Анатолий Гончаров - Император умрет завтра
Великих сражений и правда нет. Но они будут. От этого товарищу Сталину никуда не уйти. Отсрочить, насколько это будет возможно, но не избежать, ибо «не мир я принес вам, но меч». Помнится еще семинарская зубрежка евангелия.
Итак, что же такое Франция до и после 19 брюмера по товарищу Тарле? И что такое Советский Союз по товарищу Сталину?
Несопоставимо. А параллель тем не менее несомненная. Даже без Корсики, которая в данном случае — Кавказ. Бастилия — Зимний, Тулон — Кронштадт, якобинцы — троцкисты, жирондисты — меньшевики, роялисты — белая гвардия…
А личности? Сийес — конечно, Бухарин. Это бесспорно. Бегал слева направо и справа налево, пока ему не объяснили, как Фуше — Сийесу, что он не теоретик, не практик, а вообще — никто и ничто. Ироничное прозвище «любимчик партии» еще не дает права считать себя наследником Ленина и называться академиком.
Баррас — это Зиновьев. Прокрались в большую политику черным ходом черным же и канут в небытие.
Мюрат — Тухачевский. Два невероятных честолюбца. Оба вели закулисные переговоры с потенциальным противником в расчете на нечто большее, чем звание Маршала. Расстрелян Мюрат. Будет расстрелян и Тухачевский. Но не ранее того, как назовет всех сообщников. Разница между ними лишь в том, что Мюрат был настоящим маршалом, а Тухачевский в военном деле так и остался тщеславным поручиком. Кто мог еще додуматься десантировать кавалерию?.. Лошадь на парашюте!.. Этот красавчик и подтяжках наблюдал в бинокль, как казаки со слезами на глазах пристреливали своих коней, переломавших ноги, и хихикал. А Троцкий в парижском «Бюллетене оппозиции» высмеял Сталина, хотя Сталин ни сном, ни духом не ведал про лошадиные эксперименты заместителя наркома обороны.
Талейран — кто? Не Литвинов, понятно. Но тут Сталин не задумывался в поисках адекватной фигуры, поскольку не без оснований считал, что в искусстве дипломатии сам во многом превосходит Талейрана. Так что Литвинов тут ни при чем.
Назаметно для себя Сталин увлекся. Где же тут отсвечивает Каганович? Ну с Лазарем это не вопрос. Таких много собралось на вакансиях, открытых революционной резней. И прежде — в Национальном Конвенте, в Совете Пятисот, и позже в Директории. И далее — везде. Собственно говоря, ради этих вакансий и замышлялась якобинская революционная диктатура, кровавым напором которой воплощали в реальность бредовые идеи «иллюминатов». Как и все последующие буржуазные революции, мутной волной прокатившиеся по Европе. Это уже век спустя стонущий фальцет Троцкого вкупе с картавой бороденкой Старика — две уникальнейшие в своих бесплодных фантазиях заурядности — находили и выделяли в бессмысленном процессе бесконечных жертв и поражений рабочего класса стратегические установки для мертворожденного Интернационала, годного разве что для организации международного шпионажа. Тешили свою революционную риторику на массах. А массы не понимали ни этого Интернационала, ни этой риторики, ни своих бесконечных жертв на алтарь «мировой революции». И правильно, что не понимали. Опыт радикального смешения сословий, классов, а тем более наций изначально лишен здравого смысла.
Свою долю простительных ошибок большевики выбрали у истории давно — еще в 1918 году, а меньшевики вообще ни на что не имели права. Даже на истину, которая немедленно становилась сошедшей с ума истиной большевиков. Франция в десятки раз меньше, там все эти процессы шли быстрее и зашли чересчур далеко. В результате погубили цвет нации. Инородцы довершат вырождение. В России тоже началось с этого, но завершится не так. Россия злорадно вывернет на свой манер любую идеологию И, никуда не поспешая, сделает ее самодержавной. Но только после огня очищения, который один и может сплотить нацию.
Значит, Бастилия — Зимний?
Грозные и фальшивые символы. Штурмы, которых не было. Революционный кинематограф Эйзенштейна дополнил бескровный октябрьский переворот лихими подробностями. В сущности рядовой кинорежиссер дописал и отредактировал Октябрь. Не он ли первым и назвал его Великим? Ленину это бы и в голову не пришло. Пусть. «Бастилию» тоже переписали и дописали. Сочинили легенду для школьных учебников. Сотни погибших и раненых парижан. Ликование народа. Свобода, равенство, братство!.. А на самом деле инвалиды, охранявшие привилегированную тюрьму, предназначенную исключительно для жуликов и аферистов дворянского происхождения, а также выродков вроде пресловутого маркиза де Сада, мирно распахнули ее ворота перед взбесившейся от собственной безнаказанности парижской чернью. Это исторический факт, не подлежащий сомнению. Факт, который деликатно не затрагивает академик Тарле. А жертвы действительно были. Мародеры убили коменданта Бастилии де Лонея и его инвалидов, попытавшихся воспрепятствовать неслыханному грабежу среди бела дня. И это тоже факт.
