Елена Съянова - Гнездо орла
А папка продолжала лежать в столе. Считая проблему с эвтаназией улаженной, Борман положил в нее другой документ — о «гуманизации процесса»:
«…при отделении детей от родителей следует проявлять вежливость и разъяснять, что эта мера временна…
…Матерям следует позволить самим раздеть детей, требуя при этом соблюдения аккуратности. Пример объявлений: „Детские чулочки вкладываются в туфельки и ботиночки детей во избежание их потери. Будьте аккуратны!“
…Детей ведут в „душ“, предварительно раздав им игрушки…
…плачущего ребенка следует отвлечь, дав ему сладости и игрушки.
…В любой партии, подлежащей ликвидации, строго соблюдать очередность… дети всегда пропускаются вперед».
«Правильные идеи доводятся фанатиками до самоуничтожения», — вспомнил Гесс Шпенглера, — а эта папка и есть самоуничтожение. У Роберта, похоже, опять сдали нервы. Он как будто показал Грете уголок этой папки. А она ее раскрыла. Она так устроена… Любит формулировки, глядит до конца, до «самоуничтоженья».
…Лей сидел на поваленном столбе огражденья и смотрел вниз. Эльза стояла рядом. Рудольф понял, что прошло какое-то время, на которое он сам словно выключился. Он вернулся в свой «Мерседес». Вскоре к нему села Эльза.
Лей остался сидеть на обочине.
— Он не поедет, — сказала Эльза. — Не нужно его трогать. Он попросил меня объяснить ему кое-что. Может быть, ты поможешь?
— Что? — поморщился Гесс.
— Грета сказала: «Сделай так, чтобы я не возвращалась в Германию. Пока…».
— Он не понял этого «пока»?
— Понял. Но он не знает, что сделать, как поступить.
— В третий раз жениться, — буркнул Гесс. — Господи!
Он включил мотор. Пожалуй, только сейчас, в этих последних словах сестры, дошла до него вся сила ее отчаянья.
В ноябре румынский король Кароль II, совершая поездку по Европе, неофициально посетил Германию. 24 ноября он выразил Гитлеру пожелание «сохранить и углубить хорошие отношения с рейхом», а также готовность активно развивать торговлю и проч.
Само по себе это было неплохо, однако Румыния нужна была Гитлеру только как плацдарм для наступления на Украину. «Поработать» с королем было поручено Герингу. Встреча рейхсмаршала с Каролем II планировалась на 26 ноября.
Геринг находился сейчас в состоянии очередной склоки с Риббентропом, который демонстративно махнул рукой на Англию.
«Этот кретин втянет-таки нас в войну на два фронта, — сказал Геринг Гитлеру. — Я, конечно, поеду в Лейпциг и буду давить на румына, но умоляю вас, мой фюрер, успокойте хотя бы военных! Обещайте им, что „восточный вопрос“ будет отложен для тщательной проработки хотя бы на три-четыре года! А лучше — на пять».
Если уж Геринг говорит такое!
— Нужно начать активнее и напрямую работать с англичанами, — продолжал Геринг. — «Челночная дипломатия» исчерпала себя. Я сам готов вылететь в Лондон, в конце концов!!! Что ты молчишь?! — нетерпеливо повернулся он к сидящему тут же Гессу.
Гесс метнул в него сверкнувший взгляд.
— В Лейпциге сейчас твой замечательный Альбрехт Хаусхофер, день как с острова прилетел и, конечно, со свежими новостями. К нему, похоже, направляется посол Гендерсон, — продолжал Геринг. — Может быть…
— Может быть, тебе съездить в Лейпциг? — тоже повернулся к Рудольфу фюрер.
— Какой смысл? — резко ответил Гесс. — Все знают, что я марионетка.
— Руди!
— Не в том суть. Спектакль с Гендерсоном может сыграть Лей.
Гитлер поморщился и махнул рукой:
— После десятидневной пьянки?
— Я, пожалуй, съезжу к нему, — сказал Геринг. — Попробую встряхнуть. Скажу, что его дожидается Альбрехт. На нас он плюет, но Хаусхофер — это да! Это серьезно!
Лей десять дней пил. Как прежде, так и теперь, пить в одиночестве ему не давали. Приезжали то Функ, то Удет, а то и сам рейхсминистр Геринг, замечательно с ним за компанию надравшийся и двое суток потом приходивший в себя.
Но сейчас Геринг приехал сердитый и решительно потребовал от Лея «прекратить». Потрясая именем Альбрехта Хаусхофера, Герман добился-таки от Роберта обещания проспаться к завтрашнему утру и выехать с ним в Лейпциг.
