними взаимоотношений. Он пытался трезво оценить свое поведение тогда в операционной и, чем больше думал об этом, тем сильнее чувствовал свою вину перед коллегами.
Если быть откровенным, он не верил в успех научных поисков ученика, упрямо отстаивал свое мнение, что многие расценивали как проявление консерватизма, как попытку оградить свой авторитет от критики, сохранить ложно понимаемое чувство собственного достоинства. Он представил себе, какую он может получить отповедь от Дин Юсона. Ему даже слышался голос молодого врача:
«Сонсэнним, вы, как врач, несущий ответственность за человеческую жизнь, не вправе были бросить скальпель, коль скоро он является орудием вашего труда. Разве так должен поступить человек, ратующий за человеческое сострадание? Неужели в ваших руках скальпель — это орудие славы? А человеческая жизнь, вы о ней подумали? Мне стыдно за вас…»
Профессор тяжело вздохнул и устало опустил веки. А голос все звучал, голос Дин Юсона:
«В вашем поступке нет и тени человеколюбия, вы поступили крайне легкомысленно. Как жаль! То, что вы до сих пор выдавали за научный принцип, оказалось лишь оболочкой, за которой скрывались самомнение и честолюбие. Теперь покров спал; ваше истинное лицо обнажилось полностью…»
Однако профессор не сдавался. Он отвергал выдвинутые Дин Юсоном обвинения как несостоятельные. Позвольте, коллега, он не простой смертный! Он держит скальпель в руках ради развития отечественной медицины!
И снова в спор вступал Дин Юсон:
«Сонсэнним, я ваш ученик, к вам я отношусь с огромным уважением. Но я не разделяю ваших взглядов на науку. Я многое понял, многое во мне изменилось. А вы и теперь пытаетесь жить по старинке. Вот где кроется причина ваших заблуждений и ошибок, вот почему вы снова стоите на краю пропасти. Почему вы так быстро забыли уроки Сеула? Сонсэнним, опомнитесь!»
Профессор впервые слышал такие беспощадные слова в свой адрес от Дин Юсона. Как же неузнаваемо изменился его бывший ученик! Но, может быть, они правы, эти молодые, если один из них так безжалостно обличает всеми уважаемого ученого? Может, действительно он стоит на краю пропасти?..
Двадцать восьмого июня, в день освобождения Сеула, по выходе из тюрьмы, первым, кого он увидел, был Дин Юсон. С тех пор они, по существу, не расставались. Дин Юсон старался во всем помогать ему. В Сеуле он и Чо Гёнгу предпринимали, казалось, невозможное, чтобы его семья скорее оказалась на Севере, а после войны потратили немало сил, чтобы помочь ему избавиться от старых привычек и представлений. Порой Дин Юсон возмущался, мог и покритиковать… Но все это делалось благожелательно… А он обозвал своего ученика неблагодарным, более того — грубияном, и затаил на него жгучую обиду. Тем не менее именно Дин Юсон, а не кто иной, прибежал к нему домой, когда у него случился нервный припадок, и всю ночь не отходил от него.
Профессор, анализируя свое поведение, бранил себя тем сильнее, чем больше его мучили кошмары. Как трудно жить с нечистой совестью! И его снова посещали видения из незавидного существования в Сеуле.
«Может, и вправду я попал в безвыходное положение. Кто он, Хо Герим, сейчас, после того, что произошло?..»
И опять в памяти проносились размытые временем призраки прошлого… Вот самое страшное — убийство сына у его дома в Сеуле… А ведь в этом он сам виноват… Мучительные мысли терзали рассудок профессора. Кружилась голова, темнело в глазах. Профессор опять заметался в постели, схватился руками за голову…
Дверь тихо отворилась, и в палату вошел Дин Юсон. Профессор приоткрыл глаза и некоторое время наблюдал за врачом. Всего несколько минут назад он думал об этом человеке, думал по-разному. Как его встретить сейчас? Равнодушно?
Дин Юсон сел на стоявший у кровати стул. Профессор, закрыв глаза, молчал. В палате стояла тягостная тишина. Каждый воскрешал в своей памяти различные события, свидетелями и соучастниками которых им пришлось быть.
— Сонсэнним!..
— Юсон, это вы? Мне очень тяжело…
— Сонсэнним, успокойтесь, не переживайте так мучительно. — Дин Юсон обеими руками сжал руку профессора.
Хо Герим ответил таким же крепким рукопожатием. Они смотрели друг на друга так растроганно, что казалось, будто эти минуты были самыми важными минутами в их жизни.
Дин Юсон достал из кармана пачку самых дорогих сигарет и положил ее перед профессором. Он, конечно, знал, что в палатах запрещено курить, но на этот раз сознательно пошел на нарушение порядка, понимая, что профессор, заядлый курильщик, сейчас переживает, может быть, переломный момент в своей жизни и что ему очень хочется курить.
— Спасибо, Юсон.
Профессор был благодарен Дин Юсону, который прекрасно понимал его состояние и сочувствовал ему. Привычным движением он распечатал пачку и достал сигарету. Дин Юсон взял спички и хотел уже зажечь, как Хо Герим движением руки остановил его.
— Как же так? Минуточку… Что это я? Сорок лет борюсь с курением в палатах, а сам… — Профессор решительно вложил сигарету обратно в пачку.
Дин Юсон не стал настаивать. В это время в палату вошел Чо Гёнгу.
— Сонсэнним, как вы себя чувствуете? — спросил он, присаживаясь у кровати.
— А как вы думаете, товарищ заведующий, не спета ли уже песенка Хо Герима?.. — Профессор посмотрел на Чо Гёнгу печальными глазами.
— Вы лучше постарайтесь скорее поправиться, профессор. Выбросьте все печальные мысли из головы. Конечно, важно уметь трезво оценивать свои поступки, но сейчас вам необходимо успокоиться и полечиться. Недавно я разговаривал с Рё Инчже, по-видимому, он тоже занялся переоценкой ценностей. Это, конечно, нелегко, но, в общем, полезно.
Профессор неторопливо встал с постели и подошел к окну. Он стоял неподвижно, глядя на зеленые заросли можжевельника. Мысли невольно опять вернули его к жизни в Сеуле. На лицо его набежала мрачная тень.
— Сонсэнним, — Чо Гёнгу решил отвлечь профессора от его мыслей, — только что звонили из парткома металлургического завода. Сообщили, что Хо Гванчжэ и Гу Бонхи везут холодильную камеру, сделанную на заводе по вашим чертежам. А с помощью этой установки мы сможем, наверное, значительно усовершенствовать методику сращивания костных тканей. Не так ли?
— Надеюсь. А когда Бонхи уехала?
— Сегодня. Она, видимо, очень хочет преподнести вам сюрприз. Узнав, что вам лучше, она уехала утренним автобусом вместе с вашим сыном. Ведь он тоже участвовал в изготовлении этой камеры.
— Я, кажется, был несправедлив к этой девушке в последнее время, — с ноткой раскаяния в голосе проговорил профессор.
— А еще должен сообщить, что состояние больной Сор Окчу значительно улучшилось. Скоро будем ее выписывать. Когда же она окончательно встанет на ноги, хотим взять ее ассистентом в отделение восстановительной хирургии. Она ведь заканчивает мединститут.
