KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Историческая проза » Всеволод Соловьев - Изгнанник

Всеволод Соловьев - Изгнанник

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Всеволод Соловьев, "Изгнанник" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

И опять Прыгунов почувствовал на себе тяжелый взгляд старухи и поник головою под этим взглядом. Бородин, бледный как мертвец, подошел к Капитолине Ивановне, и вдруг будто у него подкосились ноги, он упал перед нею, склонил голову к ней на колени, прижался к старой старухе, как бывало в дни детства, и неудержимо зарыдал, он, ни разу не плакавший с детства.

Она положила ему на голову свою морщинистую, старую руку. У нее у самой закапали слезы.

— Молчи, дурачок, не плачь! — шептала она. — Все Бог, все Бог! Чего тебе плакать — перемелется… несчастье-то было давно и давно его нет больше, только вон оно — со стены смотрит!..

Между тем эти прорвавшиеся нервные рыдания облегчили Михаила Ивановича. Он поднялся, проговорил: «Простите» и, ни на кого не глядя, уже хотел выйти из комнаты. Но тут Борис Сергеевич заступил ему дорогу.

— Я не могу так отпустить вас! — сказал он ему своим тихим, проникающим в душу голосом и крепко взял его за обе руки. — Я без вины виноват в горе, которое причинено вам сегодня… Да нет, все это не то… и к чему эти фразы!.. Смотри на меня… смотри…

Михаил Иванович невольно поднял глаза, встретил ясный взгляд старика и расслышал его шепот:

— Ведь я не чужой, и ты не захочешь, чтобы я был чужим тебе, ты вернешься ко мне, успокоившись?

В этих словах было что-то властное, что-то магнетическое. Михаил Иванович невольным порывом приблизился к Горбатову, и они обнялись.

И выходил Бородин из этого дома, несмотря на весь свой туман, несмотря на тоску, все же с сознанием чего-то доброго и хорошего, что смягчало боль его измученного сердца.

XII. КРОВЬ

В то время как перед портретом Владимира Горбатова происходила тяжелая сцена, необдуманно устроенная Кондратом Кузьмичем Прыгуновым, в доме Бородиных чувствовалась большая тревога.

Вот уже три дня как мирная жизнь стариков Бородиных была нарушена.

Иван Федорович, теперь уже превратившийся совсем в старика, но все еще бодрый и живой, несколько лет тому назад покинув гимназическую службу, исключительно предался своей страсти — огородничеству и садоводству. Он все дни, особенно весною, летом и в начале осени, проводил в своем саду и тепличках, выращивая удивительные цветы и тыквы всевозможных форм и величин. Эти цветы и тыквы были теперь его наилучшими друзьями и излюбленными детищами. Он следил за их ростом, лелеял их и даже беседовал с ними, так что Марья Семеновна не раз упрекала его, что он любит их больше, чем своих домашних.

— Ведь это даже просто грех! — говорила она. — Подумай только…

Он сознавал, как и всегда, что она права, что «это грех», что у него есть внучата, на которых должна быть обращена вся его нежность, все его заботы, но соблазн был превыше всяких рассуждений. Он вставал с мыслью о развивающейся с каждым днем гигантской тюрбанообразной тыкве — и засыпал с этими же мыслями.

Марья Семеновна, уже давным-давно утратившая свою красоту, седенькая, худенькая старушка с добрым и дряблым лицом, почитала себя, может быть, более еще счастливой, чем когда-либо. Она любила Мишенькину жену, в которой видела повторение как бы себя самой, обожала внучат. Весь ее день проходил в заботах об этих внучатах, в тысяче мелочей домашней жизни. Но эти мелочи казались ей самыми важными вопросами, наполняли весь ее внутренний мир.

После деятельно проведенного дня засыпала она с ясным счастливым сознанием исполненного долга и полноты жизни. Случалось ей несколько раз просыпаться ночью, но и в эти минуты, между двумя снами, она продолжала жить всей той же жизнью, думать о тех же вопросах, тревожиться теми же заботами…

Вот Ваня катался в траве и напорол себе о черепок ногу!.. И мать, и бабушка страшно перепугались. Бедный мальчик в первые минуты при виде хлынувшей из раны крови с перепугу даже не кричал, а просто как-то замер… Сейчас ему приложили паутины, обвязали ногу, к вечеру уже рану затянуло.

И Марья Семеновна среди ночной тишины, среди столько лет привычной обстановки своей незатейливой, но просторной и уютной спальни думает о Ваниной ране, какие могут быть последствия.

