Сергей Смирнов - Царь Горы, Или Тайна Кира Великого
Конца веревки, закрепленной мною у самого начала хода (сам ход изнутри был тщательно промазан глиной, и не нашлось ни одной щели, за которую можно было зацепиться железным когтем), хватало еще на пять локтей, не больше.
Не долго думая, я крепко схватил конец одной рукой и, вывалившись из хода вниз, повис над толпой, обезумевшей уже не от обжорства и разврата, а от общей паники.
Веревка стала вращаться в руке, и я, завертевшись вместе с ней, с высоты десяти локтей быстро обозрел происходящее.
Огромные парчовые занавеси, закрывавшие стены на той стороне, где находилось царское возвышение, пылали. Огонь словно охватил их сразу целиком, и, казалось, по воле самого Зевса, бросившего молнии в нечестивцев, горят уже сами стены. С самого возвышения тянулся вниз, к столам, густой, желтоватый дым. Едкий запах, защекотавший ноздри, явно исходил от этого колдовского тумана.
Царское место оказалось пустым.
Пьяные, обессилевшие от пиршества люди наконец справились с засовами и принялись давить друг друга насмерть в дверях.
Краем взора я приметил трех маленьких и очень шустрых человечков, мелькнувших за боковыми занавесями.
Пылавшая материя тем временем провисла и обнажила наверху еще два хода, из которых свисали струйки пламени. То горели веревки, по которым спустились отважные мстители.
Меня никто не замечал. Я отпустил конец, свалился вниз переспевшим яблоком и едва не раздавил пьянчугу, которому было все равно — пожар или потоп.
У дверей я выхватил из толпы какого-то сановника, еще крепко державшегося на ногах, и, сдавив пальцами его ушные раковины, гаркнул ему в одно ухо:
— Где Валтасар?!
— Не знаю! — дернулся он, как пойманный заяц.
— Как он одет?!
Сановник вздрагивал в моих руках, извергая слова, будто сгустки рвоты:
— В синем! В синем! С луной! Не знаю!
Я отпустил его и отскочил обратно, к столам. Легко ли было в той гуще тел, давившейся сразу в нескольких дверях, приметить синий кафтан с золотой луной.
Внезапно я увидел, что один из полутрупов лежит на помятом синем кафтане. Но тот чернявый арамей никак не мог быть благородным Валтасаром. Я подскочил к нему, отвалил его в сторону ногой и, выдернув из-под него кафтан, принюхался к материи. Принюхаться было нелегко: от едкого дыма, напущенного в крепость хитрецами (такого вещества явно не знал и сам Скамандр!), горело уже не только в ноздрях, но и в груди, и вдобавок сильно щипало глаза. И все же я уловил мускусный аромат.
Спустя несколько мгновений я по этому аромату нашел и владельца кафтана. Валтасар — худой человек лет тридцати, с бледным, но очень красивым лицом — лежал, удобно устроившись между двух толстяков, и густые струйки желтой отравы уже подбирались к его разинутому рту. Если б не я, он, наверно, задохнулся бы во сне. Но, увы, мне удалось продлить его жизнь всего на несколько вздохов несмотря на все усилия!
Я взвалил его на плечо и, когда распрямился, еще одно чудо произошло прямо перед моими глазами, так что я невольно замер, пораженный до глубины души.
Догоравшие занавеси стали обрываться со струн, рухнули вниз лоскутьями и обнажили заднюю стену. На стене масляно блестели вещие слова, огромные — в два роста,— очень прилежно написанные охрой или какой-то иной, очень яркой краской:
МЕНЕ, ТЕКЕЛ, ФАРЕС.
Те самые слова, что я уже видел на разных углах Вавилона:
ИСЧИСЛЕН, ВЗВЕШЕН, РАЗДЕЛЕН.
Признаюсь, мурашки побежали у меня по спине: почудилось, будто здесь эта необыкновенная надпись обращена именно ко мне, а раз ко мне, то — и к самому царю Киру.
Кто-то из спасавшихся тоже заметил знамение, и новая волна ужаса поднялась за моей спиной.
Тот всеобщий вопль привел меня в чувство, и я бросился спасать Валтасара.
Как обычно и случается при панике, все давились только в тех дверях, которые были открыты первыми. Трое дверей так и оставались на засовах. Я подскочил к самым дальним от толпы и, поднатужившись, сдвинул железный засов.
Оставив Валтасара, я выскочил наружу с кинжалами в обеих руках и, увидев, что с этой стороны галерея пуста, прихватил с собой бесчувственного царского сына.
Да, я был уже немолод, очень устал, а желтая отрава напрочь отбила мне чутье.
Едва я сделал несколько шагов и миновал одну из колонн, как за мной следом мелькнула тень. Я заметил ее у себя же между ног, чуть позади.
