Горничная Карнеги - Бенедикт Мари
Мистер Форд обернулся ко мне:
— Давайте, пока никого нет.
Сжав на прощание его руку, я бегом бросилась к двери на улицу и вышла в ночь. В небе сияла луна, освещая мне путь к Рейнольдс-стрит. К вечеру стало прохладнее, в воздухе веяло свежестью. Мне дышалось легко и свободно, как не дышалось уже очень давно.
За годы жизни в Америке я сыграла так много ролей, что совсем потеряла себя. Бросалась от одних идеалов к другим: ирландским и американским, коммерческим и альтруистическим, фенианским, чартистским и демократическим, своим идеалам и идеалам Эндрю, — пока окончательно не растерялась, перестав понимать, во что я верила на самом деле. Но отныне все будет иначе.
Я вышла в ночь и пошла собственной, новой дорогой.
Эпилог
Я развернула письмо, положила на письменный стол и разгладила листы рукой. Бумага поизносилась от времени и сделалась почти прозрачной. Это письмо я получила тридцать с лишним лет назад и перечитывала столько раз, что давно выучила наизусть, но все равно постоянно носила с собой. Оно стало моим талисманом, напоминанием, что я выбрала правильный путь. И сегодня я хотела прочесть его еще раз, прежде чем отправиться в одно место, крайне важное для меня.
Запись на первом листе была сделана незнакомой рукой — от имени человека, которого я когда-то знала очень хорошо, — и датирована январем 1869 года.
Дорогая Клара!
Я не знаю, что с вами стало, когда вы покинули этот дом в 1867 году, но надеюсь, что это письмо найдет вас и застанет в добром здравии. Я помню, как трудно дался вам выбор в тот злополучный апрельский день, и хочу, чтобы вы знали: все было не зря. Вы все сделали правильно. Вы сами в том убедитесь, когда прочитаете бумагу, которую я нашел скомканной на полу в кабинете хозяина.
Каждый раз, глядя в глаза моих Рут и Мейбл, я вижу ваши глаза. Именно вас я должен благодарить за возвращение моей семьи.
Отложив первый лист в сторону, я склонилась над вторым, без даты и подписи. Этот почерк был хорошо знаком мне. Я узнала его мгновенно, как только увидела письмо в первый раз. Почерк Эндрю.
Милая Клара!
Мы с тобой встретились как раз перед тем, как я потерял бы всякую надежду на возрождение. Еще немного — и было бы слишком поздно. Но твоя мораль, твои убеждения и твоя честность вернули меня с края пропасти и не дали погрязнуть в идолопоклонстве деньгам и честолюбивым амбициям. Ты напомнила мне о том, кто я есть на самом деле, кем мне следует стать и кому я могу оказать помощь. За это я буду вечно тебе благодарен.
Мне неведомо, почему ты ушла. Зная твое доброе сердце, я могу только предположить, что у тебя на это были действительно важные причины. Ты оставила меня с разбитым сердцем — и навсегда изменившимся. И хотя я прощаю тебя, я никогда не сумею тебя забыть.
Я разыскивал тебя больше года. Нанял лучших сыщиков из лучших сыскных и охранных агентств. Тебя искали в Питсбурге, Филадельфии, Нью-Йорке, Бостоне — по всей стране. В последний раз тебя видели в Банке Питсбурга, а потом ты бесследно исчезла. Как будто и вовсе не существовала на земле. Но ты существовала, Клара. Ты оставила неизгладимый след в моем сердце, в моей душе, и я перенесу его в мир, чтобы доказать твое существование и напомнить себе, что я должен следовать твоим курсом. Как ты и желала, все мое состояние будет направлено во благо человечества — в частности, на создание бесплатных библиотек, которые поднимут уровень образования и качества жизни неимущих слоев населения и иммигрантов. Я лишь хотел бы…
Жаль, что Эндрю не закончил письмо. Интересно, что он собирался написать дальше. Я снова разгладила лист рукой — даже после стольких лет бумага все еще оставалась мятой, — и тут ко мне в кабинет заглянула малышка Мейв.
