Конн Иггульден - Боги войны
— Мужайся, мой мальчик, — тихо проговорил Юлий, легонько подталкивая Птолемея.
Фараон сделал глубочайший вдох и расправил плечи. Рука его легла на рукоять меча — мальчик не раз замечал этот жест у римлян. Он коротко кивнул и вышел.
Увидев на крыльце хрупкую фигурку фараона, египтяне восторженно взревели. Они одновременно подняли руки, и Юлий подумал, что, пожалуй, эти солдаты получше тех, которые дежурили во дворце фараона в ночь похищения. С порога была видна только часть улицы, и консул не знал, сколько же тут собралось воинов.
Подошел Брут и встал рядом с Октавианом, причем оба старательно не замечали друг друга. Птолемей спустился по ступеням и приближался к переднему ряду воинов. Римляне молча провожали его взглядами. Панек стоял внизу и ждал своего повелителя, опустив голову.
Когда фараон поравнялся с воинами, в воздухе раздался пронзительный вой труб. Римляне в изумлении наблюдали, как перестраиваются шеренги солдат.
— Что происходит? — спросил Октавиан.
Юлий в ответ молча покачал головой.
У них на глазах фараону поднесли золотое одеяние, в котором Юлий его впервые увидел, и опустили Птолемею на плечи. Римлянам пришлось прищуриться — облитый лучами восходящего солнца, Птолемей, казалось, запылал.
Панек поднял головной убор фараона, и стало слышно, как он нараспев возносит хвалу богам. Птолемей молча ждал, глядя на золотую маску, опускающуюся на его лицо. Долгое время фараон стоял неподвижно, потом повернул голову в маске в сторону римлян, стоящих в дверях и окнах верхних этажей. Маска скрывала юные черты и казалась такой зловещей, что Юлий нахмурился. Время словно остановилось. Двор наполнялся жаром от горящих печей.
— Неужели он… — недоверчиво начал Брут, но сверкающая фигура медленно подняла руку, а затем резко опустила. Воины издали боевой клич и бросились к дому.
Юлий отпрянул назад, не веря глазам. Обдумывать случившееся было некогда.
— Запереть двери и готовиться к бою! — крикнул он. — С копьями и луками — на крышу! Нас атакуют!
ГЛАВА 27
Египтяне убивали лошадей экстраординариев, и осажденные римляне слышали, как кричат животные.
Больше сотни легионеров забралось на черепичную крышу — они пускали в орды египтян, рвущиеся во дворец, зажженные стрелы. По такой густой толпе промахнуться невозможно.
В первые же минуты атаки снизу вверх полетели наугад веревки с крюками. Римляне поспешно обрезали их, чтобы осаждающие не могли подняться наверх, однако у египтян тоже были лучники, и пораженные стрелами легионеры падали то тут, то там. Атака началась яростно и стремительно, но дворец нелегко быстро взять приступом. Брут оставил открытыми только самые верхние окна, а остальные приказал плотно заложить. Те, кому удавалось добраться до окон, все равно не могли в них проникнуть. Пока они карабкались, из щелей, оставленных в заграждениях, их разили мечи, и смельчаки падали на головы своих товарищей.
Вскоре раздались гулкие удары — солдаты Птолемея били в главную дверь деревянным брусом. Сверху на осаждающих сыпались стрелы, но места упавших солдат тотчас же занимали другие. Между тем во дворце солдаты поспешно выносили вещи из покоев Клеопатры и Юлия и заваливали главную дверь. У командующего не было времени продумывать ход сражения. Он понимал: долго ему не продержаться — и жалел, что сказал мальчишке-фараону о том, как мало у них осталось еды. Даже при половинном рационе припасов не хватит и на неделю, и легионеры начнут голодать.
Птолемей был недосягаем для копий, и Юлий послал на крышу Цирона, чтобы тот попытался его достать. Римляне не могли постичь неожиданную перемену в поведении фараона. А вот Клеопатра, казалось, поняла, когда Юлий сообщил ей о золотом уборе, который надели на Птолемея. Юлий припомнил слова мальчика о том, что, покинув дворец, он снова станет фараоном.
Первый приступ окончился безрезультатно: египтяне, ломавшие двери, отступили под градом тяжелых кусков черепицы, летевших с крыши. Осаждающие отошли, но они, конечно, приведут еще солдат, чтобы те прикрывали их щитами. Юлий поступил бы именно так.
Пытаясь перекрыть шум, Юлий крикнул в сторону, где стояли его офицеры:
— Брут, иди к Клеопатре и скажи, что мне нужен выход из дворца! Мы не можем сидеть здесь, пока египтяне не разнесут стены. Если нас подожгут, нам придется атаковать.
В зал вошла Клеопатра.
— Они не посмеют поджечь, ведь здесь я, — заявила царица.
