Арие Бен-Цель - Очень узкий мост
Общинные мероприятия в то время обычно проводились у Шая. Его организация в то время была единственной, имеющей для этого помещение. Как-то в пятницу, когда там обычно было много молодежи, Кфир познакомился с двумя молоденькими израильскими девушками, прибывшими для работы с молодежью. И ему и им было приятно пообщаться вдали от дома на иврите. Почти сразу же возникла взаимная симпатия. Уже через самое короткое время одна из них глазами показала Кфиру выйти с ней на улицу, где рассказала, что они получили от Шая инструкцию сторониться Кфира. Во время беседы с ними Шай назвал его ненадежным и вообще непонятно откуда появившимся. При всей своей наивности Кфир никак не мог ожидать такого отношения. Было явно, что подобные инциденты будут повторяться.
Глава 6
Приобретение опыта
Уже в первые недели пребывания в городе Кфира познакомили с Семеновским. Это был типичный еврей коммунистического типа. Высокого роста, с несгибаемой осанкой и пролетарской внешностью, с ограниченным образованием и большими амбициями, подпитываемыми статусом депутата горсовета. В их первые встречи с его стороны ощущалось по отношению к израильтянину какое-то пренебрежение. Однако через короткое время он достаточно резко изменил свое отношение. По-видимому, советская закваска начинала уступать место реалиям «времени больших перемен».
Короче говоря, они, если можно так выразиться, «официально подружились», а другими словами, осознали, что могут оказаться полезными друг другу. Их беседы становились более частыми и продолжались дольше, а иногда Кфир приглашал Семеновского пообедать. Тот же со своей стороны был рад просветить Кфира в вопросах политики города, не исключая сплетен, касающихся местных владык. Все это естественно проходило на фоне нескрываемого интереса к Израилю, его технологиям, политике и экономике. Без особого стеснения Семеновский дал понять, что был бы рад познакомиться с Израильскими официальными лицами. По-видимому, где-то в подсознании он примерял себя на должность депутата Верховной Рады[6]. Что ж, Кфир был бы за него только рад. Все, что он мог ему предложить, это знакомство с московскими дипломатами. Так как Семеновский собирался в Москву, они договорились там встретиться – с тем, чтобы зайти в израильское посольство. Свою следующую поездку в Москву Кфир устроил во время пребывания там Семеновского, и беспрепятственно провел его в посольство, что произвело на него сильное впечатление и сделало гораздо более разговорчивым, чем обычно.
Кроме обычных первых и вторых секретарей в посольстве находился с визитом человек с проницательными глазами. После долгой беседы с Семеновским, которая больше напоминала сессию вопросов и ответов, начальник полусерьезно успел шепнуть Кфиру на ухо: «Ты делаешь успехи, я перевожу тебя во второй класс», – из чего тот заключил, что испытательный срок завершился успешно.
До возвращения в Одессу Кфиру удалось еще раз поговорить с глазастым, но на сей раз обстоятельно. Во время разговора он почувствовал некоторое изменение тона и отношения вообще. Кфир со своей стороны в сдержанной форме выразил недовольство тем, что от него ожидается то, что мало осуществимо при отсутствии самых элементарных ресурсов и при наличии весьма жесткой конкуренции. Он подразумевал не только Шая и Арта с их богатыми организациями за спиной, а также всю среду, в которой проходила его работа, и в которой «без удобрений ничего не росло». Среда подразумевала взяточничество, как самую эффективную форму бюрократии. Высшее руководство ответило не сразу, чем подтвердило свое косвенное согласие с претензиями Кфира. Очевидно «Соколиный Глаз» либо действительно на данный момент был очень ограничен бюджетом, либо как опытный экономист прикидывал, стоит ли на данном этапе, когда его фишка еще недостаточно себя зарекомендовала, делать на нее дополнительную ставку. Наконец он ответил: «У тебя есть ресурс, с которым никакая организация, ни Арт и ни Шай, не смогут конкурировать. Это контакт с посольством, это визы, это, в конечном счете, даже возможность входа в посольство. Это твои козыри. Пока попробуй довольствоваться ими».
Кфир ушел из посольства не в лучшем настроении. Ему по-прежнему казалось, что от него хотят слишком многого, ничем при этом не оснастив. Он не имел ни малейшего понятия, как и когда ему представится возможность распорядиться столь абстрактными козырями, которыми так щедро его одарил «Сокол». Даже при наличии такой возможности, при самой искусной игре, вряд ли это принесет какие-либо существенные результаты, кроме выражения ложного уважения и благодарности.
