Тимур Лукьянов - Кровь и песок (сборник)
— Вдоль дорог вешают, обычно, разбойников, — рыцарь вытер пот рукавом со лба, ему было очень жарко. Карл никак не мог привыкнуть к этой жаре и к тому, что небо над Левантом от Пасхи и до начала зимних дождей всегда оставалось ясным.
Его оруженосец страдал от жары гораздо меньше, ведь Манфред в этой стране родился. Таких, как он, называли пуленами. Отец его, благородный, но бедный переселенец из Аквитании, получил в Святой Земле довольно большой земельный надел, а матерью парня была крещенная сарацинка, дочь какого-то местного торговца. Манфред стянул с головы свою белую куфию, которую носил для защиты от солнца, и перекрестился.
— Этот не похож на простого разбойника, вон, какой здоровенный, да белый слишком, — сказал оруженосец, вглядываясь в повешенного.
И правда, мертвец не выглядел сильно загоревшим, только голова и руки были прокопчены солнцем, а все остальное тело словно бы на солнце и не бывало. Так происходило только с северянами, которых загар почти не брал, и которые всю жизнь носили плотные одежды. К тому же, мертвый мужчина действительно отличался мощным телосложением и был высокого роста. «Да, скорее всего, этот человек происходил из воинского сословия», — подумал Карл.
— Ну и что? Среди разбойников попадаются всякие, даже благородные, — произнес рыцарь задумчиво.
За те два года, которые он прожил в Святой Земле, Карл несколько раз встречал разбойников на дорогах, по большей части, то были местные жители бедуины, но попадались среди левантийских лихих людей и турки-сельджуки, и сирийцы, и египетские арабы, и эфиопские мавры, и, даже, христиане, не желающие соблюдать законы. Все они отличались жестокостью и свирепым нравом. Карл помнил одного разбойного рыцаря, бывшего брата тевтонского ордена, обезумевшего дезертира. Карл сам помогал его поймать — тот всегда действовал в одиночку, нападая на путников, будь то даже паломники или монахи и не щадя никого. Он любил поглумиться над жертвами, прежде чем убить их. Мужчинам он отрезал детородные органы, а женщинам — груди. Вспомнив этого нелюдя и его деяния, Карл поморщился и тронул коня. Нужно было ехать дальше. Их ждали в замке. От места с виселицей начиналась развилка.
— По какой дороге нам лучше поехать? — спросил Карл у своего оруженосца, который вырос в этих краях и ориентировался намного лучше самого рыцаря, приехавшего в Святую Землю не так давно, а поступившего на службу к барону Юберу и вовсе недавно, меньше месяца назад.
— Нам туда, сир, — показал Манфред рукой.
Карл тронул бока скакуна шпорами, и, поднимая пыль, всадники понеслись по дороге направо.
Дорога все круче поднималась в гору. В конце концов, всадникам пришлось спешиться и вести лошадей за собой. Лошадей всегда нужно беречь. Рыцарские кони в Леванте ценились больше, чем все остальное снаряжение рыцаря, вместе взятое. Здешние франки даже шутили, что хороший конь лучше, чем плохой рыцарь. Манфред вел своего конька следом, шага на три позади. На поясе у юноши был подвешен большой широкий кинжал, который мог бы сойти и за короткий меч. Длинное рыцарское копье Карла Манфред нес на левом плече, его щит и щит рыцаря были с двух сторон приторочены к гнедому жеребцу арабской породы. Эти резвые невысокие кони считались самыми быстрыми и привыкшими к жаре. На таких коньках, обычно, скакали сельджукские стрелки, вооруженные лишь луком и легкой саблей. Громадный вороной Карла был привезен из Европы и жару переносил неважно, Карл даже подумывал не поменять ли его на местного скакуна.
Манфред запыхался. Его широкое смугловатое лицо пулена покрылось дорожной пылью и выглядело грязным. Но он не потел — чувствовалась порода матери, крещенной сарацинки. Парень вырос упорный — его черные глаза всегда смотрели твердо, и их взгляд был полон решимости. Мальчику едва исполнилось одиннадцать лет, когда отец отдал его на воспитание покойному сиру Годфриду, и с тех пор вся жизнь Манфреда проходила на службе у рыцаря. Когда старина Готфрид, сраженный сарацинскими стрелами, умирал от ран на руках у Карла, своего земляка и родственника из далекой Лотарингии, он перед смертью попросил Карла взять к себе мальчонку оруженосцем. Исполнив волю покойного рыцаря, Карл никогда не жалел об этом. В свои шестнадцать Манфред был не слишком высоким, но крепким и широким в плечах. Карл хотел подготовить из него достойного бойца, и потому учил биться разным оружием и не бояться тягот походов. В последнее время парень делал успехи, и Карл надеялся, что прикрыть в бою его спину Манфред сможет. Особенно пригождались знания обычаев и языков этой местности, которыми обладал Манфред, но совсем не обладал Карл, так внезапно поступивший на службу к барону Юберу вместо погибшего Готфрида.