Валтасар вздрогнул у меня на плече, и я услышал страшный звук, хотя и напоминавший нежный щебет ласточки.
Я развернулся со своим грузом и метнул от бедра один из кинжалов. Острие чиркнуло об колонну и отлетело во тьму.
Прямо передо мной появился с обнаженным мечом в руке высокий длиннобородый человек в легких кожаных одеждах. Несомненно, иудей.
Если бы он захотел, то мог одним ударом разрубить сразу обоих — и Валтасара, висевшего на моем плече, и меня самого. Его меч был длинен и тяжел.
— Теперь можешь уносить эту падаль! — с усмешкой сказал он и быстро отступил во тьму, а потом, уже из непроглядного мрака, донесся его злорадный голос: — Подожди немного, пока он не станет легче!
Теплый ручей тек вниз по моей спине. Валтасару перерезали горло, а ласточкой защебетала на последнем судорожном вздохе его обнаженная гортань.
«Вот тебе и помогли! Полдела сделано». От этой мрачной мысли я разом потерял все силы и едва не повалился с ног под тяжестью мертвого тела. Убийца лгал: труп всегда становится тяжелее.
Я решил, что честно признаю свою немощь и низко поклонюсь своим соперникам, если обнаружу Набонида висящим на стене уже без головы.
Но Кратон из Милета решил состязаться до конца.
Оставив тело Валтасара у стены в достойной царя сидячей позе и пристроив поприличнее на плечах его болтавшуюся на одном позвонке голову, я сделал следующее: помолился богу Аполлону, потом — великому Гераклу, собрался с силами и побежал на отдаленный шум толпы.
Хвала богам, это напуганное стадо еще не рассеялось и еще не окончательно передавило друг друга. Я нырнул в толпу, лавиной стекавшую по лестнице, принял чужую личину, кого-то на ходу раздев, потом юркнул в какой-то темный угол, а потом стал скакать из комнаты в комнату, по галереям и коридорам, заметая следы. Так я сам превратился в зайца, спасающегося от охоты.
Грозная надпись все еще пылала в моих глазах, стоило на миг опустить веки. Мне казалось, что иудейские мстители следят за мной отовсюду и я, как ни буду стараться улизнуть от них, вспоминая все хитрости и приемы Скамандра, все равно приведу убийц за собой к несчастному царю Вавилона. Будь во мне чуть меньше честолюбия, тщеславия, бросил бы Набонида подвешенным на крепостной стене, явился бы к Киру и привел бы к башне сотни две «бессмертных». Но то было бы уже нечестным состязанием.
Вернувшись к бойнице, я торжествовал уже потому, что достиг ее первым. Когда подергал за веревку, груз внизу зашевелился. Такой радости, какая охватила меня в тот миг, я не испытывал с детства.
Еще раз проверив все крепления, я принялся потихоньку опускать царя вниз, храня полное молчание и вместе с молчанием — спасительную тишину.
По мягкости, с которой я отпускал веревку, царь должен был догадаться, кто наверху занялся его судьбой. Но Набонид то ли заснул в ожидании своего спасителя, то ли потерял заодно с терпением и свой рассудок.
— Это ты, эллин?! — вдруг крикнул он во весь голос.
Мысленно обрушив на него сверху лавину проклятий, я продолжал с осторожностью спускать «царский груз».
— Это ты, эллин?! — снова завопил Набонид.— Кто там? Ты, Валтасар?!
Эхо прокатилось не только по «ущелью» между стенами, но даже по всем пустотам самого дворца, вернувшись в мои уши невнятным окликом из-за спины.
— Успокойся! — не выдержав, крикнул я вниз и как следует тряхнул Набонида.
Но вавилонский царь уже сделал все для того, чтобы выдать себя всем своим врагам. Вслед за эхом, донесшимся из галерей, я услышал топот ног.
Проклиная царя и весь Вавилон, я закрепил в бойнице веревку, на которой висел Набонид, потом обвязался сам второй веревкой, оставленной мною ранее, и стал быстро спускаться вниз по стене, держась за первую. Когда я достиг царя, то определил, что до земли осталось не более пятидесяти локтей.
— Это ты, эллин, хвала великому Сину! — хрипло дыша, обрадовался мне вавилонский царь.— Где Валтасар?
— Провожает гостей! — огрызнулся я, стараясь скорее привязать себя к наконечникам персидских копий.
В любой миг наверху могли перерезать спасительную жилу, и тогда бы нам обоим хватило еще одного мгновения, чтобы позавидовать бедному Валтасару.
Изумившись, Набонид затих, что мне и требовалось. Закрепившись на стене, я стал привязывать его ко второй веревке.