Юлий тоже хотел в это верить, но рисковать не мог.
— Мы окружены. Нет ли здесь тайной двери или подземного хода? — спросил он, морщась от возобновившегося грохота ударов. Теперь египтяне, конечно, защитились получше.
Клеопатра покачала головой:
— Нет, иначе я бы и сама им воспользовалась.
Юлий выдохнул проклятие и стал через щели смотреть на неприятельских воинов. Дворец казался ему темницей: его мучило вынужденное бездействие. В отличие от тех, кто находился на крыше, Юлий не мог даже стрелять. Он мог только отдать приказ идти в наступление, послать людей на смерть. А это для него равноценно самоубийству.
— У них есть тяжелые орудия? Катапульты? — крикнул он, перекрывая шум.
Если противник применит катапульты, от дворца камня на камне не останется. Юлий вдруг испугался, что египтяне так и поступят.
— Есть, но не в городе, — сообщила Клеопатра. Царица провела языком по губам, покрытым пылью, и сдвинула брови. — Проводи меня на крышу, и я тебе кое-что покажу.
Юлий медлил — ему не хотелось оставлять своих людей. Вперед Домиция и Октавиана выступил Брут.
— Иди, господин, — сказал он. — Мы немного задержим их.
Юлий облегченно кивнул и поспешил вслед за царицей. Не замедляя шагов, они поднимались на верхний этаж. Когда подъем закончился и оба вышли на крышу, Юлий запыхался.
В Александрии уже наступило лето, и на крыше на них обрушилась страшная жара. Вниз во все стороны летела черепица. Юлий остановил взгляд на солдатах — он послал на крышу самых отчаянных. Неподалеку стоял Цирон. Он тщательно прицелился и пустил вниз копье. Поразив цель, гигант ухмыльнулся, а окружающие в восторге хлопали его по плечам. На легионеров посыпалось множество стрел, и они отпрянули от края. Увидев командующего, солдаты стали салютовать, а он жестом показал им, чтобы не обращали на него внимания.
При виде раскинувшегося под ногами города и моря у Юлия захватило дух. Гавань отсюда была словно на ладони. Где-то на горизонте лазурь волн сливалась с коричневым пятном земли. Вот оно — сердце Египта!
Клеопатра стояла рядом, под порывами ветра ее волосы хлестали по щекам.
— Вон там, на востоке, — показала царица в подернутую дымкой даль, — Канопские казармы. Это два дня пути отсюда. Там есть и катапульты, и корабли.
Юлий рассматривал вход в гавань. Вдалеке виднелись крошечные сторожевые галеры. По волнам двигались торговые корабли — и парусные, и гребные. Десятки судов стояли на якоре, недоступные ветрам и штормам. Александр знал, где ему строить свой город.
— Сегодня ночью мне нужно как-то вывести людей, — сказал Юлий. — Можно перегородить вход в порт, если потопить там корабли. Что тогда будут делать наши противники?
Клеопатра развела руками:
— Берега здесь везде скалистые и опасные. Где бы они ни причалили, это займет не один день.
— А они смогут выгрузить орудия? — спросил Цезарь.
— Рано или поздно смогут. Мы, египтяне, народ изобретательный.
Юлий изучал побережье, быстро переводя взгляд с одного места на другое.
— Мои люди могут спуститься из окон по веревкам, — придумал он наконец.
Он подошел к внутреннему краю крыши, посмотрел вниз и досадливо поморщился — высота большая и его солдатам придется нелегко. Чья-то стрела ударила Юлия на излете, но он даже не обратил внимания.
Клеопатра подошла к нему и встала, глядя вниз, на войско брата.
— Чтобы передать послание моим солдатам, хватит и одного человека, — сказала она. — Я отправлю своего раба Ахмоса. Мои войска придут и сравняют наши силы. Ты сможешь снять осаду.
— Этого недостаточно, — возразил Юлий. — Если хочешь — посылай его, однако я не могу сидеть здесь, не зная, добрался он или погиб. У нас припасов всего на несколько дней.
Юлий расхаживал по краю крыши и смотрел вниз, на небольшие здания, окружающие дворец. Дойдя до поворота, ему пришлось шагнуть на наклонный участок, и он порадовался, что черепица сухая и прочная. За дворцом тянулись невысокие строения, где, видимо, жили слуги и рабы. Юлий улыбнулся.
— Видишь? — спросил он.
Клеопатра взглянула туда, куда он указал. Внизу наклонная линия черепицы, казалось, подходила ближе к главной стене. Юлий опустился на колени, затем лег на живот. Рядом, достаточно близко, чтобы допрыгнуть или переправиться по веревке, была другая крыша. Дальше тянулся целый ряд разнообразных построек, уходящий далеко от дворца.
