Геннадий Левицкий - Марк Красс
Консул недовольным взглядом следил за погрузкой. Ему противно было смотреть на пьяных легионеров, не нравилась медлительность, с которой несли на суда провиант и снаряжение. Но Красс сдерживал себя: он ждал этого дня годы, и несколько часов ничего не изменят. «Не стоит раздражать воинов перед трудным походом, у них и так мало радостей в жизни», — рассуждал он.
Неожиданно на пристани возник огромный бешено крутящийся вихрь. Покружив по набережной, он налетел на одну из триер, подхватил ее и увлек в открытое море. Сходни рухнули в воду, а вместе с ними всадник с конем, воины в полном облачении легионеров и два раба, катившие бочку с водой. Все смешалось в студеной воде: раб, взобравшийся на полузатонувшую бочку, пытался как можно скорее покинуть ледяную купель, всадник оказался раздавленным собственным конем, а легионеры в тяжелых доспехах, стоя по горло в воде, проклинали все на свете и одновременно взывали о помощи.
Накануне отплытия Красс столкнулся с еще одной проблемой. Невозможно было найти опытных лоцманов, которые решились бы довести флот римлян от Брундизия до Сирии. Зимнее море отпугивало всех желающих заработать. Рокот волн даже в порту гремел так, что двум собеседникам, стоявшим рядом, нужно было громко кричать, чтобы услышать друг друга.
Несколько кораблей вынесло на мель, одну триеру увлекло в открытое море вместе с легионерами и грузом. Красс приказал бросить дополнительные якоря и связать суда между собой веревками. Так корабли, полностью груженные и готовые к отплытию, простояли в гавани Брундизия еще сутки.
На утро следующего дня буйство стихии пошло на убыль. Наконец-то Крассу удалось за тройную цену нанять лоцманов, и флот покинул гостеприимный Брундизий.
Через несколько дней плавания, к большой радости Красса, на горизонте показалась полоска земли. Она принадлежала Пелопоннесу — самой южной части материковой Греции.
— Считай, половина пути пройдена, — сообщил не менее довольный лоцман с флагманской пентеры.
Морским богам, видимо, не понравилась преждевременная радость людей, рискнувших зимой потревожить их покой. Внезапно налетевший порыв восточного ветра остановил движение кораблей к суше. Затем невесть откуда взявшиеся волны еще дальше отбросили флот Красса от вожделенной земли.
Моряки, накрываемые с головой гигантскими волнами, пытались бороться со стихией. Красс с верхней палубы с ужасом увидел, как очередная волна смыла за борт двух гребцов с его пентеры.
— Да помогите же им! — крикнул консул.
Через несколько секунд он забыл о существовании оказавшихся за бортом моряков, ибо слева от него столкнулись две триеры. Все смешалось в бушующей воде: обломки кораблей и люди, цеплявшиеся за них; лошади и детали подвижной штурмовой башни, которые перевозила потерпевшая катастрофу триера.
Им никто не пытался помочь, каждый корабль заботился лишь о собственном спасении. Все из последних сил стремились добраться до близкого, но труднодоступного полуострова. Лишь к ночи, когда шторм пошел на убыль, первые корабли достигли Пелопоннеса. Многие капитаны даже не искали удобной бухты, а просто сажали свои корабли на мель, а римляне прыгали в ледяную воду и пешком или вплавь добирались до берега. Все горели лишь одним желанием: поскорее покинуть негостеприимное море и ступить ногой на твердую землю.
Надо сказать, римляне всегда ненавидели море, хотя и жили на полуострове, с трех сторон омываемом водой.
До первой войны с Карфагеном у Рима практически не было флота. Команды немногочисленных кораблей комплектовались из представителей низших слоев населения. Вскоре римляне поняли, что победить карфагенян невозможно без мощного флота. С истинно римским упорством они принялись осваивать новое дело. Всего за два месяца было построено сто пятипалубных (пентеры) и двадцать трехпалубных (триеры) судов. Корабли получились тяжелые и сильно уступали карфагенским быстроходным судам в маневренности и скорости.
И вот в 260 г. до н. э. молодой римский и прославленный карфагенский флоты сошлись около мыса Милы у берегов Сицилии. Результат битвы был ошеломляющим для Карфагена, да и для Рима тоже. Пунический флот потерпел поражение, какого не знал сотни лет: было потоплено четырнадцать кораблей, взято в плен тридцать одно судно с семью тысячами моряков.