А Зимний дворец что ж… Сталин пригладил усы и принялся набивать трубку. Как раз в этот момент чуть шевельнулась ручка двери, и он вспомнил о человеке, который ждал его в приемной у Поскребышева. Но Сталин не подал никакого знака. Подождет. Ничего еще не решено. Ручка бесшумно стала на место.
Штурм Зимнего тоже легенда. Пожалуй, более красивая, чем «взятие Бастилии». Неброские, смутные события плохо пригодны для всенародных торжеств. А праздники между тем нужны. Поэтому пусть будет героический штурм. К чему разочаровывать народ блеклой изнанкой государственных переворотов? Тут лгали все, а не только один Эйзенштейн, поэтому правду сейчас и сказать некому. Да и нельзя. Троцкий и тот упрятал ее поглубже, чтобы не отшатнулись полтора десятка дураков от его Интернационала, четвертого по счету. Но и ложь усугублять тоже не следует. Мейерхольд же решил перещеголять всех. В театре учит зрителей, как надо было штурмовать Зимний.
А революция была. Бухарин к месту и не к месту твердит, что это Наполеон утопил в крови Великую Французскую революцию. Тоже ведь ищет аналогии, исторические параллели. Ему бы найти свою и успокоиться навсегда. Так ведь нет, не хочет Бухарчик безвестности. Едва лишь умолк фальцет Троцкого, как запел он сам под диктовку скособоченного Ларина.
У Между тем Наполеон действительно спас революцию. Францию он спас от позора разложения. Правда, ненадолго. Но это уже не его вина. И вот этого никогда не поймут ни французские, ни отечественные Робеспьеры.
Сталин отодвинул рукопись. Не спеша взял лист бумаги, испещренный условными сокращениями, и вчитался в собственную мысль, брезжившую у него еще до Тарле, а ныне лишь получившую необходимое развитие: «Наполеон Бонапарт был не реставрацией — реставрация пришла позже, это было попыткой сохранить главное завоевание революции».
Мысль чрезвычайно важная. Но не ко времени. Не поймут сейчас ее глубинного смысла. Сталин тоже спас революцию, последовательно и жестоко удаляя от власти просрочивших свои векселя большевиков. Сталин спас страну, дальновидно сохранив прежнюю вывеску. Революция перешла в эволюцию, и это важнейший ее итог. Когда-нибудь, лет через шестьдесят-семьдесят, не раньше, новые академики скажут: эпоха национального единения претворилась в жизнь в лице Сталина.
Тарле вот пишет, что у Наполеона это было лишь попыткой. Даже при наличии самого мощного в мире министерства полиции. Даже при наличии гения политического сыска и провокаций Жозефа Фуше!.. А Кто сказал, что у них была общая цель?
Ягода — Фуше? Абсурд. Их имена даже неудобно ставить рядом. Фуше — это виртуоз, а Ягода — обыкновенный мерзавец, и песенка его спета. Однако и термидорианец Фуше, заливший Лион кровью аристократов, предавший затем революцию, предаст, кажется, и самого Наполеона. Что там у Тарле на этот счет? Ладно, это потом. Хватит на сегодня Тарле… А такой Фуше нужен. Тоже до поры, конечно. Пока он не решит, что ему дают хорошую цену. Чтобы обезопасить себя. Наполеон, прекрасно знавший Фуше, завел доверенных людей с узко очерченной задачей: следить за самим министром полиции. А чтобы точно уловить момент, когда Фуше это заметит и постарается их нейтрализовать, он держал еще и третью сеть шпионов. Такая система не должна была дать сбой.
Тут плохо другое. Плохо, что сам Бонапарт больше времени проводил за пределами Франции — в действующей армии, где ему, как он считал, не было и не могло быть замены. Правильно считал. Не было. Однако внутренняя устойчивость и надежность государства важнее завоевания новых земель, колоний и полуколоний. Никакой Фуше не поможет удержать власть, если хозяин дома подолгу отсутствует. Перевороты ведь не совершаются внезапно — к ним сползают постепенно. Изнутри подтачиваются экономика, промышленность, финансы, торговля. До анекдотичности утрируется идеология. Что и происходило во времена Директории. Парижскому апашу есть нечего, а ему твердят: свобода, равенство. У нас, дескать, у самих штаны короткие, а ты санкюлот, у тебя длинные. Гордись завоеванием демократии, ищи, где украсть.
