Валентин Пикуль - Крейсера
– Безусловно. Чувства проверенные. И временем. И расстоянием. Ну, пошли, пошли, – тянул он Панафидина за свой столик. – Собрались свои люди. Вон, видишь, и каперанг Селищев из отдела личного состава. Если у тебя трудности с вакансией, мы сейчас за выпивкой все и обсудим…
В названном Селищеве мичман узнал того типа, который энергично и здравомысляще затачивал штабные карандаши.
– Иди к ним, – сказал он Житецкому. – Я потом…
Коньяк электрическими уколами осыпал его тело. В шуме множества голосов он улавливал тенор Житецкого:
– Господа! Каждый индивидуум на Руси – кузнец своего счастья. Если вы хотите иметь успех в жизни, постарайтесь заранее выбрать себе хороших родителей, дабы еще в эмбриональном состоянии ощущать всю прелесть будущего бытия…
– Браво, Житецкий, браво! – поддержал его Селищев.
Панафидин рывком поднялся из-за стола. По прямой линии, никуда уж не сворачивая, мичман двинулся на таран этой компании хохочущих негодяев и, устремленный к цели, почти сладостно содрогался от праведного бешенства…
– Сними! – велел он Житецкому, подходя к нему.
– Что снять?
– Вот это все – и эполеты и ордена.
За столиком стало тихо. Ресторан тоже притих. Панафидин, ощутив общее внимание, уже не говорил – он кричал:
– Ответь! Почему всем честным людям на войне всегда очень плохо и почему подлецам на войне всегда хорошо?
Лицо Житецкого стало серым, почти гипсовым.
– Ну, знаешь ли, – пытался он отшутиться. – Это уже не благородный флотский «гаф», а скорее обычное «хрю-хрю».
Панафидин вцепился в его ордена и сорвал их.
– Мерзавец, подлец… тебе ли носить их? Там, далеко отсюда, погибли тысячи… и даже креста нет на их могилах! Только волны… одни лишь волны…
…Утром Панафидин был разбужен незнакомым лейтенантом с большим родимым пятном на щеке:
– Я тревожу вас по настоянию Игоря Петровича, моего давнего друга. Очевидно, мне предстоит быть его секундантом, и я прошу вас, господин Панафидин, озаботиться подысканием человека для секундирования вам. Желательно из дворян, чтобы поединок носил благородный характер. Вы меня поняли…
Когда в странах Европы дуэли вышли из моды, в монархической России поединки были искусственно возрождены, закрепленные в быту офицерского сословия особым указом от 18 мая 1894 года. Русское законодательство продолжало считать дуэли преступлением, но было вынуждено оправдывать офицеров, тем более что отказавшиеся от поединка удалялись в отставку без прошения…
Панафидин сел на дежурный катер, который подрулил к борту флагманской «России», отыскал лейтенанта Петрова 10-го.
– Извините. Давно помню ваш номер по спискам Петровых на флоте, но память не удерживает вашего имени-отчества.
– Алексей Константинович, – назвался Петров 10-й.
– Алексей Константинович, мне нужен секундант для дуэли, и я решил, что вы не откажете мне в этой услуге. Я вас знаю как мужественного человека, вместе с вами я не раз «призовал» японские корабли. Наконец, вы мне просто симпатичны.
– Благодарю за честь, – сказал Петров 10-й, тяжело вздохнув. – При всем моем уважении к вам лично я отказываюсь секундировать вас, ибо являюсь убежденным противником дуэлей, в которых торжествует не доказательство истины, а лишь случайный каприз выстрела. Но если бы и был сторонником дуэлей, я все равно отказал бы вам…
– Почему?
– Поймите меня правильно и не сердитесь. Дуэль в любом случае вызовет расследование, секундантов обязательно притянут в штаб к Иисусу, а там, чего доброго, глядишь, и с флота выкинут. А я, – сказал Петров 10-й, – слишком дорожу службою на крейсерах. Наконец, я семейный человек… дети!
– Извините, – не стал настаивать Панафидин.
– Впрочем, желаю успеха, – проводил его Петров 10-й.
Мичман не обиделся и посетил «Шилку», где его внимательно выслушал капитан 2-го ранга Беклемишев.
– Это совсем некстати! – огорчился он. – Но отказаться от вызова, я понимаю, вы не можете. Согласен помочь вам в этом дурацком занятии. Тем более что кому-кому, а мне-то отставка не грозит. Ибо на мое место охотников нету…
Он спросил о месте и времени дуэли.
– Утром в пятницу. На речке Объяснений.
– Это в самом конце Гнилого Угла?
– Да, именно так.
