Далия Трускиновская - Сыск во время чумы
Но работал Никодимка как раз молча. Рот разинул с самого начала и лишь единожды – послал Фомку за соленым огурцом. Огурец потребовался, чтобы сунуть его Архарову за щеку и натянувшуюся кожу выбрить особенно тщательно и гладко, и по росту, и против роста волосков.
Фомка только стоял, разинув рот, да ахал – ловко у Никодимки получались все нужные манипуляции. Наконец Архаров освидетельствовал пальцем физиономию и убедился в мастерстве дармоеда.
– Я и не то еще могу! – похвастался Никодимка и потребовал щипцы, коими букли гнут.
Вскоре Архаров имел совсем пристойный вид – хоть в Зимний, в личный караул государыни.
Но граф Орлов этого вида не оценил. Его с утра захватил Волков с бумагами, часть из которых можно было подписывать, не глядя, а часть нуждалась в обсуждении. Он прямо в халате разбирался с ними, и по лицу можно было судить – не всякий документ с первого раза понимает.
– По следу идешь – это славно, – рассеянно сказал Орлов. – И ловушка знатная. Как кого изловишь – доложи.
– Ваше сиятельство, я пользуюсь помощью мортусов, – объявил Архаров. – Они немало помогли сей ночью при поимке мародеров. Кабы не они – мы бы много наших положили, и то неведомо, пробились бы в дом, либо нет.
– Как так? – оживился граф.
– Они вызвались идти первые, в своих балахонах, и тем ввели мародеров в заблуждение, – коротко растолковал Архаров. – Все сие они сделали как волонтеры. И господин Самойлович рассказывал, что при бунте мортусы вместе со служителями обороняли от толпы бараки.
– Еще бы им не оборонять. Бунтовщики и их винили в том, что живых людей хоронят, – некстати вставил Волков. – Премного вам, сударь, благодарны, а теперь, не обессудьте, прорва дел у его сиятельства.
– Что-нибудь дельного еще скажешь, Архаров? – спросил граф. Спросил очень по-доброму, словно в надежде услышать что-то хорошее, задержать в кабинете преображенца и хоть малость отвлечься от бумаг.
– Ваше сиятельство, мортусам обещаны за службу послабления. Но многие из них свои провинности искупили. Нельзя ли сделать так, чтобы не возвращать их в тюрьмы?
– Послушай, Архаров! Это не гвардейского ума дело! – возвысил голос Волков. – Как управимся с чумой, найдется кому о твоих любезных мортусах позаботиться. И я не думаю, чтобы их подвиги при захоронении покойников хоть в малой мере уравновесили те злодеяния, за кои их повязали и осудили. Ваше сиятельство, время нас торопит, надобно депеши в столицу отсылать.
Тем графская аудиенция и кончилась.
Архаров был сильно собой недоволен. Хотел, как лучше, а, кажется, вовсе навредил мортусам.
Стоило бриться!..
Во дворе его ждал Шварц, прибывший, как по приказу, немедленно.
– Слушай, Карл Иванович, поручение для тебя есть, – сказал Архаров так, как если бы имел полное право гонять полицейских служащих с поручениями. – Ты ведь в Зарядье свой. В приходе Всехсвятского храма, а может, и вовсе по соседству, есть некий человек, лет пятидесяти, образина широкая, гладкая, звания, похоже, купеческого, одевается на русский лад, в длиннополое… кажись, я его в таком темно-зеленом кафтане встречал, знаешь, что застегиваются на лапки? Узнай-ка мне, что это за человек.
– Таких людей может обнаружиться несколько, – предупредил Шварц.
– Ничего, я из них своего узнаю! Выясни также, не заказывал ли кто молебна за упокой души раба Божия Устина… сомнительно, чтоб заказывали, да ведь я и ошибиться мог… Да! И что говорят про двух человек – дьячка тамошнего Устина и его дружка, Митьку, что на всемирную свечу деньги собирал.
– Это все? – спросил Шварц.
– Да, – не совсем уверенно отвечал Архаров.
– Честь имею кланяться, – Шварц действительно поклонился и пошел со двора.
– Постой, Карл Иванович!
Шварц обернулся.
– У вашей милости есть еще поручения?
– Нет, и этих довольно… так ты за них берешься?
Шварц посмотрел на Архарова с недоумением.
– Вы ведь изволили приказать, – напомнил он.
– Я не могу тебе приказывать, вот в чем беда, – буркнул Архаров.
– А кто может? – полюбопытствовал Шварц. – Мое непосредственное начальство, смею полагать, не скоро в Москву вернется. А коли моя задача – соблюдение в Москве всяческого порядка и благочиния, то я считаю себя вправе выполнять приказания особы, коя также заботится о порядке и благочинии.