Любопытно, что именно в эти дни Лей окончательно уразумел, что долго и примитивно пить ему становится… скучно. Голова упорно продолжала работать, боль в сердце застряла, как осколок, который некому выдернуть, а от непрекращающихся возлияний еще и принималась пульсировать. Одним словом, легче ему не становилось, наоборот.
За контактами посла Англии Невилла Гендерсона следил молодой коллега Гейдриха Вальтер Шелленберг, только что отлично «отработавший» Генлейна. Благодаря информации Шелленберга, Геринг смог сделать эффектный «открытый ход»: пригласил посла в свой поезд для личной беседы и предложил встретиться в Лейпциге с Альбрехтом Хаусхофером, «очень осведомленным человеком».
— А то они только на свою Secret Service молятся, — весело прокомментировал Геринг Лею. — Но каков сэр Невилл! И бровью не повел! «Oh, yes! With great pleasure!»[38] Но все же есть тут маленькая загадка. Отчего это ваш прекрасный Альбрехт застрял в Лейпциге? Проще было бы этому Магомету приехать в Берлин, к горе. Переконспирировали они что-то!
Да, неясность оставалась. Был и откровенно неприятный момент.
— Представь, как чувствуют себя сейчас дома младшие Хаусхоферы, — сказал Лей Герингу уже в поезде, и сам сейчас подумав об этом впервые.
— Эта сволочь отсиживается у себя в Шваненвердене, а нам с тобой расхлебывать, — кивнул Геринг, имея в виду Геббельса.
Лей на это не ответил. Мучительно болела голова. Но ехать нужно было. Под Лейпцигом, сразу на трех заводах, где в основном работали итальянцы, началась забастовка. Макаронникам надоели эрзацы, десятичасовой рабочий день, отсутствие девочек. А забастовка — вещь заразная… И очень хотелось увидеть Альбрехта, на котором словно лежал отсвет от прошедшей полосы жизни длиною в год, — полосы счастья.
Вчера днем Роберт получил телеграмму от Маргариты с кратким сообщением о здоровье детей. Этот драгоценный листок и теперь едет с ним. Клочка бумаги оказалось достаточно, чтобы открыть глаза, вдохнуть воздуху, даже подумать об итальянских забастовщиках.
В поезде Геринг пригласил к себе обедать. Английский посол Невилл Гендерсон был милый человек, занятный собеседник. Возможность спокойно говорить по-английски и французский коньяк благотворно на него подействовали; к тому же оба vis-à-vis ему нравились. «Два самых приятных человека на коричневой верхушке (at the brown top)», — так он отозвался о них своему другу Черчиллю.
Супруга посла тоже была очень мила. Она тонко и твердо руководила своим мужем и британской политикой в Германии. «Спектакль» для Гендерсона игрался для миссис Гендерсон, а кто мог бы сделать это лучше Роберта Лея?
Лей пришел к обеду полусонный и долго молчал, автоматически на все улыбаясь. Эмма Геринг тихо спросила у него о самочувствии, и он пожаловался, что стоит ему только уснуть днем, так непременно снится один и тот же сон — как будто у него с головы срывает ветром шляпу и уносит куда-то. Эмма поинтересовалась у миссис Гендерсон, умеет ли она разгадывать сны, и та отвечала, что умеет и делает это безошибочно. (Информация о пристрастии супруги посла к расшифровке снов поступила от Вальтера Шелленберга.) Лей повторил свой сон; миссис Гендерсон опустила глаза и как будто несколько смутилась.
Содержание сна подсказал Лею один из астрологов Гесса и уверил, что толкование может быть только одно: потребность излить душу, высказаться с предельной откровенностью и т. д. После такого сна удобно играть в искренность, вбивать в голову собеседнику какие-нибудь «сокровенные мысли».
— Ваш сон означает, что вы обладаете избытком… мужской энергии, которую необходимо излить, — наконец произнесла миссис Гендерсон, лукаво поглядывая по сторонам. — Вообще, мужской головной убор — известный символ, а образ уносящегося потока, движения — это своего рода подсознательная потребность самовыражения в наиболее сильной и… естественной из форм.
Слушая ее, Роберт пытался вспомнить имя того «толкователя снов», чтобы при случае отвернуть ему голову. Геринг про себя хохотал, прикидывая, как бы сам стал сейчас выкручиваться. Он уже придумал один словесный переход, но оказалось, что порою все мужчины мыслят одинаково.
Посол сам высказал нужную мысль, сравнив мужчин с государствами, у которых также наблюдается потребность энергетической экспансии, пример чего подает миру Германия. Лей, мысленно свернув шеи всем немецким астрологам, про себя поблагодарил посла, перехватил поводья и пустил колесницу вскачь.
Из телеграммы посла Англии в Германии министру иностранных дел Англии, 9 марта 1939 года:
