Евгений Бажанов - По законам Дикого поля
Православным монастырям на Волге правительство выделяло землю для заселения еще в прошлом веке… Но во время правления придворной партии Бирона давление испытывало не только крестьянство, но и православные священники. Вопреки прежним устоям у священников отбирали детей в солдаты, а нередко и самих грамотных священников насильно в приказном порядке отправляли служить в армию или в контору завода… ввиду нехватки грамотных людей. Оттого священники, случалось, тоже пополняли ряды беглых. Но куда важнее то, что в эти годы произошло сближение угнетаемого крестьянства и утесняемого священничества.
Монастыри охотно обосновывались на новых землях в вольной Сибири и в Диком поле. Еще в 1606 году Чудов монастырь получил от царя право рыбной ловли на Волге на сорок пять верст от Черного затона до устья Елань-Иргиз. В 1699 году Воскресенскому монастырю в Змеевых горах отмежовано Дико поле. Вследствие правительственных указов 1716, 1718, 1727 годов на Иргизе появились первые официальные селения раскольников-староверов и монастыри. Постоянно тревожимые кочевниками, монастыри могли менять место расположения, но начало положено.
Правительство в просветительских целях предоставляло монастырям земли с правом поселения на них крестьян, при том награждали их несудными грамотами. По несудным грамотам суд над монастырскими крестьянами предоставлялся игумену с братией. А так как монастырские суды отличались мягкостью относительно воеводских, то переселенцы охотно селились на монастырских землях. Монастыри и монахи играли не последнюю роль в освоении новых земель.
Побеседовав с монахами, Долматов пожелал им доброго пути.
Не много встреч с людьми на протяженном пути произошло у участников экспедиции. Но в верховьях реки Самары в предгорьях Урала Вожа вывел экспедицию на крошечное поселение промышленников-металлургов.
Поселение состояло из двух изб, в коих проживало с десяток человек. Зато рудников в округе несколько. Специалисты экспедиции во главе с Рудознатцем лазили во все ближайшие. Имелась и печь из красного кирпича.
Руду добывали подкопом или через штольню. Хотя Рудознатец определил, что руду можно добывать в отдельных местах развалом, при достатке рабочих рук и знаний. В некоторых местах слой руды в несколько саженей, в других только на четверть толщиной.
– Находим матку меди, – пояснил чумазый промышленник, – рубим руду и поднимаем на поверхность. Сами плавим в печи. Из ста пудов руды семь-восемь пудов чистой меди получаем.
Другой смышленый промышленник сказал:
– Здесь люди добывали медь задолго до нашего появления. Тут вот старинный брошенный рудник. Мы находили в нем медные топоры, костяные изделия древних племен. Еще печи старые и слитки по два-три фунта.
Рудознатец с интересом отметил найденные в неглубоком руднике окаменелые деревья:
– На озере мы видели такие же окаменелые деревья неизвестной породы. Стволы рудным соком покрыты, а длиной до пяти саженей будут.
– Жаль, что это не увезешь в музей вместе с рудником, – сказал Долматов.
В бассейне Самары экспедиция нашла и другие неразработанные рудные места. В поиске их содействовали весенние ручьи, сделавшие промоины, и сурки, выносящие грунт из нор.
Были и другие менее значительные открытия. К примеру, возле речки Елшанки, текущей к Самаре, Вожа показал ядровый кровавик величиной с голубиное яйцо. Местные жители употребляли его для крашения деревянной утвари.
В то время как специалисты экспедиции изучали рудники и руды, Вожа опять почувствовал чье-то незримое присутствие. Вечером он слышал знакомые, но немного фальшивые крики филина: «Пугу! Пугу!». Зверолов насторожился.
– Ты чего? – заметил тревогу зверолова мастеровой Карп.
– Вроде как филин.
Мастеровой недоуменно пожал плечами, а зверолов продолжал прислушиваться.
26
Рассвет следующего дня оказался событийным. Экспедиция оказалась у истоков реки Самары.
– Здесь переволока, – показал Вожа рукой. – Отсюда через Общий Сырт до Яика меньше двадцати верст. Из них половину пути сплавляются в Яик по речке Камыш-Самара. Отсюда до Хивы и Ташкента с караваном можно дойти дней за пятнадцать-двадцать.
По указанию Долматова на берегу реки мастеровые вырубили на стволе могучей сосны крупные буквы «П.К.». Что означало Переволокская крепость. Речная экспедиция должна найти этот знак.
От переволоки экспедиция резко изменила направление, пошла к югу по Общему Сырту. Звероловы и казаки называли Общим Сыртом протяженную возвышенность – водораздел бассейнов рек Волги и Яика, текущих в Каспийское море.