Замок Вади-Кастл стоял на вершине одного из отрогов Самарийского Нагорья и был неприступен с двух сторон. В плане стены замка образовывали треугольник, две грани которого обрывались в пропасть вышиной в добрую четверть мили, а третья перегораживала ущелье, по которому, вытекая из самого замка, бежал вниз быстрый ручей, за тысячи лет пропиливший в горе довольно широкий каньон, заполненный ныне плодородной почвой и буйной растительностью.
Исток ручья находился прямо внутри замка, в подземелье донжона. Потому этот замок и называли Замком Ручья, ведь слово «вади» по-сарацински и означало «русло источника». Замок был очень старым. Он стоял на своем месте еще задолго до прихода в Святую Землю первых крестоносцев, которые, поселившись в нем, достроили совсем немного. Добраться в замок можно было либо, поднимаясь вдоль русла ручья по вполне сносной дороге, либо двигаясь многие мили узенькой извилистой тропкой, идущей из сердца Нагорья по гребню горы. Других путей в замок не было.
По мере приближения к владениям сира Юбера, окружающий серо-желтый пейзаж, состоящий сплошь из нещадно палимых солнцем скал, валунов и камней поменьше, начала разбавлять зелень. Вскоре у подножия отрога показались небольшие поля, виноградники, рощицы оливок и заросли смоковниц, из-за которых выглядывали глинобитные хижины местных крестьян Нижней деревни. Их называли самаритянами, хотя внешне эти коренные жители Самарии весьма напоминали обыкновенных сарацин. Сразу за этой маленькой деревенькой вход в долину ручья снизу был перегорожен толстой и достаточно высокой каменной стеной с воротами, к которым через довольно широкий ров был перекинут подъемный мост из древесины леванского кедра. Ров был ничем иным, как обычной запрудой, сделанной поперек течения ручья, сток которого регулировали тяжелой каменной заслонкой. Когда Карл с Манфредом подъехали к Нижнему Барбакану, как сир Юбер называл это сооружение, ручей вытекал из рва тоненькой струйкой, тек по камням через деревеньку в сторону от крепости и еще шагов через сто, там где росли виноградные лозы, терялся в песке окончательно.
Сир Бенедикт, командир гарнизона замка Вади-Кастл стоял на маленькой сторожевой башенке барбакана, нависающей над воротами, и взирал свысока через ров на деревеньку и на двух путников, справа и слева от него торчали заряженные арбалеты солдат. Его борода, наполовину седая, топорщилась клочьями.
— Вас не было так долго, что сир Юбер уже начал беспокоиться, — прокричал пожилой рыцарь, спускаясь со сторожевой башенки.
— Нам пришлось задержаться в Иерусалиме, чтобы передать послание в руки сестре барона Юбера, как он и просил, потому что ее сначала не оказалось дома. Она ездила проведать свою кузину в монастырь кармелиток, и нам пришлось дожидаться, — оправдывался Карл.
После того, как почти десять лет назад, в 1229 году от Рождества Христова, император Фридрих II Гогенштауфен заключил Яффский договор с египтянами, Иерусалим снова стал христианским, и младшая сестра барона Юбера переехала туда с побережья со всем своим семейством. Но сам барон не одобрял этот переезд, ведь вокруг Иерусалима теперь не было прежних мощных защитных стен. По договору их разобрали, а сарацины получили равные права посещать святыни, да и вся Храмовая гора была отдана им. Потому барон Юбер считал опасным для сестры жизнь в таком городе и звал ее с мужем и детьми перебираться в Вади-Кастл. И это особенно волновало барона в последнее время, потому что слухи о предстоящей новой войне с мусульманами становились все тревожнее.
Когда рыцарь с оруженосцем оказались с другой стороны стены, и двое дюжих сержантов закрыли за ними ворота, Бенедикт подошел к Карлу и сказал:
— Пока вы отсутствовали, на нашу деревню, что на Внешнем Склоне, напали разбойники. Но мы отбились. Пятерых убили в стычке, а предводителя их догнали, поймали и повесили. И, поверишь ли, он оказался христианином, и даже сказал перед смертью, что раньше состоял в братстве Госпиталя.
— Мы видели его на виселице, когда ехали сюда, — пробормотал Карл, — Манфред решил, что висельник похож на рыцаря.
