Владимир Возовиков - Эхо Непрядвы
Сто восемьдесят лет назад многим казалось невероятным, что "полудикие" кочевые племена, словно упавшие с неба, громят одну за другой величайшие державы с изощренной государственной системой и многочисленными армиями, где одних военачальников было больше, чем всадников в туменах Субедэ, Джебэ и Толуя, что завоевателей не в силах были остановить и устрашить гигантские крепости с разными ухищрениями, пороховые мины, адские трубы для разбрасывания убийственного липкого огня, метательные машины, огненные ракеты, разрывные снаряды и стада боевых слонов с окованными железом бивнями. Все это скоро оказывалось в руках завоевателей и служило им лучше, чем прежним владельцам, к полному отчаянию избиваемых народов.
А между тем грабительская организация монголо-татарских завоевателей, как и все прежние, вызревала в воздухе, где пахло тленом разлагающихся империй. Она долго проверяла себя и прощупывала соседей в мелких набегах. Творцы ее не уставали заверять в своем миролюбии, не уставали и жаловаться на злобность иноплеменников, усыпляя их внимание. Когда же, ощутив достаточную силу, хищники сбросили овечьи шкуры и начали рвать в клочья целые племена и народы, нашествие кровавых орд многие сочли божьим наказанием - тому, кто бессилен перед бедой, ничего не остается, кроме ссылок на волю всевышнего.
К несчастью, у большинства людей короткая память, иначе они сразу вспомнили бы, что подобные "божьи наказания" уже являлись то в образе гуннов, то римскими легионами, то фалангами Александра, то полчищами гиксосов. И началу военных бед нередко предшествовали десятилетия, а то и столетия внешнего покоя, когда люди уверяются в неизменности жизни, считая мировые потрясения невозвратно далекими, и живут уже не для общества, а только для себя, превыше всего ставят удовольствия и личные блага, вернейшим убежищем почитают домашний мирок, позволяя душе зарастать плесенью себялюбия, корысти, презрения или равнодушия к ближнему. И вождей своих почитают не по действительным их заслугам и самоотречению в государственном труде, а по титулам и количеству золотой мишуры на одежде.
В те дни, когда гроза надвигалась на империи востока, цари царей, императоры и шахи млели на золотых тронах от сознания своего величия и могущества, понимая под могуществом число подданных и толпы раззолоченных придворных болванов со знаками командующих неисчислимыми войсками. Обленившиеся в гаремах, они видели свои армии лишь на парадах, перезабыли даже боевые песни предков, заменив их усладительными мессами. И невдомек было царям царей, что их армии, как и государства, отданы в руки людей ни на что не способных или прямых врагов. Эти хитрые пришельцы, тайно состоящие на ханской службе, втирались во все области государственной жизни, продвигая своих, а не удавалось - толкали наверх бездарнейших чиновников и военачальников, которые не могли им помешать. Для оболванивания народа устраивались пышные торжества и празднества по всякому поводу и без повода за счет государственной казны. Молодежь развращали соблазнами "красивой" и легкой жизни, даже вводили в моду женоподобные наряды для мужчин, чтобы их не влекло к мечу и боевому коню. Певцов и сказителей, воспевающих народных героев, сменили услужливые барды, поющие о любовных страстишках, прелестях наложниц, альковном сумраке и чаше с вином. В те дни в зрелищных балаганах и прямо на открытых площадях нагло бесстыдствовали полуобнаженные красотки, привлекая толпы зевак; героя повсюду заменил дураковатый клоун, пошляк или проходимец, умеющий устраивать любовные делишки, набивать кошель, пить вино и драться в корчмах, но не на поле боя, где враг настоящий. Наглая, изворотливая бездарность царствовала во всей жизни, и достоинством уже считался не ум, не бескорыстное служение народному благу, а умение угождать стоящему выше и обогащаться за счет простаков. Одни рабы да бесправные бедняки трудились на полях и в ремесленных домах, иссыхая от непосильной работы, презираемые и отверженные, ибо труд, вскармливающий силы народа, считался уже недостойным свободных граждан - каждый искал выгод и развлечений. Эмиры, министры, судьи, управители волостей заботились лишь о том, как бы попышнее устроить собственные хоромы да расставить у государственных кормушек своих родственников и угодных людей. Пока окруженные толпами подхалимов государи наслаждались славословием в их честь, вся власть уходила в руки жуликов, и корпорации государственных воров набирали невероятную силу. Сверху донизу воцарилась продажность; взятка и кража стали неподсудны, порождая в среде начальствующих вседозволенность и неслыханный разврат. "Хватай себе, тащи к себе, топчи ближнего, обжирайся и наслаждайся!" - вот закон, который, подобно ядовитой ржавчине, быстро и беспощадно разъедал человеческие сообщества, превращая империи в кучи трухи, еще величественные снаружи, почитавшие себя каменными горами - но лишь до первого крепкого ветра. Чтобы государство погибло, достаточно сделать презираемым труд пахаря, кузнеца и воина, а сделано было куда большее. Если же кто-то пытался поднимать голос против всеобщей бездуховности, против продажности чиновников, пошлых и убаюкивающих народ песнопений, против сплоченного сообщества тайных и явных изменников, против начальствующих лодырей и дураков, его или тихо устраняли, или яростным хором обвиняли в очернительстве, ортодоксальности, опасной агрессивности, даже в бунте и подрыве устоев. Печальнее всего было то, что и духовные столпы государств оказались заражены общей чумой. Вместо того чтобы изживать чумных крыс, они, в лучшем случае, припугивали народ божьим гневом. Так было в Великом Хорезме, в империях Китая, в Индии и Восточном Халифате.