«Шрам, наверно, шрам будет на всю жизнь! И откуда взялся такой черепок? Вычищают сад — сама слежу… и надо же было ребенку на этот черепок так напороться!.. И ведь во всем саду, хоть об заклад побиться, нет другого черепака, наверно…»

У Машеньки прорезались последние зубы, тяжело резались, жарок был сильный, теперь здорова…

«Какая она славная девочка, веселая, черноглазая — в отца будет!» — думается счастливой старушке…

«Матушка! Что ж это я? Из ума вон — ведь в будущий вторник Машенькино рожденье… надо завтра же непременно в лавки… игрушек купить…»

Бабушка начинает с удовольствием, отгоняющим сон, обдумывать, какие именно игрушки купить внучке…

И как-то вот все шло день за днем, и казалось, конца не будет этой мирной жизни.

А между тем три дня тому назад пришла Капитолина Ивановна и вверх дном повернула всю эту жизнь! Насказала таких ужасов, что и Иван Федорович, и Марья Семеновна просто остолбенели, даже долгое время не хотели верить.

Но не верить было нельзя.

Что же это такое будет?

Судили они и рядили весь вечер, запершись в маленьком кабинете Ивана Федоровича, запершись втроем с Капитолиной Ивановной, благо, дети уже отпили чай и собирались спать, а молодые Бородины были в гостях. Судили, рядили и порешили обратиться к сердцу Бориса Сергеевича Горбатова. Если он добрый человек, то не захочет их общего несчастья, не станет мучить и портить их мирной семейной жизни.

— А пуще всего упрошу я его, — сказала Капитолина Ивановна, — чтобы он не пытался увидеться с Мишенькой, и уже предчувствую я, что будет с его стороны большая загвоздка! А не след Мишеньке попадать к ним — узнают его по сходству, узнают!.. Ведь вот я еще с утра достала портретик, что после Сашеньки остался — ведь это как на смех, отцы мои, такое сходство!

Она вынула из кармана и положила перед Бородиными тонкой работы медальон с изображением Владимира Горбатова. Они взглянули и вздрогнули — сходство с их Мишенькой было поразительное. Марья Семеновна и Иван Федорович видели этот медальон тогда еще, более тридцати лет тому назад, но уже, конечно, давным-давно забыли его.

Им стало жутко и больно.

Вот он, этот человек, давно умерший… Но он встает из могилы и отнимает у них их сына, их истинного законного сына, которого они получили по великому праву любви и жалости, которого взрастили и взлелеяли, который был утешением и отрадой всей их жизни.

Всплакнула Марья Степановна, да и Иван Федорович сидел совсем нахмурясь, забыв о своих тюльпанах и тыквах.

Решено было, что Капитолина Ивановна отправится к Горбатову на этих же днях, завтра не то послезавтра. Капитолина Ивановна позабыла, несмотря на всю свою мудрость, что теперь дорога каждая минута. Уж очень они были уверены, что все шито да крыто, что не сыщет старик Прыгунов «абракадабры», а главное, не знали они, что этот Прыгунов, который до сего времени и знаком-то с Бородиными не был и в доме у них не бывал, а теперь в последнее время уже два раза поднимался по лестнице в мезонин к Михаилу Ивановичу.

Михаил Иванович был очень общителен, и если бы догадались спросить его, какой это «старый гриб» был у него два раза, он, конечно, рассказал бы о том, где и каким образом встретился с Прыгуновым, как разговорился с ним, как старик заинтересовал его горбатовским архивом. Но никто его об этом не спрашивал, и, как нарочно, жены его оба раза не было дома, когда приходил Прыгунов.

Прошло два тревожных дня. Иван Федорович бродил как в воду опущенный, машинально, по привычке, обходил свои грядки, забирался в теплички, но даже почти не замечал, что тюрбанообразная тыква превосходит его ожидания, что темный тюльпан распустился во всей красе.

Марья Семеновна перестала думать о внучатах, и молодая Бородина — Надежда Николаевна сильно изумлялась, глядя на стариков. Надежда Николаевна была веселого нрава, а потому даже и подсмеивалась внутри себя.

«Чудеса творятся! Старики помолодели — опять влюбились друг в друга, весь день не расстаются, прячутся по уголкам, шушукаются… Что бы такое могло это значить? Или сюрприз какой-нибудь особенный готовят Мише, а то и мне, пожалуй!»

Надежда Николаевна решила во что бы то ни стало разгадать эту мистерию и даже рассказала обо всех родительских проделках Михаилу Ивановичу, когда он вернулся домой вечером. Но он был мало заинтересован ее известием, у него на этот раз было свое дело, очевидно, очень его интересовавшее. Он сказал жене, что на следующее утро отправляется с одним человеком к Горбатову, известному, возвращенному из Сибири, декабристу, который в настоящее время находится в Москве в своем старинном доме.

— Зачем же ты к нему поедешь? — спросила жена.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*