Павел Северный - Ледяной смех
Полковник и есаул выскочили из-за стола и прижались к стенам: один в углу, а другой возле окна с наганами в руках.
Говор многих голосов слышен под окнами избы.
— Да это воинская часть на постой пришла, пойду пущу.
— Не сметь! — приказал полковник.
Аким, несмотря на приказ, пошел к двери.
— Назад, сволочь! — заорал полковник.
Приклады били в ворота.
— Дозвольте, потому все одно гранатой ворота порушат.
— Назад, а то застрелю!
Разорвалась граната, от воздушной волны глухо звякнули промерзшие стекла. Крики с руганью в сенях. Приклады били в дверь. Епископ вырвал дверной крючок из петли, полковник выстрелил. Епископ, вскрикнув, рухнул на пол. Дверь распахнулась. В избу ворвались солдаты. Борзые кинулись на них, одна от выстрела, взвизгнув, забилась в судорогах на полу.
— Не стреляйте, умоляю, не стреляйте! — кричала Блаженова.
— Господа офицеры, очумели, что ли? — крикнул бородатый солдат.
Полковник и есаул выстрелили, но промахнулись, бородатый солдат попал в цель: полковник со стоном повалился на лавку. Наган есаула дал разом две осечки, а удар солдатского кулака сбил офицера с ног. Разоружив офицера, он, пнув его ногой, приказал встать. Есаул выполнил приказ, направился к двери, но стоявшие в ней солдаты не подпустили к себе, выставив вперед штыки.
Бородатый солдат, оглядев лежавшего епископа, сняв ушанку, размашисто перекрестился.
— Положите, братаны, инока под иконы.
Из-под лавки вылез Аким. Блаженова сидела на полу, держа на коленях мертвую борзую.
В раскрытую дверь вошел пожилой капитан в дубленке, оглядев избу, спросил:
— Из-за чего шум?
— Дозвольте доложить, господин капитан. Мы сперва подобру. А по нас офицеры из наганов, но и мы конешно.
— И монаха вы?
— Нету, его до нас кокнули. Поди, офицеры же.
Офицер, оглядев есаула, спросил:
— Какой части?
Есаул молчал.
— Оглох? Документы? Ты кто? — спросил капитан Акима.
— Хозяин.
— Где офицерские вещи?
— Вон две кожаных торбы под лавкой.
— Достань.
Аким, волнуясь, не мог сразу вытащить из-под лавки торбы.
— Мужик, а слабосильный.
— Да уж больно тяжелые.
— Захарченко, осмотри, чего в них?
Солдат, получив приказание, развязал торбу, и из нее на пол высыпались золотые монеты.
— Ясно! Золотопогонные мародеры! Берите есаульчика и за воротами благословите на тот свет.
Солдаты выволокли из избы есаула. Капитан с бородатым солдатом подобрали с полу высыпавшиеся монеты.
— На постой сюда никого не ставить. Тащи, Макарыч, золотишко. — Капитан помог Блаженовой подняться с полу, усадил на лежанку… Подойдя к столу, взял с тарелки ломоть ситного и вышел из избы.
Живая борзая лежала возле убитой подруги.
***Утром радостное яркое солнце золотило заснеженную тайгу и крыши луньевских выселок. В высоком небе бледная голубизна. И совсем безветренно, потому и дым из труб прямыми столбиками.
Воинская часть из выселок еще не ушла. Потому в них всюду привязанные к саням кони. Дымят две походные кухни, возле них молчаливые, заспанные солдаты.
Село знало об убийстве архиерея. Большинство его обитателей ушло в выселки. До восхода солнца сельский священник отслужил панихиду по убиенному при наполнивших избу сельчанах.
У распахнутых настежь ворот Акима Мудреных толпятся сельчане, обсуждая на все лады страшное происшествие, все более и более разукрашивая его своими домыслами, утверждая свою достоверность ссылками на хозяина избы…
***Перед полуднем в выселки на двух санях, запряженных обындевевшими конями, приехали шестеро солдат с молоденьким прапорщиком в белой папахе.
Офицер с двумя солдатами начали обходить избы. Там, где были беженцы, спрашивали у них документы. В одной избе, на берегу речки, прапорщик встретился с капитаном. Доложил ему о причине приезда и, узнав о трагедии в избе Акима Мудреных, направился туда.
Войдя в избу, прапорщик, обнажив голову, перекрестился.
Епископ лежал на столе с горящей восковой свечой в мертвых руках. Возле стола на табуретке сидела дама с плотно прикрытыми глазами. У ее ног лежала борзая.
Трупа полковника уже не было. Его вынесли во двор сельчане. Аким зарыл в огороде убитую борзую.
Прапорщик нерешительно подошел к даме.