– При чем тут благочиние? – удивился Архаров. – Этим пусть господин Юшков ведает, когда его медвежья хвороба отпустит! А мне надо убийц митрополита изловить – как его сиятельство велели.
– Вот это и есть истинное благочиние – чтобы убийца не мыкался по городу неприкаянно, а достойно пребывал в застенке, – объяснил Шварц. – Но ведь одного убийцу вы уже поймали. И его сиятельство вас, я знаю, хвалить изволили – что вы-де сперва назвали его имя, исходя из здравого смысла и точного расчета, а потом убийца сам при отпевании покаялся.
– Назвал, – согласился Архаров. – И ошибся. И хотел бы я знать, чего на самом деле он натворил и для чего берет на себя чужой грех.
Шварц задумался.
– Вы задали хороший вопрос, сударь, – сказал он. – Будь у меня поболее людей, я бы довольно скоро раскопал это дело. Но я один.
– Люди-то у меня есть и трудиться готовы. Да только чем расплачиваться – не ведаю.
– Мортусы? – догадался Шварц.
– Они самые.
– Эти господа весьма сообразительны.
– Сообразительны, да только что проку? Без них бы мы мародеров коли и взяли – то с большими потерями и с великим шумом. Они полагали выслужиться перед его сиятельством – так не получилось. Все равно им после чумы в тюрьмы возвращаться.
Архаров и не знал, что способен выразить голосом такую обиду.
– Почему же мортусы непременно должны вернуться в тюрьму?
– А куды их еще девать? – со злостью, которой Шварц вовсе не заслужил, отвечал Архаров. – Конечно, будут им там какие-то послабления! Но теперешней службы в зачет всех былых грехов им никто не поставит. Юшкова – простят, а их не простят!
Немец склонил голову (в новом дешевом нитяном паричке, отметил Архаров) и посмотрел, прищурясь и искоса. Словно бы производил оценку собеседника по всем статьям: руки-ноги, тулово, голова с содержимым…
– Вот ты, Карл Иванович, умный человек, опытный, много знаешь, – несколько остынув, сказал Архаров. – Скажи – было такое, чтобы каторжников возвращали в общество со всеми правами? Коли они свой грех искупили? Нет, не знатных! А таких, за кого попросить некому?
– Николай Петрович, вы человек еще молодой и истории не обучены, – сказал Шварц. – А я, поступив на службу в полицию, прежде всего хотел знать, каковы мои права в действительности, дабы впоследствии не ссылаться на незнание. Я служу уже двадцать пять лет, я был среди тех, кого Татищев привез раскрывать и расследовать злодеяния Ваньки Каина…
Архаров вспомнил было Марфу – но промолчал.
– И я вам, сударь, скажу, что из ставленников Ваньки Каина, который подбирал людей, поверьте мне, не из числа праведников, какое-то количество бывших воров и каторжников осталось на своих местах в полиции. И они честно служили. Они меня многому научили. Одно понимание мне далось с трудом, ибо противоречит здравому смыслу. Коли угодно, могу поделиться. Полагаю, вам сие будет полезно.
– Поделись, Карл Иванович.
– Я понял, что есть люди, не разумеющие слов. Ни на одном языке, сударь. Сии изверги полагают, будто человек, говорящий с ними любезно, уже по одному этому слабее и глупее их. И впоследствии их весьма трудно переубедить. Но мы говорили о возвращении каторжников… То ли при царе Петре, то ли чуть попозже, господа Сенат приняли постановление: поскольку следить за порядком некому, направить в петербургскую полицию для различных полицейских работ чуть ли не сотню рекрутов из каторжных невольщиков. Господа Сенат отчетливо представляли себе, каковы эти рекруты и каких от них ждать дурачеств. Потому связали их круговою порукой. А ежели учесть, что в то время штат петербургской полиции составлял восемьдесят восемь человек, то получается – половина из тех, кто следил за порядком, были каторжники. И они служили, и они делали карьеру. Коли вы предложите господину графу взять ваших любезных мортусов в московскую полицию, это отнюдь не будет нововведением.
– В полицию?! Ты полагаешь?
– Попробуйте, сударь.
– По-твоему, граф тоже знает полицейскую историю? – усомнился Архаров. Он справедливо полагал, что для Григория Орлова, как и для него самого, события, начиная с двадцатилетней давности, уже были древней историей, а значит – необязательны для запоминания.
– А вы ему расскажите.
– Как – рассказать?
– Да примерно так же, как я вам, а вы ее выслушать изволили, – преспокойно отвечал Шварц.
– Воображаю графскую рожу… – совсем невнятно буркнул Архаров. – Круговая порука… Не так уж глупо. Ну, благодарствую, Карл Иванович, много нового я сегодня узнал…
