Владислав Кардашов - Рокоссовский
Июньская ночь была свежей и тихой; когда в 11 часов вечера лодка с разведчиками отошла от берега, с неприятельской стороны немедленно раздалось несколько выстрелов. Находившийся на берегу ротмистр Занкович велел остановиться. Напряженно ждали и в лодке и на берегу; прошло минут двадцать. Немцы больше не стреляли, и лодка, гребцы которой старались грести быстро и бесшумно, двинулась к левому берегу Двины. Через десять минут она была уже там. Вновь раздалось несколько ружейных выстрелов, по-видимому случайных, вскоре стрельба прекратилась. Над рекой стояла тишина. Выждав, пока немцы успокоятся, драгуны двинулись вперед и сразу же убедились, что в этом месте берег очень топкий и пройти не удастся. Пришлось обходить болото. Медленно, осторожно подбирались разведчики к проволочным заграждениям. Наконец они их достигли и стали резать проволоку специально припасенными ножницами. Одновременно командир выделил на левый фланг дозор из двух драгун. Правый фланг прикрывало болото. Очевидно, шум привлек внимание солдат двух немецких караулов, находившихся за проволочными заграждениями. В небо одна за другой поднялись три ракеты, немцы открыли ружейный огонь и стали бросать гранаты. Драгуны продолжали резать проволоку, а прапорщик Воскресенский и Константин Рокоссовский бросили в полевой немецкий караул по две гранаты. По всей вероятности, гранаты попали в цель, так как стрельба оттуда прекратилась, и драгуны продолжали резать проволоку, добравшись уже до третьего ряда. В это время дозорные донесли, что слева разведчиков обходит отряд немцев в 30—40 человек. Прапорщик приказал всем разведчикам собраться к левому флангу, рассыпаться в цепь и ждать. Как только немецкие солдаты приблизились, драгуны открыли ружейный огонь и стали бросать гранаты. Немцы залегли, в небо полетели ракеты, ответный огонь усилился. Несмотря на это, драгуны сумели сесть в лодку и под сильным ружейным огнем без потерь переправиться. В половине первого они были уже на своем берегу. За этот поиск награды получили многие каргопольцы.
В начале июля 1916 года Каргопольский полк отвели в тыл; находился он там довольно долго – до 21 ноября. Все это время офицеры изводили солдат учениями и смотрами. В конце октября значительное количество драгун было переведено в 1-й запасной кавалерийский полк. В учебную команду полка попал и Константин Рокоссовский. Начальство, давно уже заприметившее храброго, старательного и грамотного драгуна, резонно предполагало, что из этого 20-летнего георгиевского кавалера должен получиться хороший унтер-офицер.
Учиться было нелегко. Боевая подготовка в учебной команде была поставлена образцово, но вместе с тем за малейшим упущением тотчас же следовало дисциплинарное взыскание, нередко связанное с моральным оскорблением и рукоприкладством. Тем не менее пребывание в учебной команде многое дало Константину Рокоссовскому. Вероятно, он вполне мог бы присоединиться к мнению Маршала Советского Союза Г. К. Жукова, который примерно в то же время, в 1916 году, закончил учебную команду другого запасного полка: «Оценивая теперь учебную команду старой армии, я должен сказать, что, в общем, учили в ней хорошо, особенно это касалось строевой подготовки. Каждый выпускник в совершенстве владел конным делом, оружием и методикой подготовки бойца. Не случайно многие унтер-офицеры старой армии после Октябрьской революции стали квалифицированными военачальниками Красной Армии».
Пока Константин Рокоссовский находился в учебной команде, Каргопольский полк сидел в окопах на берегу Западной Двины. Шел третий год войны, солдаты изнывали от тоски, от опостылевших окопных будней. Тоскливое настроение усугубляли письма, приходившие из дому – ив деревне и в городе жить становилось все труднее. Солдаты в массе своей еще не могли понять, что положение в армии отражало общее положение в Российском государстве: развал хозяйства, хотя отдельные предприниматели и наживались на войне, разложение правящей верхушки, нарастание революционного подъема. В этой империалистической, захватнической с обеих сторон войне армия такого государства, каким была Российская империя к 1917 году, не могла одержать победы.
Наиболее грамотные, наиболее развитые солдаты начинали постепенно размышлять о войне, и перед Рокоссовским все чаще вставал вопрос: почему все это происходит, кому нужна война?