А тем временем в степях и горах, зорко охраняемых отрядами закаленных в лишениях воинов, молодые племена кочевников, еще не тронутые тленом гниющих цивилизаций, сбивались в грозную стаю и выбирали себе матерого вожака. Там человеку, едва он начинал ходить и понимать речь, вручали игрушечный лук и деревянный меч, чтобы со временем заменить другими, более внушительными, пока не будет способен носить настоящее оружие. Уже подростком он знал свое место в боевом расчете орды, рос воином, готовым на полное самоотречение ради исполнения воли великого кагана и предводителя войск - джихангира, именем которых действовали воинские начальники от десятника до темника. Этот сильный, умелый, злой боец, считая себя лишь клеточкой своего рода и племени, листком единого дерева, произросшего под золотым солнцем кагана, мало дорожил собой, подобно муравью, обороняющему свое гнездо или нападающему на чужое, ибо жить он способен лишь со своим муравейником. Ему непрестанно твердили: "Там, за границами кочевой степи, лежат богатейшие земли, которые когда-то у наших предков отняли злые соседи. Они разжирели и теперь живут в богатых городах, купаются в роскоши, нас же считают бродягами и дикарями. У них много войска, но это люди пустые, изнеженные, развратные, их военная сила похожа на чучело тигра, набитое опилками. Они уже давно ничего не заслуживают, кроме смерти и рабства, и в свой час мы отнимем у них все, что должно принадлежать нам".
Час пришел. И разве могли народы - пусть многочисленные, но лишенные мужественных и дальновидных вождей, не подготовленные к упорным и кровавым битвам да с притупленным чувством достоинства и гордости за свои державы - устоять против сплоченной ордынской стаи, где царила беспощадная дисциплина, где смыслом жизни каждого всадника стала война, а смерть в битве ради слова и дела великого кагана почиталась высшей честью и добродетелью! Ни численность армий, ни устрашающая техника еще ни разу не помогли тому, кто не готов до последнего дыхания драться с сильным и злобным врагом. Пораженные чумой праздности, себялюбия и корысти народы обречены, и на этот раз история беспощадно швырнула их как падаль на откорм ордынского хищника. Рухнули величайшие государства, бесследно исчезли с лика земли сотни племен и целые страны с миллионами жителей. Счастье человечества, что кони завоевателей не имели крыльев - поднебесные горы и бурные моря останавливали свирепые полчища, а на дороге их в закатные страны оказались русские княжества, где насмерть сражались все - от воина до ребенка. Поэтому кони завоевателей вытоптали только полмира. Дорого обошелся Руси эгоизм князей, не разглядевших нового врага за своими усоб-ными делами. Три великих княжества были разгромлены поодиночке, погибли и сами князья - ни один не сдался врагу на милость, не пожелал купить себе жизнь и личное благополучие унижением, ввергнув подданных в добровольное рабство. Но, обескровив врага своей гибелью, рязанцы, владимирцы, суздальцы, черниговцы, ростовчане, тверичи, козельчане и киевляне защитили земли Новгорода, Пскова, Полоцка, Смоленска, Турова, которые враг принужден был оставить в покое. И хотя Русь, теснимая со всех сторон врагами, признала ханскую власть, частью своих земель влилась в соседнюю Литву, она устояла под страшным гнетом, жила по своим законам, вынудила ханов убрать из русских городов ордынских наместников-баскаков, исподволь собирала силы, лелея мечту о полном освобождении от ненавистного ига, и, наконец, нанесла врагу тяжкую, может быть, смертельную рану на Куликовом поле. Не угасла свеча свободы, которую в своем письменном завещании наследникам наказывал беречь дядя Владимира Храброго и Димитрия Донского Симеон Гордый…
