Ольга Погодина-Кузмина - Герой
Сестрице только исполнилось восемнадцать лет, а к ней уже сватались раз пять или шесть – и князь Коковцев, и молодой промышленник Сургучев, и тот важный сенатор с большими бакенбардами. Папа́ до сих пор шутит, что отдаст Ирину за того старичка, если она не будет слушаться мама́.
А как Верочке нравится свое взрослое платье от парижской портнихи с чудесными вышивками и декольте! Она всякий раз оглядывает себя, проходя мимо зеркала, и всякий раз краснеет от смущения. Взрослая барышня! Ее уже пригласили на котильон и мазурку, она записала в книжечку имена кавалеров. Но первый вальс пока никому не обещан.
Играют музыканты, лакеи разносят мороженое и шампанское. «Как умна мама́, что решила устроить этот бал», – думает Вера, глядя в доброе и милое лицо матери. Как радостно, как светло, кажется, и цветы улыбаются празднику! Ей казалось, что все люди вокруг счастливы, даже строгий камердинер папа́ бывший унтер-офицер Савелий. Верочка точно знала, что нынче все они – слуги, господа, молодые офицеры, соседка-помещица с тремя дочерьми, старичок чиновник в засаленном фраке – раз и навсегда полюбили друг друга и больше не перестанут любить. Если бы все люди на земле почувствовали то же, что она, то в одну минуту прекратились бы распри и войны, даже домашние ссоры. Ведь это так просто – любить друг друга, никому не желать и не делать зла!
Княжна Ирина тоже ощущала душевный подъем от музыки, от блеска драгоценностей, от взглядов окружавших ее молодых офицеров, в которых читался восторг и безнадежное томление. Но это было тщеславное, победительное чувство, а вовсе не любовь ко всему свету. Изображая веселую рассеянность, она вместе с тем подмечала и кислое, завистливое выражение на лицах проходящих мимо дам, и шепот двух щеголеватых чиновников во фраках, которые передавали друг другу свежие сплетни о присутствующих. Ирина видела, как с каждой минутой мрачнеет от ревности сосед помещик, рыхлый блондин, студент университета, с которым она взяла привычку гулять по саду и обсуждать прочитанные книги.
Ирине нравилось играть La Belle Dame sans Merci, безжалостную красавицу, хотя она и понимала, что победы ее по большей части детские и смешные. Человек, который по-настоящему занимал ее, известный буйным нравом и отчаянной гордыней барон фон Ливен, не подчинялся правилам ее игры. Она видела, что очень нравится барону, но никак не могла разжечь в нем ревность и добиться признаний. На ее дерзости он отвечал своими, насмешливые замечания оборачивал против нее. Но эта пикировка была куда занимательней многозначительных взглядов и вздохов соседа.
– Все говорят, Иван Карлович, что вы настоящий баловень фортуны, – Ирина прямо и смело улыбнулась барону. – А я вот не могу понять, в чем это выражается? В карточных выигрышах? Или в том, что у вас самая красивая лошадь в полку?
Тот отвечал с примерным нахальством.
– Весьма польщен, княжна, что всякий раз становлюсь мишенью для вашего остроумия. Однако моя лошадь не только красива, у нее дикий норов. Я люблю укрощать необъезженных лошадей.
Княжна Вера глядела на фон Ливена с тревогой. Она не знала, чем разрешилась ссора в парке у озера, когда поручик Долматов помешал барону выстрелить в лакея. Вероятно, на другой день все разъяснилось и кончилось примирением. Офицеры ссорятся, когда пьют шампанское, но не всегда же эти ссоры оборачиваются бедой. Нынче дуэли запрещены правительством, это пережиток прошлого – она нарочно расспросила про это папа́. Но если у барона хватит дерзости прямо здесь, на балу, потребовать от поручика сатисфакции? Вот будет ужас!
Верочка видела, что соседка-помещица и две ее дочери не одобряют той смелой простоты, с которой держится сестрица, при этом каждая из них мечтает оказаться на ее месте. Нет, нет, сегодня все должны быть счастливы! Вот младшую из дочерей Марьи Петровны, самую бойкую и хорошенькую, ангажировал на вальс капитан Михайленко. А старичок чиновник склонился к матери и что-то шепчет. Наверное, комплимент? Ах нет, он советует непременно попробовать чудодейственную силу пиявок. Гостья смеется, обмахиваясь веером, оглядывая зал.
«А вдруг он вовсе не придет? – вздыхает Верочка с упавшим сердцем. – Может, он и думать обо мне забыл?» И тут же возражает себе: «Двоюродный братец Алеша, он дружен с ним, он обещал. Но отчего ж они так замешкались? Пора бы, ведь скоро начнется бал».
