Георг Борн - Султан и его враги. Tom 1
— Вернись как можно скорее в дом софта. Не далее как сегодня ночью я сам приеду туда.
— Приезжай, мудрый Баба-Мансур, и посмотри сам, правду ли сказал твой раб Неджиб!
— А до тех пор ты отвечаешь мне головой за то, что в продолжение этого времени софт не устроит никакого бесчинства и что ни одна душа не будет к нему допущена, — сказал Шейх-уль-Ислам. — Если Ибам сумасшедший, его здесь у нас вылечат. Если же это притворство и им руководит злой умысел, тогда он понесет наказание. Ступай!
Ходжа Неджиб встал, низко поклонился и оставил зал совета.
— Этот софт кажется мне опасным, — сказал Гамид-кади, — подобные натуры с независимыми идеями и средствами к исследованию их могут наделать много вреда, а потому их следует делать безвредными.
— Я согласен с тобой, брат мой! Если софт не безумный, а только притворяется им, мы найдем средство убедить его в своей вине, наказать и положить конец его козням, — отвечал Шейх-уль-Ислам. — Сегодня же ночью я приму надлежащие меры, разузнаю обо всем и, в случае нужды, он будет обезврежен.
При этих словах Мансур-эфенди позвонил.
Молодой привратник с поклоном вошел в комнату.
— Передай приказание, чтобы три дервиша ждали меня внизу, у кареты, — сказал Шейх-уль-Ислам, — пусть шейх выберет трех самых сильных дервишей и снабдит их веревками и платками.
Привратник удалился.
— Прежде чем отправиться к софту, — обратился Мансур к Гамиду-кади, — я хочу передать тебе, брат мой, тот документ, в котором упомянуто о сокровище калифов, чтобы вы вместе с Али-шейхом разобрали рукопись.
— Я не выпущу ее из рук и буду беречь, как зеницу ока, брат мой! — отвечал Гамид-кади и вместе с Мансуром поднялся с места.
Они подошли к двери, которая вела в смежную комнату башни Мудрецов.
Тут помещалось несколько шкафов, встроенных в углубления стены со сводами, хорошо укрепленных и запертых на замки. В них содержались важнейшие документы. В этом и днем и ночью охраняемом месте они были в безопасности.
Гамид-кади взял со стола канделябр с зажженными свечами и вместе с Мансуром подошел к среднему шкафу.
Шейх-уль-Ислам вынул несколько маленьких ключиков. Одним из них он отворил маленькую железную дверцу. Гамид-кади светил ему.
Вдруг Мансур отскочил, охваченный внезапным ужасом. Бледный, как полотно, он смотрел на пустую полку шкафа.
— Что с тобой, брат мой? — спросил Гамид-кади.
— Документов нет! — вскричал Мансур.
— Пропали документы? Не может быть!
Шейх-уль-Ислам торопливо обыскал прочие полки — все остальные бумаги были нетронуты, не было только тех, которые он искал.
— Все тут, все остальные документы налицо, — сказал он глухим голосом, — нет только тех, которые мы отняли у толкователя Корана Альманзора и нашли в его доме! Это непостижимо! Никто не может проникнуть в этот покой! Никто не может добраться до шкафов! Однако ж документов нет!
— Я ровно ничего не понимаю, — сказал Гамид-кади.
— Документы похищены! — повторил Шейх-уль-Ислам. Но вдруг, казалось, ему пришла в голову мысль, пролившая свет на этот непостижимый случай.
— Золотая Маска! — прошептал он, побледнев и задыхаясь от волнения. — Перед ее появлением в руинах документы были еще в шкафу! Теперь их там нет!
Но он скоро оправился от своего волнения и с гордой улыбкой обратился к совершенно растерявшемуся от испуга Гамиду-кади.
— Не все еще пропало, брат мой, — сказал он, — я был настолько предусмотрителен, что снял точную копию с документа. Хотя неразборчивые места еще менее ясны в копии, все же не совсем пропала надежда объяснить их, я точь-в-точь скопировал все буквы.
— Какая счастливая мысль, мой мудрый брат, — воскликнул Гамид-кади, с облегчением переведя дух. — Где эта копия?
— Не здесь, она в моем архиве в городе! Завтра я вручу ее тебе, и ты сможешь вместе с Али-шейхом приняться за работу, — сказал Шейх-уль-Ислам и снова запер шкаф.
Затем оба вернулись в зал совета, и там Мансур-эфенди простился с Гамидом-кади.
Последний остался еще в развалинах окончить свои дела, а Мансур-эфенди отправился к ожидавшей его карете.
Возле кареты стояли трое дервишей. Мансур приказал им сесть в карету и, вполголоса отдав приказание кучеру, последовал за ними. Карета быстро покатилась по направлению к Садовой улице и остановилась перед домом Ибама возле большого минарета.
Двери дома были заперты, окна завешаны. Толпа, вечно осаждавшая дом софта, мало-помалу разошлась, осталось только несколько нищих и калек.