– Ну хорошо, – сказал Беклемишев. – Я вас не подведу…
………………………………………………………………………………………
В оружейном магазине Лангелитье секунданты под залог в сто рублей взяли «напрокат» старомодный футляр с дуэльными пистолетами. По правилам кодекса о поединках противникам достанется оружие по жребию. Как показало следствие, Беклемишев сказал лейтенанту с родимым пятном на щеке:
– Судьба людей в наших руках! Давайте сдвинем мушки на один миллиметр в сторону, чтобы они промахнулись оба… Об этом будем знать только вы и только я!
Но секундант Житецкого возроптал:
– Поединок – дело чести. Как же вы, дворянин старого рода, можете предлагать мне подобные фокусы?
Беклемишев ответил ему с надрывом:
– Да ведь миллиметр решает жизнь человеческую. Вы, лейтенант, наверное, еще не смотрели смерти в лицо, и потому вам трудно меня понять. Если бы ваша биография сложилась иначе, вы бы согласились сбить мушки даже на целый сантиметр…
Панафидин до четверга не испытывал никаких волнений, нормально спал, с аппетитом обедал, а все предстоящее на речке Объяснений казалось ему какой-то ерундой. В самом деле, ему ли, пережившему страшную бойню крейсеров возле Цусимы, бояться черного «зрачка» дуэльного пистолета? В пятницу он привел себя в порядок, не спеша побрился, нанял извозчика и поехал в Гнилой Угол. В конце Ботанической улицы его заметил из окна бедный старик Гусев и помахал ему скрипкой:
– У меня новые каденции! А куда вы в такую рань?
– По делам.
– Так заходите. У меня есть что сказать.
– Обязательно! Потом заеду…
Извозчик задержал лошадей в конце Гнилого Угла.
– Тпрру, с вашей милости четыре с половиной.
– Чего так дорого, братец?
– А ныне все подорожало. Овес тоже.
– Ну, ладно. Подожди. Скоро поедем обратно…
На обширной поляне, с которой была видна бухта Золотой Рог, все были в сборе. Житецкий ходил поодаль, часто посматривая на небо. Лейтенант с родимым пятном на щеке решительно шагнул к Панафидину, держа руки с пистолетами за спиной.
– В какой руке? – спросил он.
– Мне все равно. Давайте хоть в правой…
Беклемишев выглядел сегодня неважно. Он нервно шевелил на груди золотую цепочку от часов и этим напоминал кузена Плазовского, любившего теребить шнурок от пенсне.
– Напомню о правилах, – сказал Беклемишев. – Дистанция двадцать пять шагов. Сорок четыре секунды. Стрелять можете между устным счетом: «раз, два, три – стой!» Все понятно?
– Благодарю, – отозвался Панафидин.
Его и Житецкого развели по концам поляны.
Велели стать спинами друг к другу.
Затем раздалась команда:
– Можете повернуться лицом… сходитесь!
Высокая влажная трава путалась под ногами.
С неба кричали чайки: «Чьи вы? Чьи вы?»
Методический диктат времени:
– Раз… два… три… стой!
Панафидин застыл. Выстрел был ослепляющим.
Житецкий опустил руку с пистолетом.
Панафидин долго еще стоял недвижим.
Потом вздохнул, глубоко заглатывая чистый утренний воздух. Стал оборачиваться куда-то в сторону и упал на бок.
Он был еще жив, и для него не успела померкнуть синева гавани. Его еще ослеплял белый камень волшебного русского города. Панафидин упрямо смотрел в сторону рейда, с которого однажды ушли крейсера, но обратно они не вернулись.
Остался лишь один, и он узнал своего флагмана:
– «Россия», – прошептали губы, мертвея.
В кармане его мундира нашли выписку из какой-то книги: «Россия безразлична к жизни человека и к течению времени. Она безмолвна. Она вечна. Она несокрушима…»
«Панафидинский Летописец» был опубликован в Москве через десять лет после его гибели. Могила мичмана была забыта и безжалостно затоптана временем, как и могилы его предков.
…………………………………………………………………………………..
С тех пор прошло много-много лет… На жестком грунте, словно водруженный поверх нерушимого пьедестала, крейсер «Рюрик» остался для нас вечным памятником русского героизма. Над ним, павшим в смертельном бою, сейчас стремительно проходят новые корабли новой эпохи с экипажами новых поколений.
Над могилой «Рюрика» советские крейсера торжественно приспускают флаги, и тогда гремят салюты в его честь!
Корабли – как и люди, они тоже нуждаются в славе, в уважении и в бессмертии… Вечная им память!
Но даже у погибших кораблей тоже есть будущее.
1985 год.
Рига
Примечания
1
Не следует путать К. П. Иессена, командовавшего во Владивостоке, и Н. О. Эссена, командовавшего в Порт-Артуре.
