Манфред Кюнне - Охотники за каучуком
Но полиции не удается уличить ни одного из числа лиц, замеченных и опознанных на месте преступления.
Подвергнутые допросу темнокожие рабочие с плантации Шаутера в страхе уверяют, что никогда не слышали имени Патани.
Но тут одному младшему инспектору из провинциальной администрации Уэллсли, которого очень беспокоит вся эта история, удается выяснить у жителей соседней деревни, что «старый белый туан» недавно уволил нескольких слуг.
Шаутер рычит в ответ на расспросы:
— Один меня обворовал, а в других нужды не стало. Где они? Да почем мне знать, куда их черт унес!
В провинцию командируют тайного агента уголовной полиции, который появляется в больших населенных пунктах под видом надсмотрщика с плантаций или приказчика, ищущего работы, а в кампонгах — под видом странствующего фокусника.
Однако ему так и не удается выведать ничего определенного.
После очередных двух заседаний судебное дело против Эмери Шаутера прекращают за недостатком улик.
Одновременно колониальные власти вводят смертную казнь для тех, кто будет изобличен в уничтожении деревьев.
После этого в колонии становится несколько спокойнее. Враждующие плантаторы обходят друг друга стороной.
Браун и Гопкинс, которым затеянный ими бесполезный процесс обошелся в сто восемьдесят фунтов, садятся вне себя от ярости в экипаж и уезжают восвояси.
Джордж Даллье при посещении ими его плантации заявляет:
— Я тебе мог заранее предсказать, Браун, чем дело кончится! Да и вам тоже, Гопкинс! Этого старого черта не так-то просто поймать! Хитрая бестия!
Он советует им просить администрацию провинции о новых саженцах, а также о присылке ботаников-ассистентов, чтобы скорее привести в порядок плантацию. Уолтер Ридли, от которого на следующий день приходит письмо, дает им такой же совет и добавляет, что правительство решило выдавать плантаторам, попавшим в затруднительное положение в результате возделывания каучуконосов, беспроцентные товарные ссуды для дальнейшего расширения посадок.
Браун и Гопкинс начинают восстанавливать свои плантации.
Одним из немногих людей в Юго-Восточной Азии, которые систематически заказывали в Сингапурском ботаническом саду семена и саженцы бразильской гевеи, был китаец Тао Чжай-юань с Малакки.
Это было в 1893 году.
Тогда же на европейский рынок поступили первые партии каучука, добытого из смоковниц на плантациях Нидерландской Индии.
Тогда же на нескольких участках в Британской Малайе созрели для подсочки первые гевеи.
23
На это ушло тринадцать лет.
Первый удар топора, прорубивший проход в колючих зарослях джунглей. Постройка первой хижины. Потом корчевка, осушение болот и посадка деревьев. Пожар 1881 года, уничтоживший то, что было сделано. И все сначала — новый управляющий, новые надсмотрщики, новые рабочие; расчистка руин и опять посадка при помощи ассистентов из Сингапурского ботанического сада. Строительство пароходной пристани и фабрики. Долгие годы следил Джордж Даллье за развитием своей плантации — беспокойно, нетерпеливо, заботливо, — следил за ростом деревьев, за их цветением, за постепенным утолщением их стволов.
Теперь он пожинает плоды.
С раннего утра и до тех пор, пока палящее солнце не достигнет зенита, он шагает вместе с обоими ассистентами, которых ему прислал Уолтер Ридли, вдоль выстроившихся длинными шеренгами деревьев и внимательно наблюдает за каждым их движением. Видит, как из косых надрезов сочится в подставленные банки густой белый млечный сок — латекс.
Его охватывает радостное волнение: вот оно, его «белое золото», принесшее миллионные прибыли бразильским предпринимателям!
Проходит немного времени, и рабочие-малайцы уже в состоянии обрабатывать каучук на фабрике без присмотра специалистов, а вскоре им удается и надрезать деревья, не нанося им излишних повреждений.
Ассистенты возвращаются в Сингапур.
Даллье отправляет в Лондон письмо, где извещает директора фирмы о своем предстоящем прибытии в Англию.
Однажды утром он поднимается на паровую яхту, груженную девятью с половиной тоннами каучука, и покидает плантацию, поручая заботы о ней новому управляющему.
В Сингапуре он узнает от Ридли, что Тао Чжай-юань заложил на Малакке свою собственную большую плантацию. Пока в порту перегружают его каучук на английское торговое судно, Даллье наносит визит губернатору.
И вот он снова в Лондоне.
Его директора не теряли времени даром. В четырех газетах были помещены статьи о предстоящем появлении на рынке каучука с плантации Британской Ост-Индии. На набережной Даллье встречают два представителя Королевского географического общества. Он вручает им образцы своего каучука и на следующий же день отправляется в Кью. Джозеф Хукер горячо поздравляет его.
Через сутки к нему в Лондон является брат, прибывший две недели назад из Амстердама, чтобы вести переговоры с рядом фирм относительно продажи своего каучука, добытого из смоковницы.
Роберт, внешне мало изменившийся за последние годы, в бешенстве покусывает усы.
— Что, плохо идут дела? — интересуется Джордж.
Роберт начинает рассказывать. Ему и в самом деле стоит изрядных трудов сбыть свой каучук хотя бы с минимальной выгодой. Один из фабрикантов даже заявил, что через десять лет вообще будет мало шансов найти покупателя на этот «эрзац».
— Этот тип прочитал в газете о твоем каучуке из гевеи, — заканчивает Роберт. — Тебя он, пожалуй, встретил бы с распростертыми объятиями.
Через несколько недель фабрика Джорджа Даллье начинает выпускать изделия из вулканизированного плантационного каучука. Директоров осаждают репортеры. Пресса подробно освещает это событие.
Товары Джорджа продаются по высоким ценам. Оказывается, что его каучук ничуть не хуже качеством, чем бразильский, полученный из дикорастущих деревьев.
В приподнятом настроении он отправляется однажды вечером в западное предместье, где в новой вилле живет Роберт. Но слуга, появившийся на звонок, с сожалением разводит руками.
Роберт внезапно вернулся в Амстердам.
Джордж посылает ему письмо. Роберт не отвечает. Джордж пишет еще раз. Роберт снова молчит.
Наконец Джордж уезжает обратно в Сингапур, а оттуда — к себе на плантацию.
Тут он узнает, что Тао Чжай-юань уже успел закончить устройство своей новой огромной плантации.
Однако в Британской Малайе вражда между плантаторами, возделывавшими каучуконосы, и колонистами, разводившими чай, кофе, пряности и сахарный тростник, не угасала. Но в 1894 году колония подверглась опустошительному нашествию жуков; это коренным образом изменило ведение хозяйства на многих плантациях.
Миллионы прожорливых коричневых насекомых величиной с желудь набросились на участки чайного куста и пряностей и в короткий срок совершенно уничтожили эти культуры. Они гнездились на корнях и на листьях, забивались под кору, кусали, грызли, пожирали, откладывали желтовато-белые яйца и размножались с ужасающей быстротой. Деревья теряли листву, кора отваливалась, кусты приобретали болезненно-желтый вид и погибали.
Через несколько месяцев на всех чайных плантациях и на большинстве плантаций пряностей Британской Малайи торчали одни лишь гниющие, больные, умирающие и засохшие растения.
24
Робертс и ван Ромелаар впадают в полное отчаяние при виде своих начисто опустошенных плантаций. Они вырывают из земли обглоданные деревья и кусты, складывают их в кучи и сжигают. А затем садятся и пишут письма в Сингапурский ботанический сад, в которых просят как можно скорее прислать им саженцы гевеи и специалистов. Между тем на плантацию Джорджа Даллье на Ист-Ривере нежданно-негаданно приезжает его брат Роберт. Он идет навстречу Джорджу — почти не постаревший, бодрый, полный энергии, но несколько смущенный. Брат с удивлением смотрит на него.
— Что-то ты не очень часто давал о себе знать, мой милый.
— Я ездил в Лондон, — извиняется Роберт.
— Чего ради? Ко мне?
Они садятся, курят, разглядывают друг друга.
— Разве ты не должен быть сейчас в Амстердаме? — спрашивает Джордж.
— Я продал свою долю одному голландцу.
— Ты?!
Роберт равнодушно кивает.
— Под конец дело шло отвратительно. Честное слово! Ты и представить себе не можешь. С меня довольно.
— Ну, а теперь?
В голосе Роберта звучит решимость.
— Хочу пойти к тебе в компаньоны.
Молчание.
Затем Джордж укоризненно произносит:
— Надо было сделать это гораздо раньше.
— Значит, надо понимать это так… — начинает Роберт.
— Значит, надо понимать это так, — раздраженно перебивает его Джордж, — что я, конечно, не откажу тебе! Но я хочу напомнить, что разошлись мы тогда по твоему собственному желанию. И вот теперь — впрочем, ладно! Хорошо!