— Бабушка, ты готова?
Мейв звала меня бабушкой из-за моего почтенного возраста, хотя формально я ее дальняя тетя. Она — младшая внучка моего дяди Патрика и его жены Мейв, в честь которой ее и назвали.
Готова ли я увидеть то, что воплотилось в жизнь с моей подачи? Я кивнула и поднялась из-за стола. Мы с Мейв надели пальто и вышли из дома Лэмбов.
До Форбс-авеню мы ехали в конной коляске, трясшейся по неровной булыжной мостовой. Прибыв на место, высадились у здания, построенного на деньги Эндрю. Мейв взяла меня за руку, и мы принялись подниматься по крутой лестнице, ведущей к главному входу — трем арочным дверям цвета бронзы. Время от времени мы останавливались на ступеньках, чтобы перевести дух. Подъем давался с трудом нам обеим, но мы горели решимостью дойти до конца.
Мне было бы любопытно узнать, что думали о нас с Мейв случайные прохожие, видя, как мы шли, держась за руки: девочка с рыжевато-каштановыми волосами и миниатюрная женщина, в чьих седых волосах еще оставались рыжие пряди. Наверняка они просто считали, что мы бабушка с внучкой. Вряд ли кто-то из них догадывался о нашей запутанной долгой истории. Да и есть ли кому-нибудь дело до нашей истории?
На первой лестничной площадке Мейв остановилась и запрокинула голову, глядя на надпись, выбитую на гранитном фасаде над входом.
— Бабушка, что здесь написано?
— «Бесплатно для всех», — ответила я с протяжным ирландским акцентом, от которого не избавилась полностью за тридцать лет жизни в Америке. Сбежав из Питсбурга, я поселилась в Бостоне, окруженная соотечественниками-ирландцами, и все пациенты, за которыми я ухаживала как медицинская сестра, тоже были ирландцами. Тем более что благодаря деньгам, выделенным для меня Эндрю, я благополучно перевезла в Бостон всю свою семью и почти каждый день слышала их голуэйскую речь.
— А что это значит? — спросила Мейв.
— Это значит, что каждый может прийти в эту чудесную библиотеку и бесплатно взять книги для чтения. Прекрасный подарок для всех, кто желает чему-нибудь научиться, даже если он по какой-то причине не посещает школу или специальное учебное заведение.
— Как ты, бабушка Клара? Ты сестра милосердия, а для этого требовалось специально учиться.
Я улыбнулась тому, с какой гордостью девочка произнесла слова «сестра милосердия». Возможно, мой пример вдохновит Мейв в будущем выбрать эту профессию и для себя. Если такое произойдет, это почти оправдает ту жертву, которую я принесла, чтобы проложить себе путь к независимой жизни: у меня так и не появилось собственной семьи. Женщины только недавно получили возможность подняться выше того положения, которое уготовано им от рождения, однако не могли иметь сразу и то и другое. Да и вряд ли мне захотелось бы выйти замуж за кого-то, кроме Эндрю. Видимо, он испытывал те же самые чувства, потому что женился лишь по прошествии двадцати лет после нашего с ним расставания.
Еще немного передохнув, мы с Мейв наконец-то добрались до верхней площадки. Я уже собралась открыть дверь, но Мейв дернула меня за руку и указала на надпись под колоннадой над входом:
— Бабушка Клара, тут еще что-то написано.
— Тут написано: «Библиотека Карнеги».
— Что такое «карнеги»?
Я рассмеялась. Имя Эндрю Карнеги уже не один год гремело на всю страну, и мне было странно, что кто-то мог не знать его, даже такая малышка, как Мейв.
— Карнеги — это не «что», а «кто». Конкретно здесь говорится об Эндрю Карнеги, который выделил средства на строительство этой бесплатной библиотеки — и еще множества таких же библиотек — и подарил людям возможность читать и учиться вне зависимости от того, есть у них деньги или нет.
Я не сумела сдержать улыбку при мысли о той роли, которую сыграла в открытии этих бесплатных библиотек — да и во всей его обширной благотворительной деятельности.