Склоны Общего Сырта предстали перед экспедицией труднопроходимой трущобой, густо изрезанной оврагами-буераками и поросшей лесом. Здесь легко укрыться от сыщиков. Места эти славились обилием дикой яблони и шайками лихого люда. Казаки настороженно оглядывали лесистые холмы и овраги, оружие держали наготове…
На привал встали среди небольшого Сорокина дола. Долматов решил посмотреть луговую степь в доле. Степь уросла травой так же густо, как вся лесостепь севернее реки Самара. Чему способствовали прошедшие дожди. Сочные цветущие и вьющиеся травы поднимались в колено. Зонтичные растения еще не поднялись в рост человека, зато луговые травы устилали землю сплошным ковром.
– Косу бы, – Мамон сладко потянулся, до хруста в могучих руках. – Какой покос!
– Проводите меня, – сказал капитан отставному солдату. – Пройдем через дол. Я буду собирать гербарий растений, а вы станете называть мне их народные названия.
– Верхами?
– Пешком, – капитан развел руками.
Долматов, писарь и Мамон прошли по луговой степи две версты в одну сторону и столько же обратно. Скоро Долматов понял, почему его спросили о способе передвижения. Идти по луговой степи немногим легче, чем по глубокому снегу. Нога мягко ступает на цветущий, благоухающий ковер, но чтобы сделать очередной шаг, стопу приходилось поднимать на уровень середины голени, а то и до колена. Иначе мышиный горошек и другие вьющиеся травы, густо увившие траву, цепляли ноги.
Путники изрядно утомились, но собрали обширную коллекцию растений. Капитан записывал их латинские названия и повторял народные. Под некоторыми стояли только народные названия.
На стане художник растения зарисовывал.
Рудознатец с мастеровыми без устали лазил по чащобе, искал рудные признаки и часто радостно потирал руки. Он сообщил Долматову:
– Алексей Иванович, нашли множество гнезд медных руд: медную лазорь, малахит, медную зелень, красную медную руду, кирпичную руду. Встречали окаменелые пни, проникнутые медными рудами. К сожалению, леса не очень много. Сведут его заводы. Еще нашли белую глину, годную для фарфорового дела. И глину, которая годится только для делания горшков и кирпичей. Нашли пески чистые, белые. Можно стекольный завод поставить.
Вожа с недоумением смотрел и щупал песок: – Из песка делают стекло? – Он помолчал получив утвердительный ответ, и произнес фразу, которую Долматов записал: – И золото в руках незнающего грязь, а в руках знающего и грязь – золото.
Однажды днем Вожа куда-то пропал, но Васек оставался рядом с начальником экспедиции, и он не беспокоился о том, что зверолов бросил экспедицию. По возвращении Вожи капитан спросил:
– Ты чем-то встревожен?
– Впереди стан разбойников.
– Но ты вернулся сзади. Наши следы проверял?
– Сзади тоже разбойники. Тихо за нами идут.
– Устроим засаду?
– Нет, – решил Вожа. – Скрытно подойдем к стану, который впереди. Как можно ближе. И обойдем его стороной.
Вожа велел копыта коней обвязать кожами. Он провел экспедицию так близко, что оставалось удивляться тому, что безмятежные разбойники ее не заметили. В лесу Вожа поставил на своей тропе два лука-самострела.
Вечером участники экспедиции слышали далекую перестрелку. Капитан в очередной раз подумал о том, что не зря стремился заполучить в проводники зверолова Вожу.
Рудознатец опять собирался удалиться в трущобу. Но зверолов и казаки высказали свое сомнение.
– Если каждый буерак мерить, то пять лет отсюда не уйдем. До Каспия далеко.
– Капитан, в степи привольно. Здесь комары и мошка заели.
Зловредные насекомые начали досаждать экспедиции серьезно. Капитан уже внес в журнал записи:
«Четвертое июня – появление слепней».
«Пятое июня – появление мошки».
«Шестое июня – начало пыления сосны».
Если пыление цветущей сосны людей не тревожило, то комары и мошка превратились в бич, столько же гнетущий, как и разбойники, даже хуже. И днем в походе крылатые кровопийцы не давали дышать и говорить. Даже в рот залетали. Если в сосновом бору еще дышать можно, то в чернолесье и кустарнике и это казалось затруднительным. Мошка лезла в нос, и согнать ее трудно. Одни рыбы могли радоваться такому явлению.
Вот тут-то и поняли все, зачем казаки и звероловы, как дорогое ружье, возили за спиной опахала из хвостов крупных птиц или связанные из легких перьев. Казаки постоянно обмахивали бородатые лица опахалами. Никакие веники из сорванных веток не могли их заменить.
