Сергей Зайцев - Петербуржский ковчег
— Я ищу... — говорила Филомена. — А вот это не она?..
Аполлон увидел лицо красивой женщины с крупными чертами и большими выразительными губами, будто созданными для любви.
— Нет.
— А вот это?.. — на лице Филомены появилось одухотворенное выражение, складочка залегла меж бровей, отчетливее выделился подбородок.
— И это не она...
Филомена молчала еще минуту, потом брови ее сошлись на переносице:
— Мне, однако, странен ваш вопрос...
— Почему? — Аполлон ловил каждое ее слово.
— Этой женщины нет там, где я ее ищу... И не только я. Ее ищут и не находят... Разве не удивительно?..
— Где же она?.. — выдохнул Аполлон; в этом вопросе смешались изумление и надежда.
Ему хорошо стало видно, как под веками прорицательницы медленно вращались глазные яблоки, — будто Филомена внимательно обозревала огромный зал, стоя во входе в него; вот она как бы осмотрела своды, задержалась взглядом в углах, глянула под ноги; уголки ее рта недоуменно опустились.
Наконец Филомена сказала:
— Мы уйдем отсюда, слава Создателю!... Аполлону не нужно было объяснять — откуда.
Верно, прорицательница пребывала все это время во мрачных владениях Аида[11]...
И вдруг лицо прорицательницы озарилось (Аполлон мог дать руку на отсечение, что лицо Филомены сейчас излучало свет).
— Я вижу эту чистую душу. Воистину, она стоит того, чтобы любить ее...
Аполлон так и замер при этих словах. Сомнамбула между тем продолжала:
— Но скорбеть по ней рано: душа эта даже не на пути в царство мертвых. Она... среди живых...
Аполлон только мог бы мечтать об этом, однако отказывался верить в это...
Глазные яблоки Филомены остановились под веками.
— Взгляните... Это она?
И в мгновение ока таинственная прорицательница и сомнамбула Филомена Станца стала очень похожа на Милодору Шмидт... Аполлон при этом превращении Филомены едва не вскрикнул — так он был потрясен. Аполлон не мог понять, откуда прорицательница вообще знала, кого искать в царстве мертвых и в царстве живых, — ведь он не называл ей имени Милодоры.
— Да. Это она, — ответил ошеломленный Аполлон. — Это она. Разве такое возможно!...
Не открывая глаз, Филомена Станца улыбнулась:
— Вас теперь мучит вопрос, откуда я ее знаю... Ведь вы не называли имени, не показывали портрета...
— Да, это так, — признался Аполлон.
— Все просто: я вижу ее сердцем. Я вижу ваше сердце, в коем запечатлен ее образ... Остальное просто.
— Мне все равно не понять...
— И не нужно... Я скажу то, что знать вам необходимо... Она жива. Она в каком-то большом городе. Быть может...
— В Петербурге?
— Не знаю. Очертания города размыты. Это город на реке. Но ведь почти каждый город стоит на какой-нибудь реке... Я вижу мачты судов и кнехты на причалах, я вижу дворцы. Может, и Петербург: не могу сказать точно, поскольку плохо знаю этот ваш город... Перевернуть страничку?..
— Какую страничку? — не понял Аполлон. Артуро, который уже отошел от Филомены, шепнул ему:
— В будущее заглянуть?
Аполлон кивнул.
Филомена и с закрытыми глазами увидела его согласие, ибо, как она говорила, смотрела ему в сердце.
Она сказала:
— Опять вижу большой город. Но этот город я знаю. Я долго жила в нем. Не спрашивайте — какой. Не скажу. Не следует смертному прежде времени знать то, что известно лишь Богу... Ни хорошего, ни дурного... Вы и та женщина рядом. Вам хорошо вместе. У вас спокойно на сердце, но грусть иногда посещает вас... Не тревожьтесь: это прекрасная грусть... Вы, наверное, пишете?..
— Пишу ли я? Пожалуй, уже не пишу. Я уже ни в чем не вижу смысла...
Филомена открыла глаза и улыбнулась Аполлону, как старому знакомому:
— С вами нелегко общаться. Вы — сильный человек. Как я ни старалась, не могла проникнуть к вам в разум. Слава Богу, мне достаточно сердца. Но в сердце не написано имя той дамы. Как ее зовут?