— Мадам, разрешите узнать вашу фамилию?
— Блаженова Кира Николаевна.
— Наконец-то нашел вас! — обрадованно и громко произнес прапорщик. — Третьи сутки ищем!
Блаженова, открыв глаза, оглядела прапорщика.
— Вам от меня что-нибудь нужно узнать?
— Мне приказано генералом Каппелем вас, мадам, и епископа Виктора немедленно доставить на станцию Снежница.
— Владыка убит!
— Да, да, понимаю. Мы заберем покойного с собой. Только прошу, мадам, не задерживаться.
— Хорошо. Я не задержусь. Владимир Оскарович здоров?
— Так точно!
Прапорщик был доволен, что разыскал нужных ему людей, и у него были большие, серые, по-детски удивленные глаза…
3Метель со снегопадом разгуливала по Красноярску. Снег валил густо, то взвихриваясь, то крутя волчки. Городские улицы с переулками и тупиками не позволяли метели разгуляться во всю мощь, хотя шальной ветер и брал свое, перетрясая сугробы с вытьем и залихватскими высвистами. Улицы города пустынны, и только редкие пешеходы торопятся поскорей укрыться в домашнем тепле от снежного смятения.
Капитан Вадим Муравьев, сокращая путь от вокзала до соборной площади, шел на прощальный вечер к Красногоровым. Порывы ветра вынуждали его останавливаться, поворачиваться спиной, ибо снег слепил, хотя и был мягок и пушист. Полы шинели спеленывали ноги. Все вечера, освобождаясь от службы в комендатуре, Муравьев проводил в обществе Настеньки, в семье Красногоровых, засиживаясь допоздна.
Настенька, постепенно сживаясь с потерей отца, заметно успокаивалась. Но, оставаясь наедине, они избегали говорить о покойном, мало говорили о себе, боясь предрешать свое будущее. Чаще всего Настенька читала стихи Муравьева или вспоминала эпизоды своего счастливого детства в Петербурге.
За время пребывания в Красноярске Муравьев встретился на вокзале с княжной Певцовой, прибывшей в Красноярск с одним из эшелонов союзных войск. Встрече оба обрадовались. Певцова, узнав адрес Настеньки, немедленно поехала к ней.
Муравьев был уверен, что и сегодня встретит ее у Красногоровых, зная, как дружественны отношения девушек. Невольно вспомнилась последняя встреча с княжной в дождливый вечер на омском вокзале, но, желая уйти от этих воспоминаний, Муравьев начал думать о встрече с Колчаком. Встреча была с глазу на глаз. Муравьев чувствовал себя скованно от сильного сердцебиения. Адмирал тотчас начал расспрашивать о Кокшарове, прося до мелочей припомнить все, что тот говорил ему перед самоубийством. Колчак поинтересовался родными Муравьева, сказав, что слышал об его отце. Однако Муравьев не сказал Колчаку, что родные остались в Советской России.
Во время встречи с адмиралом Муравьеву особенно запомнились его глаза, черные, способные пристальностью взгляда принуждать к покорности. Однако весь облик Колчака на Муравьева не произвел особого впечатления. Беспокойная нервозность адмирала, подвижность его рук, берущих тот или иной предмет на письменном столе, не подтверждала в нем той волевой силы, о которой Муравьеву приходилось так много слышать. В конце встречи Колчак спросил о дальнейших намерениях Муравьева и, кажется, остался доволен его ответом, что будет тот в рядах армии, пока это необходимо.
Служба Муравьева в станционной комендатуре была беспокойной. Уже через несколько дней Несмелов, узнав, что он владеет языками, назначил его своим заместителем и постоянно посылал разбирать все вопросы, возникавшие с движением поездов различных союзных миссий…
Муравьеву, как обычно, с улыбкой открыла дверь горничная и помогла ему отряхнуться от снега. В прихожую вышла Васса Родионовна и тотчас начала выговаривать:
— Наконец-то явились! Разве можно так опаздывать, зная, что вас ждет любящая девушка? Она просто места себе не находит. Пойдемте скорей!
В коридоре их встретила Настенька.
— Ничего не случилось? Опять думала, что куда-то услали. Так вы еще никогда не опаздывали. Кроме того, эта метель. Хотели послать за вами лошадь, но не знали, где вас искать. Даже сама хотела поехать. Господи, почему такой бледный, Вадим? Обедал? О чем спрашиваю. Правды все равно не услышу. Опять красные глаза.
— Успокойтесь, дорогая! От ветра они покраснели. Он прямо с ног валит.
— Понять не могу, как буду без вас. Спрашивали о иозможности поехать с нами?
— Нет!
— Но почему? Вы же обещали поговорить с Несмеловым. Уж не такой он солдафон.