Чинный Савелий объявляет нового гостя:
– Михаил Иванович Терещенко!
Этого господина в отлично сшитом фраке, с перстнем на пальце Верочка немного побаивается. Он еще не старый, моложе папа́, но очень солидный, как директор гимназии. Отец его был из купцов, но женился на девушке хорошего рода, получил личное дворянство. Сам Михаил Иванович учился в Лейпцигском университете, много путешествовал по миру, был даже в Южной Америке. Он тоже сосед, построил дачу на другой стороне озера – не дом, а целый дворец. Когда он приезжает к ним обедать, то вечно спорит с папа́ о народе, о реформах правительства и политических партиях, а государя императора называет просто «царь».
Терещенко быстро окинул зал своим тяжелым, пронзительным взглядом и, поздоровавшись с мама́, направился к Ирине. Коротко поздравил, склонился к руке, но не остался стоять в кружке ее кавалеров.
Мама́ говорит, за Михайло Ивановичем идет охота среди невест. Старшая дочка помещицы прямо бросила свой платок ему под ноги, но он не заметил или сделал вид. Кажется, Ирина тоже раздосадовалась, что он не остался подавать ей мороженое и осыпать комплиментами. Обернувшись к барону, она негромко произнесла:
– А я вот думаю, что настоящий баловень судьбы – это Михаил Иванович. Говорят, он сказочно разбогател на концессиях железной дороги. Деньги дают власть над миром, не правда ли, Иван Карлович?
На лице барона застыла улыбка.
– Счастье для вас измеряется в деньгах?
– Барон фон Ливен, я суетна, как всякая женщина. Я люблю наряды, безделушки. Поэтому я никогда не выберу в мужья человека недостаточно богатого, чтоб исполнять все мои прихоти…
Ревнивый сосед решил вмешаться в разговор.
– Господин Терещенко дурно воспитан, он циник и позер. Конечно, все мы любим хорошие обеды, театры, скачки, но в жизни есть не только оперетта. Основой жизни каждого человека должен быть труд. А этот господин – жертва своих денег и своего происхождения, ему недоступна подлинная культура. То, что он говорил про «Даму с камелиями», невозможно пересказать в порядочном обществе!
– Зачем же вы пересказываете? – зло усмехнулся фон Ливен.
Савелий объявил:
– Фрейлина ее величества, ее сиятельство графиня Надежда Павловна Зубцова!
Вера бросилась через зал к придворной даме, одетой богаче остальных гостей.
– Крестная!..
Графиня троекратно расцеловалась с мама́ – они институтские подруги. Подала папа́ руку, унизанную бриллиантами. Ирина, следуя этикету, подошла, присела в реверансе. Зубцова обняла ее за плечи, поцеловала, заботливым взглядом осмотрела прическу, туалет и украшения и, не найдя никаких изъянов, всплеснула руками.
– Душечка, ну до чего же хороша! Верьте слову, в будущем сезоне она затмит всех придворных красавиц!
Дошла очередь и до Верочки, она любимица Надежды Павловны. Обняв ее, крестная шепнула:
– В этом платье ты совсем взрослая барышня. Невеста!
Господин Терещенко тоже подошел приветствовать высокопоставленную гостью. Подавая руку в перчатке, фрейлина спросила:
– Михаил Иванович, а вы что скажете про это ужасное убийство эрц-герцога Фердинанда?
– Мы, люди реальной политики, намерены требовать от царя принятия чрезвычайных мер, – ответил коммерсант, целуя ее руку. – Победоносная война – вот лучший способ поднятия патриотического духа.
Папа́ нахмурился, возражая.
– Война, господин Терещенко, нужна лишь вам, крупным промышленникам. Да нашим европейским соседям, которым процветание России – кость в горле… Бог не допустит такой беды.
– Aide toi et le ciel t’aidera[12], – усмехнулся Терещенко. – Допускает же он существование деспотической власти в стране, где лучшие умы, такие как Толстой и Чехов, проповедуют на весь мир идеалы свободы, братства и социальной справедливости.
– Уж вы-то, деловой человек, лучше других должны понимать, как опасны ваши идеи для русского мужика. В нашем народе под внешней покорностью вечно кипит дух бунтарства, разбойного удальства. Вы сами ведь жаловались, как трудно бывает найти умелого и честного работника, зато у каждого кабака встретишь перехожих, бродяг, босяков, которым не писан никакой закон. На их-то плечах вы хотите поднять социальную революцию? Вы снова, как в пятом году, разбудите в народе страсть к разрушению всех основ, а нам снова придется останавливать эту стихию потоками крови и общим страданием!
Князь поймал взгляд жены, оглянулся и замолчал, сконфуженный. Достал платок, вытер испарину со лба.