— Милодора. Милодора Шмидт. Прорицательница ободряюще улыбнулась:
— У вас нет повода отчаиваться. Вам надо набраться терпения и немного подождать. И вы воссоединитесь с Милодорой... с Милодорой Шмидт....... Аполлон спускался по лестнице в расстроенных чувствах. Он уже не верил ни единому слову знаменитой сомнамбулы. Когда он говорил с ней, он еще чуточку верил, а может, больше надеялся, что все так и есть и так и будет, как она говорит. Однако, едва за спиной его закрылась дверь, как вера в слова прорицательницы и надежда на чудесное возвращение Милодоры растаяли как дым. Аполлон понял, что сомнамбула просто отрабатывала деньги, которые от него получила, и говорила то, что он страстно желал услышать; она живописала розовыми красками по белоснежному полотну, тешила его призрачной надеждой... а едва он ступил за порог, бросилась пересчитывать ассигнаты. Магнетический сон сомнамбулы — не более чем искусное притворство; пророческие ее слова — не что иное, как шарлатанство. Все, что сказала Филомена Станца за немалые деньги, Аполлон мог услышать за полкопейки от цыганки возле гостиного двора... А лица? Они выглядели так убедительно... Лица, которые «ясновидящая» представляла, — не более чем обыкновенное лицедейство; в каждом провинциальном театрике представят такое за рюмку водки, а лик Милодоры... Филомена могла видеть их вместе и запомнить. У Милодоры ведь была яркая броская красота...
Была...
Выйдя на улицу, Аполлон смахнул слезу, скользнувшую из уголка глаза...
Глава 36
После посещения знаменитой прорицательницы, Аполлон не мог не признать одного: Филомена Станца подарила ему хоть какой-то душевный покой. Общение с ней подействовало исцеляюще. Во всяком случае, слова Насти о весне, грядущей за зимой, теперь не представлялись для него лишенными смысла. Аполлон обратил внимание, что может теперь нормально спать, что чувствует голод и может принимать пищу. Аполлон даже пробовал работать: написал главу своей книги; правда, совсем скоро он отказался от этой главы — уже на следующий же день она представилась ему неким вымученным текстом (вычурным, надуманным, мрачным), плохо соотносящимся со всем, написанным прежде.
Аполлон заставлял себя теперь совершать ежедневные прогулки: и в экипаже, и пешком. Упорядоченный образ жизни, регулярные прогулки быстро поправили пошатнувшееся здоровье Аполлона. Доктор Федотов в начале ноября с удовлетворением отметил, что на щеках у Аполлона заиграл здоровый румянец, а в глазах появился интерес к жизни. Боль потери притупилась, но где-то в отдаленных уголках сердца все еще жила тоска. Память время от времени вызывала из небытия нежный и грустный образ Милодоры; тогда Аполлон отправлялся к ней на могилу и, если позволяла погода, подолгу просиживал на скамеечке, ведя с Молодорой мысленные беседы.
Кладбищенский сторож, добрый старик, зная историю Милодоры, искренне сочувствовал Аполлону; дорожка к могиле всегда была чисто выметена, опавшие листья сожжены в сторонке...
Как-то в очередной раз явившись на кладбище, Аполлон встретил сторожа у калитки. Кивнул, собрался было пройти мимо, но старик удержал его за рукав.
— Не надо бы вам там быть сегодня, господин.
— Почему? — у Аполлона от внезапного тяжкого предчувствия защемило на сердце.
— Вы, верно, не знаете... Вам не сообщили... Не всякому по силам такое зрелище...
— Ты о чем, старик?
— Они откапывают могилу, — и сторож оглянулся на ворота, возле которых стоял уже знакомый Аполлону железный экипаж.
Не ответив сторожу, Аполлон спешным шагом направился через кладбище напрямик к могиле Милодоры. Потом бросился бегом...
Голые ветки хлестали его по лицу, по плечам, он спотыкался о корни деревьев, торчащие из земли, перепрыгивал через забытые безымянные могилы, торопился, торопился... Громко стучало сердце, разум полнился ненавистью; Аполлон почувствовал, как тяжелы стали его руки... руки сами собой сжимались в кулаки... Кто бы там ни был — у могилы, — если он дерзнул потревожить покой Милодоры, ему не поздоровится; если же копать еще не начали, Аполлон никого не подпустит к могиле: он станет цепным псом, настоящим Цербером[12] — жестоким, бешеным; он умрет, защищая вечный сон любимой...
Аполлон бежал полный решимости вступить в битву хоть с целой армией таких, как Карнизов. Аполлон был уверен, что в такой битве обретет облегчение — даст выход чувствам...
Вот уже и виден стал памятник, а под ним — несколько человек, копошащиеся у могилы... Серые фигурки... Могилу, действительно, откапывали... И тут неожиданно для самого себя Аполлон остановился.
Он вдруг вспомнил слова прорицательницы Филомены о том, что Милодоры нет там, где ее ищут, нет ее в царстве мертвых... И, подчиняясь не вполне ясному движению души, Аполлон спрятался за толстый ствол сосны.
У Аполлона не было сомнений — он видел в больнице умершую Милодору; однако у него были сомнения — наяву ли он видел это... Не был ли это страшный сон... не было ли кошмарное наваждение?..