Римляне одержали верх благодаря одной лишней детали, установленной на носу кораблей. Это был огромный подъемный мост — ворон. Во время битвы мост перекидывался на корабль противника, по нему переходили легионеры и захватывали судно. Таким образом Рим, не имевший опыта в морских сражениях, превратил их в сухопутные. Побеждал в конечном итоге не моряк, а все тот же бесстрашный легионер.
Научившись одолевать врагов в морских битвах, римляне по-прежнему оставались бессильными перед стихией. В 255 г. до н. э. шторм у берегов Сицилии уничтожил почти весь флот римлян: погибло двести восемьдесят четыре корабля, на них было около семидесяти тысяч гребцов и двадцать пять тысяч воинов. Через два года буря потопила еще сто пятьдесят судов.
Огромные потери, нанесенные римлянам не врагом, а неведомым божеством, скрывающимся в морских глубинах, привели к тому, что сенат принял решение никогда не снаряжать впредь большое количество кораблей, а содержать лишь несколько транспортных судов для перевозки грузов на Сицилию. Но римское упрямство и воля к победе вскоре одержали верх. Постановления сената были забыты, и новые эскадры боролись со стихией и побеждали противников на море.
Катастрофа флота Красса у берегов Греции не шла в сравнение с трагедиями римлян во времена Первой Пунической войны, и все же военачальнику стоило немалого труда уговорить свое войско продолжать путешествие. Срочно выплаченное двойное жалование помогло преодолеть многовековую неприязнь римлян к морской стихии.
Как только море успокоилось, легионеры вновь заняли места на судах, но плыть в далекую Сирию они наотрез отказались. Конечной целью морского путешествия был избран ближайший малоазийский берег, а до провинции Красса было решено добираться более привычным римлянам сухопутным путем.
Эгейское море, по которому сейчас плыли корабли, было буквально усеяно островами. Почти постоянно видя перед собой землю, воины Красса чувствовали себя гораздо спокойнее. Острова мешали шторму разыграться, сдерживая напор волн и уменьшая силу ветра, но опасность подстерегала с другой стороны. Малейшая ошибка лоцмана, порыв ветра — и корабль оказывался на мели.
Две триеры Красса выбросило на остров, облюбованный пиратами для зимовки. Морские разбойники, зная мстительность Красса, не решились воспользоваться добычей, которая сама приплыла в руки. С помощью своих быстроходных кораблей они сняли с мели беспомощные римские триеры и даже подарили путешественникам в дорогу несколько бочек вина.
Красс в Сирии
Вконец измученные морским переездом легионеры Красса получили двое суток отдыха на малоазийском берегу. Немного, но римляне и не требовали больше. Едва они почувствовали под ногами твердую землю, к ним вернулись их обычная жизнестойкость, уверенность в собственной непобедимости и желание помериться силами с любым врагом.
Довольно быстро Марк Красс достиг Галатии — постоянного союзника Рима в борьбе с Арменией и воинственным Митридатом VI. Царя Дейотара — человека весьма преклонных лет — консул не нашел во дворце. Властитель Галатии был занят основанием нового города.
Красс, пришедший разрушать и уничтожать, с презрением отнесся к созидательному труду.
— Дейотар! В двенадцатом часу начинаешь ты строить, — пошутил Красс, намекая на возраст собеседника.
— Да и ты не слишком рано идешь на парфян, — рассмеялся в ответ властитель галатов.
Дейотар дал Крассу продовольствие и лошадей, но отверг требование предоставить воинов для его легионов.
— Марк Лициний, победишь ты парфян или нет, в любом случае ты уйдешь в далекий Рим, а мне оставаться в Галатии. Не хотелось бы портить отношения с соседями.
Красс не стал настаивать. Он не считал галатов хорошими воинами, но римлянину не понравился ответ царя. Нахмурив брови, он сказал:
— Дейотар, кроме легионеров война требует денег. Галатия, я думаю, в состоянии дать пятьсот талантов. И поспеши, царь, доставить эту сумму в лагерь, если и дальше хочешь оставаться другом римского народа.
Тем временем окончился срок консульства Красса, и он мог на законных основаниях вступить во владение Сирийской провинцией в качестве проконсула. Там его дожидался сын Публий, прибывший от Цезаря вместе с тысячей воинственных всадников-кельтов. В Сирии Красс должен был принять у бывшего наместника Габиния два легиона опытных воинов.
Легионеры Габиния были привычны к войне в песках и к страшной жаре. Они участвовали в подавлении восстания иудеев; в Египте помогали водворять на трон угодного Риму царя; активно вмешивались в междоусобную борьбу парфян и даже переходили могучий Евфрат.