Шейх-уль-Ислам вместе со своими провожатыми вышел из кареты и постучал в дверь.
В одну минуту ходжа Неджиб открыл дверь и впустил Мансура и трех дервишей.
— Где софт? — спросил его Шейх-уль-Ислам.
— Разве ты не слышишь его голос, мудрый Баба-Мансур? — сказал Неджиб, указывая наверх, откуда раздавался звонкий хохот, прерываемый криками, которых, однако, нельзя было разобрать.
— А где Сирра?
— Она ни во что не вмешивается, кротка и покорна, я думаю, она теперь спит.
— Проводи нас наверх к софту! — приказал Мансур-эфенди.
Неджиб взял лампу и пошел впереди, освещая путь. Шейх-уль-Ислам последовал за ним в сопровождении трех дервишей.
Ибам утих на минуту, но, услышав приближающиеся шаги, он опять завопил:
— Новые гости! — кричал он. — Все впадают в обман!
Мансур велел дервишам ожидать его дальнейших приказаний, а сам вместе с Неджибом вошел в комнату, где находился безумный софт.
Едва только свет проник в комнату, как Ибам принялся бросать на пол все лежавшие на столе деньги и вещи, которые люди, веря в чудо, принесли в его дом, и в бешенстве топал ногами.
— Это грехом нажитые деньги! — кричал он. — Прочь! Все это обман, гнусный обман! И я еще должен ему содействовать! Ни за что на свете! Ха-ха-ха! — хохотал он с диким сарказмом. — Люди ничего не понимают! Чудо — это дело не моих рук, это твое создание, великий муфтий! — кричал он, вытянув руку и указывая дрожащим пальцем на Шейха-уль-Ислама, мрачно смотревшего на него. — Это твоих рук дело, и я не желаю, чтобы мой дом был использован для такой низкой цели! Завтра я созову сюда всех софтов! Пусть только они придут, я расскажу им все! Пусть они рассудят.
— Узнаешь ли ты меня, Ибам? — спросил Мансур-эфенди.
— Как мне не узнать тебя, ты — великий муфтий, ты — Баба-Мансур! Хорошо ты сделал, что пришел! Я не хочу иметь никакого дела с чудом и не желаю, чтобы оно оставалось в моем доме. Сними с моих плеч эту обузу и девай ее, куда хочешь! Возьми от меня и эти деньги, они внушают мне отвращение и гнетут мою душу! Я не хочу принимать в этом никакого участия!
— Не чувствуешь ли ты себя больным, Ибам? — спросил Мансур-эфенди.
В ответ на эти слова софт разразился резким хохотом, и язвительная усмешка исказила его бледное лицо.
— Ага, вот как, понимаю! — воскликнул он. — Не болен ли я? Да, кажется, я сумасшедший! Ха-ха-ха, тебе это угодно! Я безумный! Сумасшедший!
— Ибам, ты даешь слишком разумные ответы для того, чтобы уверить нас, что ты впал в безумие!
— Слишком разумные! В таком случае я ровно ничего не понимаю.
— Я объясню тебе все. Ты притворяешься безумным, ты намерен совершить постыдный обман с какой-то непонятной мне целью! — вскричал Шейх-уль-Ислам, измерив софта презрительным взглядом. — Ты, конечно, принадлежишь к тем вольнодумцам, которые считают гордостью противиться мне. Но вы все погибнете от моей руки!
— Хотя бы твоя рука и погубила меня, я все-таки скажу, что путь твой неправый. Наказание непременно постигнет тебя! Меня ты устранишь за то, что я говорю правду, но можешь ли ты устранить всех, кто проникает в твои замыслы? Прочие софты низвергнут тебя, ибо все, что ты делаешь, приносит вере отцов больше вреда, чем пользы!
— Довольно, придержи свой язык! — вскричал Шейх-уль-Ислам, бледный от гнева, при этих неожиданных словах, открывших ему, что в некоторых кругах его подчиненных распространились опасные для него идеи. — Ты достаточно доказал мне, что ты в здравом рассудке, что одна злоба, неверие и плутовство побуждают тебя играть роль сумасшедшего! Позвать сюда дервишей!
Ходжа поспешил выполнить приказание Мансура.
При виде вошедших дервишей лицо Ибама страшно изменилось, теперь только начинал он сознавать всю угрожавшую ему опасность.
— Схватить софта Ибама! — приказал Мансур-эфенди.
— Насилие, насилие! — кричал Ибам, в ужасе отступая назад. — Помогите! Меня хотят убить за то, что я сказал правду. Помогите, помогите!
Но скоро голос его смолк: один из дервишей набросил ему на голову шерстяной платок, а остальные связали ему руки и ноги веревками.
В несколько минут он был побежден и связан. Слабо доносились его крики через толстую ткань. Софт Ибам был бессилен в руках трех дервишей, тихо и безмолвно исполнявших каждое приказание, малейший знак Шейха-уль-Ислама.