Трудно было драгунам, даже и таким грамотным и зачитанным, каким был Рокоссовский, разбираться в сложных политических вопросах, трудно им было уяснить империалистический характер войны. Приходя постепенно к убеждению, что так продолжаться не может, они весьма смутно представляли себе, что же надо делать. Рокоссовский уже давно вел долгие беседы с Юшкевичем. От Юшкевича он снова услышал о большевиках. И это слово, запретное, опасное, впервые услышанное еще в Варшаве, все чаще стало повторяться в разговорах друзей.
На фронте между тем изредка, то на одном, то на другом участке, вспыхивала пулеметная и ружейная стрельба. Иногда появлялся аэроплан, русский или немецкий, и по нему открывала огонь артиллерия, всегда безуспешно. Зима 1916/17 года в Прибалтике выдалась холодная, морозы сменялись метелями. Чтобы не обморозиться, часовые на постах должны были чередоваться каждые один-два часа. Треть эскадрона сидела в окопах, остальные, ожидая своей очереди, грелись в землянках. В феврале 1917 года полк переформировали – теперь в нем осталось только четыре эскадрона. Рокоссовский, Юшкевич и Странкевич попали в 4-й эскадрон.
Монотонность окопной жизни нарушали только вылазки разведчиков. По крепкому в эту зиму льду Западной Двины переходили они на неприятельскую сторону, подбираясь к немецким окопам, забрасывали вражеские караулы гранатами. Иногда подобные вылазки предпринимали и немцы. По возвращении из учебной команды в поисках стал участвовать и Рокоссовский. 29 марта командир полка Дараган произвел его за боевые отличия в младшие унтер-офицеры.
Март 1917 года, однако, памятен для солдат фронта, как и для всей страны, другими событиями. Уже давно, с конца 1916 года, среди солдат ходили слухи об убийстве Распутина, о бунте матросов на Балтике, толком же никто ничего не знал – солдаты были отрезаны от политической жизни страны, офицеры старались всемерно поддерживать эту изоляцию, поэтому не мудрено, что известие о происшедшей в России революции достигло драгун с опозданием (полк в то время находился в тылу). В канцелярии полка первые сведения о событиях в столице были получены уже 2 марта, а 4 марта пришел и текст отречения Николая II от престола, но лишь во второй половине дня 5 марта полк в конном строю был созван, и полковник Дараган прочел акт об отречении, добавив от себя лишь несколько слов. Видно было, что полковник не знает, что и говорить по такому необыкновенному случаю.
Зато солдаты рассуждали на эту взволновавшую всех тему очень много: что же будет теперь, раз в России не стало царя? И скоро ли кончится война?
Через день полк сменил на позиции по берегу Двины александрийских гусар. По-прежнему на фронте – лишь редкая ружейная перестрелка, но в окопах теперь оживление. Солдаты целыми днями спорили, пытаясь разобраться в событиях, а сделать им это было очень нелегко, как потому, что многое они в силу своей политической неграмотности не понимали, так и потому, что газеты попадали в окопы с опозданием и перерывами. Нередко за разъяснениями они обращались к Константину Рокоссовскому, как грамотному и начитанному человеку. Однако и ему разобраться во всем было очень трудно. В ту пору его знакомство с требованиями политических партий ограничивалось сведениями, почерпнутыми во время пребывания в тюрьме Павиак. Лишь постепенно Рокоссовский и большинство драгун научились ориентироваться в политической ситуации, понадобилось время, чтобы имя Ленина стало знакомо всем драгунам полка.
В бурные месяцы 1917 года у Рокоссовского зрело окончательное решение. Все то, что он. рабочий парень, видел в довоенной жизни, все то, что он, солдат, пережил за годы, проведенные в окопах империалистической войны, все то, что он узнал в это нелегкое для него и его товарищей время, все это помогло ему принять окончательное решение. В сознании Рокоссовского медленно, но неуклонно происходил тот же процесс, что и в сознании большинства трудового народа страны, процесс, заставивший сделать вывод: существующий порядок вещей нужно изменить, причем изменения эти должны быть коренными и всеобъемлющими. О таких изменениях, о такой перестройке говорили представители только одной партии – партии Ленина, партии большевиков. И в конце 1917 года Рокоссовский сделал выбор – он пошел за большевиками.
События следовали между тем одно за другим. 8 марта был получен приказ об отмене звания «нижний чин» и необходимости титулования офицеров. 9 марта в полку выбирали делегатов (по четыре человека от эскадрона) для беседы с членами Государственной думы. 10 марта думцы беседовали с делегатами полка в Якобштадте, убеждая солдат вести войну до победного конца и поддержать Временное правительство. 11 марта полк присягнул этому Временному правительству, 12-го прибыл приказ о выборах солдатских комитетов и т. д.