Эти мысли беспокоили Кфира в вагоне метро. Он сомневался в том, был ли достаточно настойчив с начальством.
Людской поток вынес его из вагона и понес дальше. Когда поезд едва тронулся, в одном из проходящих мимо вагонов его взгляд задержался на интересной брюнетке. Их взгляды встретились, и оба ощутили необъяснимое моментальное влечение. Через долю секунды набирающий скорость поезд оборвал их «связь», унося с собой черноглазую брюнетку. Он же, уносимый людским потоком, был еще достаточно молод для того, чтобы ощутить эмоции и сожаление, вызванные этим непроизвольным жизненным моментом импрессионизма.
На обед у Кфира была назначена встреча с Семеновским в московском представительстве Украины, где тот, как официальное лицо, имел право останавливаться. Было интересно побывать в этом полуофициальном посольстве, где на большой стене под барельефом Владимира Ильича, выполненном в железном стиле соцреализма, большими буквами была выведена цитата, гласящая о том, что будущее Украины невообразимо без России. Сейчас, спустя более 20 лет после провала оранжевого правительства, можно признать, что была доля правды в этой цитате. Однако тогда, во времена больших перемен, цитата невольно вызывала улыбку.
Во время обеда Семеновский как всегда разглагольствовал со свойственным ему революционным пылом и подчеркнутой прямотой. Кфир в основном молчал, наблюдая и думая о нем: «К сожалению, люди, которые всегда говорят то, о чем думают, не всегда думают о том, что говорят. Часто это случается от того, что они устают думать раньше, чем говорить. Им нужно просто меньше разговаривать». На следующий день Кфир отправился обратно в Одессу. Монотонное постукивание колес ввергло его в состояние задумчивости и сомнения в дальнейшем успехе. Тогда он еще не подозревал, что полная отдача работе, так свойственная ему в тот период, была тем счастливым временем, ценность которого осознается лишь по его окончании.
Ночью в Киеве, во время остановки или сразу же после нее, в дверь купе достаточно агрессивно постучали. В соответствии с правилами безопасности Кфир не спешил открывать.
На вопрос «Кто там?» резко ответили:
– Проводник! Открывайте!
Кфиру очень не понравилась эта бесцеремонность, и он спросил:
– В чем дело?
В голосе проводника ощущалось отсутствие терпения и какая-то безапелляционность:
– Немедленно открывайте, мы подсаживаем к вам пассажиров! – произнес проводник на достаточно высоких нотах.
Кфир знал, что в соответствии с действующими правилами наличие билетов на все купе не лишало проводника права подсадки пассажиров. Как ни странно, но в 90-е все сходило. Не понятно, какие могли быть билеты у пассажиров без мест? Однако «Умом Россию не понять…» Кфир все же попытался осадить проводника, напомнив, что у него четыре билета на все купе, но проводник, не дав ему договорить, сказал, что это не играет роли, и попытался открыть дверь, которая сразу же наткнулась на защелку безопасности. Это еще больше разозлило проводника, и он, начав сильно двигать дверью взад-вперед, закричал, чтобы дверь немедленно открыли. Это было очень сильное давление, но Кфир все же выдержал. Проводник понял, что один он ничего не решит. Стало тихо, но через несколько минут он вернулся с начальником поезда, который, громко назвав свой титул, в том же тоне потребовал открыть купе. В создавшейся ситуации Кфир был вынужден бросить свой самый большой и очевидно последний козырь:
– Господин директор поезда! – обратился он к начальнику через дверь, стараясь, чтобы голос звучал как можно более спокойно и уверенно, – Немедленно прекратите это безобразие!
Властные нотки в голосе, кажется, возымели кое-какое действие, и он понял, что у него есть шанс хорошо сыграть, если голос не подведет. За дверью на какую-то долю секунды воцарилась тишина, которой он и воспользовался, перейдя на более тихий, но не менее уверенный тон:
– Я иностранный дипломат, и если вы сию же минуту не прекратите меня беспокоить, завтра же на ваш МИД будет отправлена нота, и у вас лично будут серьезные проблемы. – Затем за дверью он услышал какое-то перешептывание между начальником и проводником и последующие удаляющиеся шаги. По-видимому, они решили найти другие пути заработать и не испытывать судьбу с незнакомыми до сих пор силами.
